— Госпожа. — учтиво поклонилась женщина, проходя мимо. От нее едва уловимо пахло едой. Дождавшись, пока женщина исчезнет за поворотом, я, тысячу раз отругав себя за излишнюю самоуверенность, открыла ту дверь, из-за которой минуту назад появилась незнакомка с подносом. Попутно я стянула с волос резинку, удерживающую их в хвосте, хоть и изрядно потрепанном, и раскидала волосы по плечам, чтобы замаскировать ошейник, сковывавший мой Дар.
За дверью, вопреки самым худшим ожиданиям, меня ждала не куча Свободных в заляпанных кровью фартуках и с мясницкими ножами, а всего лишь круто ныряющая вниз лестница. Последовав методике Сэта и напялив на лицо самую наглую маску, на какую только была способна, я начала спускаться по лестнице. Идти я старалась как можно быстрее, но при этом не срываясь на бег и не теряя важности вида.
На пути мне встретились две молоденькие девочки с подносами. Сердце упало в пятки, но я из всех сил держалась, что бы не запаниковать и не броситься прочь с жуткими воплями. Девушки вежливо откланялись и заспешили по своим делам. Похоже, они меня боялись ничуть не меньше чем я их.
Все отчетливее стало пахнуть выпечкой. Желудок требовательно заурчал. Сейчас мне было не до него, да и он сам очень быстро понял, что внимания удивлять я ему не собираюсь, и замолчал.
Как я и рассчитывала, в конце концов лестница привела меня на кухню. Тут жизнь кишела. Женщины в белых фартуках суетились над блюдами разной степени готовности, таскали подносы, кричали друг другу на другой конец кухни. Заметив меня, они, как выдрессированные болонки из цирка, слегка кланялись, здоровались и старались стать как можно менее заметными.
С королевским достоинством пройдя через плиты со скворчащим на сковородках мясом, я почувствовала легкой веток, хоть немного развеявший адскую жару, царившую здесь. Вот и долгожданный выход.
У меня как камень с души упал. Свобода! Главное было выбраться их этого поганого логова, а там уже разберемся. Хоть где-то в округе найдутся люди, которые смогут мне помочь. Не станут же Свободные использовать магию на глазах у всего честного народа!
Дорогу мне преградил как из-под земли появившейся ящик с фруктами, а за ним я сумела разглядеть совсем молоденького парнишку лет семнадцати. Рукава его формы были закатаны, а ворот расстёгнут, на шее и груди блестели капельки пота. Парень широко улыбался. Его явно развеселило такое неловкое столкновение в дверях. Мои глаза профессионально отыскали на его плече знаки отличия: всего одна нашивка. Поначалу я самоуверенно подумала, что справлюсь с ним с закрытыми глазами, но тут же осеклась, вспомнив про несчастный ошейник. Даже если нашивку парню подарили на день рождения или за жутко хорошее поведение, он все равно был в сто раз сильнее меня.
Глаза парня тоже не стали задерживаться на разглядывании моего перекошенного лица, и остановились на плече. Улыбку парня как ветром сдуло. На смену дружелюбию пришла растерянность и абсолютное непонимание, что происходит.
Вооружившись единственным, что у меня осталось — обаянием, я улыбнулась и сделала пару шагов назад, уступая дорогу. Парень не отводил взгляда от моих рукавов. Только через пару драгоценных секунд до меня, как до жирафа, наконец дошло, что я вынарядилась в куртку с эмблемой Хранителей и прогулочным шагом путешествовала по дому Свободных. Глупее не придумаешь. Но снимать ее с себя и говорить что это был розыгрыш и всех здесь снимает скрытая камера, тоже не было выходом. Соображая, как из этого всего выпутываться, я отступила еще на пару шагов, окончательно упершись в раскаленную плиту. Все, дальше хода нет.
Парень поставил ящик на пол и, переступив его, начал медленно ко мне приближаться.
Сзади скворчали сковородки, обдавая жаром и прыская кипящим маслом. Поваров как ветром сдуло. Решив, что в разборку магов лучше не вмешиваться, они или вовсе убежали из кухни, или спрятались за столами.
— Симпатично, скажи? — идиотски улыбаясь, обратилась я к парню, указывая на выдавшую меня с потрохами нашивку, но дрожь в голосе меня все равно подвела. Ладно, спектакль не удался. Чтобы почувствовать хоть какую-то поддержку, я оперлась на плиту, и она тут же обожгла мне руку. Неудачница.
Парень начал соображать, что вряд ли сильно круче его, если еще ни разу не попыталась превратить своего соперника в кучу костей и пепла, и на глазах осмелел. Улыбка вернулась не его лицо, но в ней не было ничего веселого. Это была жестокая радость легкой победы.
Решив испортить мальчугану день окончательно, я не глядя схватила раскаленную сковороду и опустила ее на голову Свободного. Я хотела его просто огреть, чтоб не сильно радовался, но кипящему маслу было все равно, кого готовить во фритюре.
Парень взвыл как серена, а я, собрав в остатки мозгов в кучу, рванула, что было сил, прижимая к себе обожженную руку. От кипящего масла досталось и мне, но оно, на мою удачу, попало на защищенную одеждой кожу, и терпеть можно было.
Вырвавшись на долгожданную свободу, я пустилась бежать еще быстрее. Солнце палило, будто поставив себе цель спалить землю дотла. Я чертыхнулась, увидев вместо вожделенной деревеньки с мирными и дружелюбными жителями, понятия не имеющими, что такое магия, а в идеале еще и вооруженных острыми вилами и топорами, и непременно с горящим желанием в глазах спасти невинную деву в моем лице, огромный двор с аккуратно остриженным газоном и политыми клумбами. И в радиусе видимости ни одного кустика, за которым можно было бы спрятаться, притворившись кактусом. Но, по крайней мере, у меня была фора.
Сообразили, кто это от них так отчаянно убегает, Свободные быстро, чем меня не очень порадовали. Конечно, ожидать, что у них вместо охраны одна бабушка-вахтер, вооруженная только клюкой и крепким словцом, не стоило. Если бы кто-то измерял скорость, с которой я бежала, то мировой рекорд точно был бы побит, а Хусейн Болт в отчаянной злости жевал свои собственные кроссовки. Но Свободные тоже, как оказалось, с легкостью перегоняли черепаху на стометровке. Краем глаза замечая, что за мной бежит группа мужиков, я попыталась ускориться еще раз, но ноги ответили, что они не из титана. Странно было то, что вместо привычно черной, на Свободных была синяя форма, а в руках они держали дубинки.
Записавшись в личные враги местного садовника, я бежала по клумбам, топча все, то не надо было перепрыгивать. Наконец, мне удалось добраться до деревьев, и тот факт, что я все еще жива, вселял надежу.
Услышав над головой выстрелы, я поняла, что в руках у Свободных были вовсе не дубинки. Я спряталась за деревом, и пуля рассекла воздух в том месте, где секунду назад бежала я. Если существует ад, то теперь я знаю, какого там. Свободные были уже совсем рядом. Мне на голову сыпались щепки деревьев, защищавших меня от пуль. Если бы Свободные решили стрелять на открытой местности, я бы уже была похожа на решето.
Наградив их всех не самыми лестными эпитетами, я собралась с силами и побежала дальше. Пусть стреляют. К черту все.
Сил бежать уже не было. Из груди доносились хрипы, каждый вздох давался через силу. Выстрелы не прекращались. Сзади послышался крик:
— Стоп! Живой брать!
Выстрелы прекратились, но не сразу. Одна из последних пуль попала мне в руку. От острой обжигающей боли у меня потемнело в глазах. Потеряв равновесие, я упала, приложившись головой о какую-то корягу. Казалось, что это конец. Но настойчивый голос разума прорывался сквозь вязкую завесу боли. К горлу подступила тошнота. Меня сразу же кинуло в жар.
Плохо осознавая, что происходит, я нашла в себе силы, чтобы встать на ноги и даже смогла бежать, хоть и получалось это даже хуже, чем у столетней старушки.
Пролесок стал еще более редким. Впереди был спуск, а за ним опять чреда деревьев. Надо бежать.
Не знаю, на что я рассчитывала, но упрямая воля заставляла меня подыматься, когда я спотыкалась, и идти дальше. Я уже не видела, куда иду. Мне казалось, что я убегала от Свободных еще пару часов, но на деле они настигли меня за пару минут.
