Кричать и звать на помощь было бесполезно — мы слишком далеко ушли, что бы ребята меня могли услышать. Стоять и ждать, когда коротышка начнет выкидывать свои фокусы, мне тоже не показалось заманчивым, и я решила бежать. Не важно, что не знаю куда. Главное убраться подальше от этой нежити, на которую не действует ни магия, ни старый добрый кулак. Я со всех сил рванула в лес с той стороны, с которой, как мне казалось, мы пришли. Метра через три меня закрутило, как в центрифуге. Деревья замелькали перед глазами со скоростью, которой позавидовали бы даже пилоты «Формулы-1», сливаясь в одну коричнево-зеленую полосу. Изрядно помотав, лес наконец выбросил меня обратно на поляну. Значит, мы еще и колдовать умеем! Ладно…

— И не напрягайся. — мерзко растягивая слова, равнодушно произнес мой проводник.

Не прислушавшись к его совету, я попыталась еще раз. И еще. Решила, что раз не получается убежать, надо устроить этому негодяю хорошенькую трепку. Поменяла заклинание. Попробовала простой выброс силы. Ничего не действовало! Я почувствовала себя умалишенной, которая бормочет страшные заклинания, ожидая, что сейчас небо разразиться громом и молнией, но ничего не происходит. У меня начали опускаться руки. Я сто раз успела проклясть тот миг, когда пошла за этим странным созданием, когда не позвала с собой ребят, когда даже не догадалась элементарно поднять шум.

Снова задрав голову к небу, коротышка громко и раздраженно произнес:

— Ну, сколько тебя можно ждать?! Она меня уже достала своими выкрутасами!

Еще около десяти минут ничего не происходило. Ни на миг я не прекращала попыток воспользоваться Даром. Я вспомнила все самые сильные заклинания, которым меня обучали. Вспомнила даже те, о которых просто читала, не заучивая. Но я не могла ими воспользоваться. Потом на землю рядом со мной опустилась огромная бесформенная тень. Через пару мгновений я разглядела гигантское синее чудовище, похожее на гусеницу-переростка с хорошо развитыми лапами, напоминавшими человеческие руки, огромной пастью с сотнями острых игловидных зубов и кошачьими глазами. Вопреки моим ожиданиям, чудище не спешило набрасываться. Оно словно красовалось передо мной во всем своем уродстве, давая хорошо себя разглядеть. Ее желтые глаза с узким зрачком манили к себе, гипнотизируя. Я не могла пошевелиться. А потом голову будто залили свинцом. Она стала тяжелой, и все труднее было себя контролировать. Мысли не вязались друг с другом, хотя я до последнего упорно пыталась придумать, как выбраться из этой западни, до последнего пыталась использовать Дар. А потом меня ослепил яркий желтый свет…

Яркий солнечный луч упал мне на лицо. Инстинктивно прищурившись, я резко села на кровати, тщетно пытаясь вспомнить, куда меня занесло на этот раз. Маленькая уютная комната, в которой я проснулась, казалась мне смутно знакомой. Кремовые шторы струились по окну аккуратно сложенными волнами. Около современного пластикового окна стоял письменный стол, заваленный книгами. На полочке красовалась большая семейная фотография, на которой были изображены мои сияющие от счастья родители с обвитым лентами розовым свертком. Дорогие обои были совсем свежими, еще чувствовался легкий запах клея. Заметив комод с зеркалом, захламленный многочисленными баночками и тюбиками с женской косметикой, я вскочила с кровати и подбежала к нему.

На мне была надета ужасная шелковая пижама с олимпийским мишкой на груди. Аккуратно подстриженные светлые волосы были распущены. От удивления я привычным жестом закусила указательный палец, но тут же отдернула его. Наманикюренные ногти были покрыты перламутровым лаком.

Я не знала радоваться мне или плакать. В груди жестким комком застыл страх. Изо всех сил я пыталась вспомнить, как попала сюда. Решительно подойдя к окну, я выглянула в окно и опешила. С высоты пятого этажа открылся вид на залитый солнцем двор, в котором я выросла. Все так же стояли качели, с которых я однажды упала и сломала нос. А вот и та горка, на которой я познакомилась с первой моей детской любовью. Маленькая песочница, лавочка, на которой восседают неизменные ворчливые бабки. Тут как и раньше слышался смех играющих детей. Ничего не изменилось.

Я взяла со стола первую попавшуюся книгу. Это оказался атлас по анатомии. Я пролистала эту огромную изрядно потрепанную книгу и, присмотревшись, заметила пометки на полях, нанесенные мои подчерком.

— Хватит учить. — послышался тихий ласковый голос.

Я резко обернулась и заметила стоящую в дверях улыбающуюся маму. Потеряв дар речи, я выпустила из рук тяжелую книгу и она с грохотом ударилась о пол.

Мама улыбнулась так, как умела только она одна, подошла ко мне и, ласково обняв за плечи, подтянула к себе. Я уткнулась маме в плечо. От нее еле уловимо пахло цветочными духами. Теплая, невообразимо нежная мама. Я уже забыла, как хорошо в ее объятиях. Немного отдалившись, я заглянула ей в лицо. Добрые серые глаза, густые ресницы, небольшой островатый носик, в меру пухлые бледные губы. Светлые волосы собраны в аккуратную прическу. Да, именно такой я ее и помнила. На маме был надет льняной брючный костюм, как раз под цвет ее волос. В ушах поблескивали маленькие сережки-гвоздики.

— Ну что ты, зайчик? — заговорила она, улыбаясь одними глазами. — С днем рождения!

Мама нежно поцеловала меня в лоб и, нежной рукой смахнув с моих глаз выбравшиеся на волю слезинки, сказала:

— Ну, девочка моя, что же ты будешь делать в тридцать?! Двадцать один еще не повод для слез! Жизнь только начинается!

Вечная оптимистка. Моя мама. Стараясь не раскисать, я согласно угукнула на мамино приглашение к завтраку. Она вышла из комнаты, оставив меня переодеваться. Еще с минуту я стояла как вкопанная, а потом негромко засмеялась. Кем бы ни был этот маленький паршивец и что бы он ни сделал, чтобы затащить меня сюда, я была безумно ему благодарна. Он действительно привел меня к Асе. Одевая найденное в шкафу бирюзовое платье, я мысленно пожалела лишь о том, что рядом нет ребят. Мне так хотелось бы поделиться с Хранителями своей радостью.

Выйдя на нашу маленькую кухню, где с трудом можно было разминуться втроем, я обнаружила перешептывающихся родителей и огромный бисквитный торт.

— С днем рождения! — закричали они так, что стены хрущевки чуть не рухнули. Папа ринулся ко мне, держа в руках маленькую коробочку, обернутую в цветную блестящую бумагу с бантом.

Папины зеленые глаза формы луны с опущенными вниз рожками сияли от счастья. Он неловко переминался с ноги на ногу, ожидая моей реакции на подарок. От него пахло крепкими сигарами. Аккуратно подстриженная бородка обрамляла растянутые в улыбке тонкие губы.

Поблагодарив и обняв папу, я развернула подарок. Под бумагой я нашла красный бархатный футляр, в котором на атласной подушечке лежала пара золотых сережек с голубыми топазами.

— Ничего себе! — я была готова прыгать и верещать от радости. — Мам!.. Пап!.. Спасибо большое! Мне еще такого никто не дарил!

— Ага, значит кулон с брильянтом на прошлый день рождения уже не котируется. — со свойственным ему сарказмом сказал папа, приподняв брови.

Я совершенно не поняла, о чем он говорит, но это было мне не важно. По идее где-то на этом моменте должен появиться дядечка-режиссер, воскликнуть «Стоп, снято!» и все декорации рухнут. Но он не спешил лишать меня чуда.

Усадив меня за стол, папа поставил передо мной тарелку с яичницей, приготовленной по его собственному рецепту. За завтраком папа рассказывал про его иностранного студента, который практически не понимал по-русски и постоянно попадал в разные истории. Папе всегда удавалось травить байки. Именно этим он и покорил мамино сердце. Самое незначительное событие, самый мелочевый случай из жизни папа мог превратить в целую историю, которую публика слушала, открыв рот.

Не веря своему счастью, я была готова слушать его целую вечность. Мама поочередно грела нас с отцом своим теплым любящим взглядом. Я и мечтать не могла снова оказаться дома. Рядом со своими родителями. До сегодняшнего дня я и не думала, что так сильно соскучилась по отцу и почувствовала вину за то, что так редко о нем вспоминала.