В бригаду записались еще два брата Сухановы, Костя и Димка, худощавые, аккуратно одетые пареньки. Они запомнились Тоне еще после первого знакомства в молодежном бараке. Ребята показали себя как добросовестные крепильщики.

— Пожалуй, пока достаточно? — спросил директор.

И все закричали:

— Довольно! Пусть поработают! Потом прибавить людей можно.

— Бригадиром предлагаю выбрать Кулагину. Девушка организованная и имеет опыт комсомольской работы, — сказал Слобожанин.

— Куда? Меня? Что ты! — громко запротестовала Тоня.

Но множество рук уже поднялось в воздух, и ей шумно захлопали. Не помня себя Тоня стала писать записку Кириллу. Руководить она не сможет, у нее нет опыта, она нипочем не справится.

— Отказ Кулагиной принимать, товарищи? — улыбаясь, спросил парторг. — Ссылается на недостаток опыта.

— Нет! Нет! — кричали с мест. — Должна справиться! Такого отца дочь!

— Я хочу отметить высокую сознательность нашей молодежи, — сказал Слобожанин. — Вы все знаете, что Александр Маврин ежемесячно дает высокие показатели, заработок его все время увеличивается. Савельев давно мечтает о лавном способе проходки шахт, и мы хотели послать его на прииск Тенистый овладевать этим методом. В связи с механизацией третьей шахты он должен был вскоре стать забойщиком. Андрей Мохов увлекается механизмами, и интересы его теперь вполне удовлетворены: он работает на автопогрузчиках и передвижных транспортерах. Блохина — квалифицированный пробщик. Сухановы — хорошие крепильщики. Однако вся эта молодежь не задумываясь оставляет свое налаженное дело и идет на голец, потому что хочет помочь прииску теперь, не дожидаясь, пока опробование Лиственнички войдет в план, будет обеспечено механизмами и большим количеством людей. — Он отыскал глазами Тоню: — Что касается пробщицы Кулагиной, то она в шахте недавно. Выбирая ее бригадиром, мы оказываем Кулагиной большое доверие. Но она — зачинатель этого дела. Пожелаем бригаде успеха!

Собрание кончилось, и народ хлынул к дверям. Тоня протискалась к Заварухину:

— Павлик! Павлик! Как у тебя замечательно со стариком получилось!.. А я-то что буду делать! Как страшно!

— Тоня, я так рад! Справишься, не сомневайся, — взволнованно ответил Павел.

И Тоня, несмотря на свое смятение, вдруг почувствовала себя с ним совершенно просто и легко. Постоянное чувство напряженности и неловкости куда-то ушло.

— Ты думаешь? А Санька? Отца он слушается, а меня не будет…

— Санька меня слушается, здесь я помогу, — так же радостно отвечал Павел.

— Почему он вызвался? Как ты думаешь?

— Он любит быть на виду, но если начнет — будет работать.

— Ты не бойся, Кулагина. Во всякое время приходи советоваться, — сказал, подойдя к ним, Слобожанин. — Вам нужно будет обязательство взять. Зайдите завтра в комитет после работы, поговорим. — Он с интересом взглянул на Павла: — Слушай, я слыхал о тебе. Слобожанин Кирилл меня зовут. Старик говорит, что это ты его распропагандировал. Давай руку, будем знакомы.

По лицу Павла прошла тень. Он выпрямился и перестал улыбаться, но протянул руку Кириллу.

— Ты у меня работку не хочешь получить? — спрашивал Слобожанин, глядя на Павла так, словно только что сам его выдумал. — Вот курсы начнутся… Можешь побеседовать с ребятами о международной политике, о нашей Конституции, а?

Щеки Заварухина медленно заливал румянец.

— Своим долгом сочту, если доверишь, — тихо сказал он.

— Ясно, доверю. Ты человек здесь известный. Я приду к тебе на днях, ладно?

— Приходи, — так же тихо отозвался Павел и, достав платок, вытер лоб.

Тоня, радуясь, слушала их разговор. «Как много сегодня хорошего случилось!» — думала она.

Мимо них торопливо, не глядя на дочь, прошел Николай Сергеевич. Тоня выбежала за ним в коридор:

— Папа!

Отец замедлил шаги, но не остановился.

— Папа! Ты все слышал? Я бригадир теперь, — говорила Тоня, умоляюще глядя на отца. — В Лиственничке буду работать… Ты ведь из-за нее столько тревожился!.. Не сердись на меня больше, я тебя прошу!

— Оставь меня в покое! — жестко ответил Николай Сергеевич. — Нашла чем удивить — бригадир! Я тебя не бригадиром хотел видеть, а студенткой! А насчет того, что ты у меня работников сманиваешь, я еще с дирекцией поговорю.

Глава двенадцатая

Бригада в первый раз поднялась на голец серым, холодным утром. Порывами налетал резкий ветер. Дождя не было, но клочковатые тучи стремительно бежали по низкому небу. День вставал тусклый, словно невыспавшийся.

Накануне Тоня побывала здесь с Михаилом Максимовичем, который взял на себя общее руководство работами. Каганов внимательно осмотрел шахту, растолковал Тоне, с чего надо начинать и как работать. В тот же день вечером бригада получила инструмент, ватные брюки, куртки. Ребята выслушали множество наставлений Каганова и Слобожанина. По предложению Андрея Мохова, подписали обязательство дать к Новому году первую пробу из Лиственнички.

Сейчас, поднимаясь наверх, Тоня внимательно приглядывалась к своим товарищам. Сознают ли они, какой тяжелый труд взяли на себя? Не испугают ли их безлюдье, дальняя дорога к шахте, холод? Ей казалось, что сегодня, когда начинается работа, члены бригады должны выглядеть торжественно и сосредоточенно, как люди, решившиеся на трудный подвиг. Но никакой особенной решимости или воодушевления она в своих спутниках не видела. Не было ни плотно сжатых губ, ни горевших жаждой деятельности глаз, ни энергичной, молодцеватой осанки. Как всегда, приветлива и деловита Зина, простодушно-весела Стеша. Санька посвистывал и играл лопатой. Кенка и Андрей спорили о последней шахматной партии. А братья Сухановы были даже не в меру резвы. Они гонялись друг за другом. Костя, забежав вперед, спрятался за голым кустом, неожиданно выскочил оттуда и набросил свою куртку на голову Димки. Тоня огорчалась несолидностью их поведения, но решила пока молчать. Нужно посмотреть, каковы они будут в работе.

Дойдя до шахты, ребята присмирели.

— Невеселое местечко, — сказал Маврин. — А лесище кругом — дай боже!

Снизу донесся гудок.

— Восемь часов. Ребята, начинать!

— Сковырнем сначала эту чахлую растительность, — предложил Андрей и занес лопату, чтобы подрезать корни кривой березки, выросшей на заваленной шахте.

Но Тоня его остановила:

— Подожди, Андрюша, она, наверно, неглубоко вросла. Выкопай ее с корнями. Мы сюда, в сторонку, пересадим.

— Это зачем же? Лесу тебе мало? — удивился Маврин.

Но Тоня уже рыла ямку в стороне от шахты, на кромке леса.

Березку водрузили на новое место. Беспокойная птица кедровка громко заверещала, предупреждая лесных жителей, что пришли люди.

— Заложили, значит, питомник кривых берез? — усмехнулся Костя Суханов.

А Зина шепнула Тоне:

— Бригадир, а такими глупостями занимаешься! Посолидней надо быть.

Принялись за работу. Прежде всего надо было разобрать старый копер.

Ребята стучали топорами, ссаживая доски с ржавых гвоздей. Трухлявая обшивка легко уступала, но основа оказалась крепкой, сделанной из толстых бревен. С ними приходилось долго возиться. Девушки оттаскивали свободный лес в сторону.

— Дальше носите! — командовала Тоня. — Не загромождать площадку, чтобы лишней работы потом не было.

Идя сюда, она представляла себе, как живо они разберут копер и начнут откапывать шахту, но скоро поняла, что в один день и с копром не кончат. Это несколько омрачило ее настроение.

Андрей и Кенка работали ловко и быстро. Парни Сухановы забыли про озорство, как только взялись за дело. Старший, Костя, по временам серьезно взглядывал на Димку, как бы проверяя его. Зина спокойно и доброжелательно замечала все, что делается кругом. То и дело слышалось:

— Андрюша, у тебя топор плохо насажен.

— Стеша, аккуратней! Ватник разорвешь.

Большая, широкая в кости Стеша с такой легкостью таскала тяжелые доски, словно это были щепки. Видно, эту здоровую девушку радовало, что она дорвалась до физической работы. Рябоватые щеки ее раскраснелись, глаза заблестели.