«Слобожанин, что ли, постарался?» — подумала Тоня.

Ей сразу показалось, что дома стало пусто без отца.

После завтрака она вышла на улицу. Неторопливая осень торжественно справляла свой приход. Сдержанное, но ясное тепло одевало землю. Вершины гольцов еще не успели освободиться от тумана, а небо, налитое густой, ровной синевой, было ясно. В палисадниках тяжелые ржавые кисти рябин свешивались над оградами, а в горах мягко желтели лиственницы. Хорошо там сейчас! Под ногами скользко от осыпавшейся хвои, с тощих кустов бересклета свисают яркие серьги, похожие на полузакрытые птичьи глазки. Там сильнее чувствуется тонкий осенний холодок, от которого на губах остается горчинка, отчетливо видны уходящие вдаль цепи гор и глубокие затененные лога.

Тоня одиноко брела по поселку и у школы остановилась. Над воротами висели хвойные гирлянды, образующие надпись: «Добро пожаловать!», а во дворе было пестро от красных галстуков, белых блузок и цветных, еще не обмявшихся рубашек.

Зрелище это глубоко взволновало Тоню. Первый раз она видела школьный сбор со стороны, стоя за оградой, не участвуя в нем сама. Сколько ребят, и какие они после летнего отдыха здоровые и крепкие! Все переговариваются, бегают, смеются. Торжественность встречи с новым учебным годом чувствуется и в радостных, преувеличенно шумных приветствиях и в серьезности старшеклассников. Многие из них только вчера вернулись из колхозов, где работали летом. Во дворе и родители. Они пришли с детьми, впервые вступившими на этот широкий двор.

«И сам новый учебный год, конечно, где-то здесь, — решила Тоня. — Он потихоньку знакомится с ребятами и думает: «Этот будет хорошо учиться. У него такие быстрые, любопытные глаза… А этот — озорной, непоседа. Пожалуй, станет мешать товарищам на уроках… А вот совсем маленькая девочка, задумчивая, светлоголовая… Кто знает, может быть она станет великим ученым…»

Тоня вздрогнула, услышав пронзительный голос Степы Моргунова:

— Тоня! Тебя Надежда Георгиевна в окно видит и велит подойти!

Тоня подбежала к окну.

Сабурова в отлично разглаженной белой блузке, заколотой у ворота брошкой из зеленоватой яшмы, казалась помолодевшей и бодрой. Теплый загар покрыл ее спокойное лицо; пушистые волосы серебрились на солнце. В раме окна, окруженная растениями, что украшали все подоконники школы, она была, как подумалось Тоне, удивительно под стать и ясному утру и осторожному осеннему теплу.

Поймав беспокойный взгляд своей ученицы, Надежда Георгиевна улыбнулась:

— Все уже знаю, Тоня. Знаю и понимаю. Поговорим об этом позднее, а сейчас хочу попросить тебя пойти в сад — там Петр Петрович с юннатами яблони подвязывает, поторопи их. И вместе с ними приходи сюда.

Тоня побежала в сад. Юннаты заканчивали работу.

Завуч встретил Тоню без удивления — видимо, тоже знал, что она не уехала. Он крепко пожал ей руку и сказал:

— Как считаете, Тоня, перезимует наш фруктовый сад?

Тоня оглядела крохотные яблоньки. Нашла свою, посаженную весной, и порадовалась, что в школьном саду вырастает дерево, посаженное ее руками.

«Да, не так-то просто их от наших морозов уберечь! — подумала она, но, взглянув на меднокрасное лицо Петра Петровича, на суетившихся ребят, решила: — Уберегут! Ни одному деревцу не дадут пропасть!».

— Еще крепче за зиму станут! — сказала она уверенно. — Идемте, Петр Петрович, вас ждут.

На школьном дворе классы уже стояли парами. Около крыльца поместились самые маленькие.

Девочка-хакаска с туго заплетенными косичками держала флажок с надписью: «Первый класс». В следующей колонне выделялось серьезное, чисто вымытое лицо Митхата. Среди третьеклассников стоял Степа, в глазах которого отражалось веселое изумление перед всем, что он видит сейчас и увидит в будущем. Дальше шли подтянутые ряды пионеров. В колонне семиклассников возвышалась голова Васи Белова, почти такого же огромного, как брат его Коля, кончивший школу вместе с Тоней.

А вот и нынешний десятый класс… Ничего! Неплохие ребята.

Сабурова поздравила школьников с началом нового учебного года, сказала им несколько ободряющих слов и улыбнулась первоклашкам, которые глядели на нее, подняв кверху головы.

— Ну, ребята, некоторым из вас, наверно, страшно начинать ученье?

— Нет! Нет! — запротестовали малыши, а один большеголовый парнишка задорно крикнул:

— И нисколь!

— Не верю я вам! Признайтесь, что чуточку трусите.

Ребята, посмеиваясь, переглядывались.

— Бояться не надо. До сих пор знали вы только свой дом, свой поселок, папу, маму и соседей… А в школе каждый день что-нибудь интересное будете узнавать. Как в нашей стране и во всем мире люди живут, что делают, что было прежде и что станет потом, какие на земле растут цветы, деревья, какие звери водятся…

— И про барсука? — неожиданно спросила девочка, державшая флажок. Ее тоненькие брови поднялись в ожидании ответа.

— Конечно. А ты почему про него спрашиваешь?

Девочка вдруг сконфузилась, переложила флажок из правой руки в левую, а правой закрыла лицо.

— Барсука мы с ней в тайге видели. Он на спинку перевернулся, а потом убежал! — весело выкрикнула ее соседка, чей маленькое круглое лицо было усыпано задорными веснушками.

Девочка с косичками отняла руку от лица и кивнула, подтверждая слова подруги.

«Какой дичок хороший!» — подумала Тоня:.

Сабурова поздравила ребят с началом занятий, сказала им, что сегодня во всех городах и селах страны миллионы школьников начинают учиться.

— Желаю вам, чтобы на дороге, ведущей вас к знанию, не было ухабов. Смело в путь, ребята!

Школьники двинулись в классы. Просторный двор опустел, а весь большой дом наполнился беспокойным гулом и шарканьем ног. Потом прозвенел звонок, новый учебный год тихо вошел в школу и плотно закрыл за собой двери. Он присутствовал в этот день на уроках во всех классах и остался доволен. Спокойные голоса учителей, кажущаяся суровость классных досок, яркие краски картин и плакатов, чистота и порядок — словом, все до последнего коряво очиненного карандашика внушало сегодня детям, что новый учебный год нужно начать хорошо и закончить с честью.

Тоня прошла в учительскую и скромно села в уголке дивана. В комнате стало тихо. Учителя разошлись по классам. Рослая, веселая Ирина Филипповна, собираясь во второй класс, сказала Новиковой:

— Ну, посмотрим, как ваш Митхат будет заниматься. На вступительном экзамене читал хорошо, а уж письмо! Умудрился такую фразу состряпать: «Ласточка делает гнездо из блин»!

— Да что вы! — огорчилась Татьяна Борисовна. — Он просто не понял слова «глина».

— Ну, рассказывай, Тоня, — сказала Сабурова, когда в учительской никого не осталось, кроме них.

Выслушав девушку, она задумалась.

— Дело сделано. Я, сказать по правде, ничего плохого не вижу в том, что ты еще год поживешь на прииске, поработаешь. Но отца ты, конечно, серьезно огорчила. Помирись с ним непременно, слышишь?

— Я сама бы хотела, Надежда Георгиевна… До сих пор мне трудно было к нему подойти, а теперь эта ссора так меня измучила, что я больше не могу… Как только приедет, попробую с ним помириться.

— Непременно, — повторила Сабурова. — А о Павле что скажешь?

Тоня с гордостью рассказала Сабуровой, что Павел взялся за работу серьезно. То, что ему рассказывают, легко удерживает в памяти, а что не запоминает, просит повторить. Целыми вечерами решает задачи и уже научился очень ловко обращаться с Толиными пособиями.

Она задумалась, стараясь определить перемену в Павле, и добавила, что он очень сердечно прощался с товарищами, стал как будто больше интересоваться людьми.

— Ничего, Тоня, он постепенно преодолевает эгоизм горя.

— Надежда Георгиевна, ведь комитет комсомола решил, что я должна побеседовать с десятиклассниками насчет занятий Павлика…

— Прекрасно! Ты сейчас и пойди вместе с Татьяной Борисовной в десятый класс.

После перемены Тоня последовала за Новиковой и со странным чувством оглядела знакомые стены своего класса. Как-то обидно показалось, что на ее месте теперь сидит Лена Баранова, которая так хорошо играла Простакову на школьном спектакле зимой, а на месте Жени — Даша Ульчугашева.