Высокий, серьезный, напоминающий Иллариона Митя Бытотов кивнул Тоне, давая понять, что уже подготовил ребят. А класс смотрел на Тоню с любопытством. Недавно она сама и ее друзья так же глядели на Новикову… Какая Татьяна Борисовна была тогда робкая, связанная, как сердито и настороженно глядела на учеников!..

Новикова что-то сказала Бытотову. Митя встал. Он напомнил ребятам о решении комсомольского комитета относительно Павла и сказал, что Тоня Кулагина расскажет им подробнее о занятиях Заварухина.

Тоня заговорила о том, как хорошо учился Павел, как любил школу, руководил комсомольской организацией.

— Вам ведь понятно, что ему тяжело оторваться от учебы, он хочет кончить школу… Вот тут вы и можете помочь. Наши преподаватели навещают его, рассказывают то, что ему неясно, проверяют… Я занимаюсь с Павликом по литературе. Но для повседневного прохождения курса ему нужны еще помощники.

Лена Баранова подняла руку:

— Я могу заниматься с Заварухиным немецким.

— Не выскакивай! — сердито крикнула высокая темноглазая Оля Китаева. — Мы сами выберем учителей.

— Нет, — остановила ребят Новикова. — Мне кажется, что это неверно. Здесь очень важно добровольное согласие. По-моему, предложение Лены надо принять.

Бытотов вызвался помогать Заварухину по физике, Володя Арыштаев — по истории, Оля Китаева — по химии.

— У вас будет немного работы, — сказала ей Новикова: — Петр Петрович обещает сам часто бывать у Заварухиных. Теперь остается решить дело с математикой. Здесь большую помощь может оказать Слава Черных.

Но Слава, знаменитый математик, молчал.

— Как вы считаете, Черных? — спросила Татьяна Борисовна.

— Времени это много будет отнимать, — недовольно ответил Слава. — Ведь я учусь кругом на «отлично», Татьяна Борисовна. Это нелегко. Заниматься приходится всерьез. А туда ходьба одна…

— Почти не придется ходить, — успокоила его Тоня: — уж в один-то конец всегда можно проехать на машине.

— И по комсомольской линии у меня большие нагрузки, — продолжал Черных. — Первым долгом, я думаю, нужно свою комсомольскую работу выполнять…

— А это, по-твоему, не комсомольская работа? — крикнул Бытотов.

— В нашем классе так отличники не рассуждали, — не удержалась Тоня.

— Ну-у… — протянул Слава. — Тебе, например, конечно, не страшно было время терять. Ты ведь никуда не едешь, здесь осталась. А я дальше учиться хочу, мне снижать отметки не годится.

Тоня вся вспыхнула, но, взглянув на Татьяну Борисовну, сдержалась. Новикова пристально смотрела на Черных.

— Хорошо, — громко сказала она. — Я думаю, что мы не станем уговаривать Славу, если он занят больше всех. Кто же из вас, ребят, согласен помочь Павлу по математике?

Вызвались Саша Плотников и Макар Доможаков. После некоторых споров решили поручить дело Макару.

— Без тебя обойдемся, — сказал Славе Бытотов. — Сиди, копи пятерки! А на комсомольском собрании разговор будет.

— Это, ребята, не значит, что остальным можно о хороших отметках забыть, — строго сказала Новикова. — Все дело в том, чтобы, помогая товарищу, собственных оценок не снижать. А теперь начнем наш урок. Расписание занятий с Заварухиным выработаем вечером.

Тоня простилась с ребятами и ушла довольная, только досада на Черных не утихала.

Взглянув на часы в раздевалке, она заторопилась: в двенадцать нужно быть у Каганова.

— Ты что, опять учиться к нам поступила? — улыбнулась ей гардеробщица Маруся.

— Кое-чему научилась сегодня, — ответила Тоня.

Входя в управление, она столкнулась со Стешей Сухих.

— В проектной буду работать! — весело крикнула Стеша.

Тоня вспомнила, что у Сухих всегда была пятерка по черчению.

— Ну, желаю удачи!

Михаил Максимович ожидал Тоню.

— Не раздумали, значит? — спросил он. — Не знаю только, устроит ли вас работа… Пробщицей пойдете?

— А справлюсь, Михаил Максимович?

— Справитесь, дело не хитрое.

— Я пойду, — ответила Тоня. — Я, Михаил Максимович, последние дни, как сонная муха, брожу. Очень плохо без дела.

— Ну, так я сейчас напишу вам записку.

Каганов принялся писать, говоря в то же время:

— Еще писем не получали? У меня от Жени уже три открытки есть. С дороги еще… Ехали хорошо, весело. В Новоградске сошли Лиза, Нина, еще кто — то…

— Петя, Ила Рогальский…

— Да, да. Нину там отец встретил. Он на пути из Москвы в Новоградске задержался…

Михаил Максимович пробежал глазами записку и подал Тоне:

— Ну, идите в отдел кадров. Оформляйтесь.

Тоню назначили в третью шахту, что шла под самый голец. Ходить нужно было далеко, но она обрадовалась, что попала не туда, где работал Николай Сергеевич.

Вечером Тоня опять побывала в школе. Десятиклассники составили расписание занятий с Заварухиным. Условились, что о затруднениях будут сообщать Тоне. Раз в неделю она решила проверять работу. Ей казалось, что ребятам нетрудно будет повторять Павлу то, что они сами проходят в классе. Но у «преподавателей» сразу же возникло множество вопросов, а некоторые уже начали сомневаться, справятся ли. С помощью Татьяны Борисовны Тоня успокоила и подбодрила ребят.

Ночью она почти не спала и вскочила задолго до гудка. Уходить первый раз на работу без отцовского напутствия было грустно. Зато мать заботливо снарядила Тоню: с вечера приготовила для нее резиновые сапоги и теплую отцовскую куртку, утром накормила и с собой дала аккуратно уложенный в холщовую сумку обед. Дорога материнская забота, но и отцовское мудрое слово нужно человеку, когда он начинает новое, непривычное дело.

Тоня думала об этом, шагая по тихим утренним улицам поселка и входя в клеть, чтобы спуститься в шахту. Когда клеть резко качнулась и пошла вниз, у Тони перехватило дыхание. Спуск показался очень долгим, и она обрадовалась словам пожилого рабочего:

— Приехали! Выходи!

Тоня вышла из клети. Прямо перед ней далеко тянулся ряд лампочек, освещая длинный коридор, по которому шла широкая, сейчас неподвижная дорожка транспортера.

С непривычки у Тони после спуска немного кружилась голова, казалось, что все кругом продолжает двигаться. Преодолев неприятное ощущение, она спросила у женщины, стоявшей возле клети:

— Участкового геолога где искать?

— Сейчас только прошел, — откликнулась женщина. — Эй, Савельев! — крикнула она. — Скажи геологу, что его ждут!

Савельев, уже знакомый Тоне складный белокурый парень, внимательно посмотрел на нее и зашагал по коридору.

Поглядывая на толщи породы, нависавшие над рудничным двором, Тоня невольно втягивала голову в плечи. Так и казалось, что сейчас на нее обрушится огромная глыба. Сердясь на себя за трусость, она не заметила, как начался рабочий день, и поняла это, только услышав рокочущий шум. Лента транспортера ожила и поползла вперед. Непрерывно спускавшиеся в шахту люди разошлись по своим местам.

«Включили моторы, — подумала Тоня. — Что же геолог не идет?»

Она бывала в шахте раза два с экскурсией, да и по рассказам отца хорошо представляла себе все, с чем ей придется здесь встретиться.

Шум моторов не заглушал мерных глухих ударов, доносившихся со всех сторон. Через несколько минут из забоев стали появляться откатчики с тачками. Они ссыпали породу на транспортер. Резиновая лента транспортера двигалась с тихим шуршаньем и несла на себе песок и гальку к бункерам[12].

К зумпфу — яме с водой — сверху спустилась деревянная, окованная железом бадья. Женщина открыла люк бункера, и порода начала сыпаться в бадью. Раздался звонок. Наполненная бадья ушла наверх и снова спустилась в шахту, груженная крепежным лесом. Его сейчас же начали растаскивать по выработкам, требующим крепления.

— Вы ко мне?

Тоня обернулась и увидела худощавого, с небольшой бородкой человека.

— К вам, товарищ…

— Панкратов моя фамилия. Новая пробщица?

— Да.

— Мастера Кулагина дочь?

— Да, — снова коротко ответила Тоня.