Когда Нери пришел в бюро, Минетти не было на месте, и он не смог показать ему скрепку. Он положил ее в ящик письменного стола, кое-как освежился у себя в комнате и в начале девятого отправился в ресторан Лино. Там он мог смотреть на Розу, улавливать аромат ее духов, когда она проходила мимо его столика, и время от времени перебрасываться с ней парой слов.

Роза… Ее имя звучало у Нери в голове, и у него было такое чувство, что он больше ни секунды не сможет оставаться один.

В одиннадцать вечера он чуть ли не падал со стула от усталости. Поход на скалы, похоже, утомил Нери больше, чем он думал. А ресторан все еще был практически полон. Шансы на то, что Роза закончит работу в полночь, были крайне малы.

— Пока, Роза, — тихо сказал он, уходя, и она чуть вытянула губы, словно обозначая поцелуй.

Нери шел через ночной порт как лунатик, настолько уставшим он был. В своей комнате он с трудом разделся и заснул мертвым сном, больше похожим на обморок.

Она пришла в третьем часу ночи.

Он испуганно подскочил, когда кто-то за дверью тихонько позвал его по имени. Сердце Нери заколотилось так бешено, словно ему было шестнадцать лет и предстояло впервые пригласить девочку на танец.

Он открыл дверь. Роза улыбалась, держа в руке бутылку вина.

— Идем ко мне наверх, — сказала она просто. — Там уютнее.

В своей маленькой квартирке она открыла вино.

— Сегодня было много посетителей, — сказала она. — Именно тогда, когда так хочется домой, работа никак не заканчивается.

То, что она так сказала, прозвучало для Нери словно объяснение в любви. Они посмотрели друг на друга и выпили вина.

— Ночь такая чудесная, — пробормотала Роза.

Нери наклонился и поцеловал ее. Почувствовал, как страстно она отвечает ему, и, отбросив в сторону мысль о том, правильно ли он поступает, собрал все свое мужество, взял ее за руку и увлек на кровать.

И лишь когда на рассвете он проснулся рядом с Розой, ему с болью вспомнилась Габриэлла, и он не знал, что и думать. Он чувствовал себя счастливым и глубоко опечаленным одновременно.

Телефонный звонок раздался на следующее утро.

Нери с девяти часов сидел в бюро и едва мог пошевелиться. Было ощущение, что каждое быстрое движение может, словно в наказание, вызвать сильную головную боль, которая парализует его на целый день. Но хуже всего была боль в мышцах. Он просто не привык часами карабкаться по горам.

В десять двадцать восемь зазвонил телефон. Разговор с Германией.

Нери внутренне содрогнулся.

Слышимость была намного лучше, чем он ожидал. Главный комиссар фрау Кнауэр из Берлина звонила из своего служебного кабинета. Она коротко приветствовала его по-итальянски, а затем трубку взял переводчик, что Нери чрезвычайно порадовало. Он уже имел дело с немецкой полицией из-за проблем с туристами, и обычно собеседникам приходилось напрягать свои скудные знания английского языка, чтобы понять друг друга.

Главный комиссар сразу перешла к делу.

— Послушайте, — начала она, и переводчик переводил все, что говорила фрау Кнауэр, почти синхронно, — мы здесь, в Берлине, разыскиваем преступника, который убивает молодых мужчин-гомосексуалистов. Пока у нас нет конкретного подозреваемого и никаких зацепок относительно его личности. Но несколько дней назад мы получили от убийцы зашифрованное послание. Это была обычная открытка с острова Джилио, с видом на порт Джилио. В своем послании он сообщает нам, что уехал отдыхать. Похоже, что человек, которого мы разыскиваем, незадолго до этого проводил отпуск на острове Джилио или же все еще находится там. Отсюда вопрос: были ли у вас в последнее время какие-либо чрезвычайные происшествия, которые могут подтвердить наши подозрения? Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?

Нери бросило в пот. Он всего лишь второй день находился при исполнении служебных обязанностей и сразу же столкнулся с таким сложным случаем: ему нужно было дать немецкой коллеге сведения о падении со скалы, о котором он, вероятно, знал меньше, чем любой рыбак или продавщица сувениров на острове. Он призадумался, не попросить ли Минетти, чтобы он сам позвонил в Берлин, но сразу же отбросил эту мысль. Минетти будет молчать и скорее даст отрезать себе язык, чем расскажет о смерти парней, — лишь бы его любимый остров не стал темой для разговоров. То, что немецкая уголовная полиция может заинтересоваться этим случаем, определенно станет для него суперкатастрофой.

С другой стороны, он может попасть в страшную немилость к Минетти, если обнародует эту неприятную островную историю на всю Италию вплоть до Германии, и тот, конечно, до конца своих дней будет злиться на него. Ведь Нери, так сказать, выносит сор из избы, а на острове Джилио это считалось смертным грехом.

— Да, на Джилио кое-что произошло, — медленно произнес он. — Двое парней-гомосексуалистов погибли. Пока не ясно, был это несчастный случай, убийство или самоубийство. С моей точки зрения, убийство вполне возможно, — добавил Нери и рассказал своей немецкой коллеге все, что знал об этом случае, не забыв упомянуть о странной находке — перепачканных слюной монетах.

Сузанна Кнауэр слушала молча, сосредоточенно и даже не задавала вопросов, чтобы не сбить Нери с мысли.

На такое она не надеялась в своих самых смелых мечтах!

Когда Нери закончил рассказ, она сказала:

— Все это чрезвычайно интересно, комиссарио, и, похоже, может иметь огромное значение. Вы не могли бы оказать мне любезность и, отсканировав, выслать сюда электронной почтой анализ ДНК слюны на монетах?

— Конечно могу. Нет проблем.

— Это очень мило с вашей стороны. Molte grazie.

Она продиктовала адрес своей электронной почты и уже хотела закончить разговор, как Нери сказал:

— Ах да, у меня тоже есть одна просьба.

— Да?

— Пожалуйста, держите меня в курсе дела. Сообщите, если анализ ДНК поможет и у вас появятся подозреваемые. Все это меня очень заинтересовало, и я хотел бы следить за дальнейшим развитием событий.

— Разумеется, я сделаю это, — сказала Сузанна Кнауэр, попрощалась и положила трубку.

Нери неподвижно сидел на жестком деревянном стуле. На деревенской улице было, как всегда, оживленно: сигналили машины, трещали мопеды «веспа», дети орали, а рабочие-строители, которые ремонтировали крышу на доме напротив, громко переговаривались между собой.

Он снова открыл дело Фабрицио и Адриано. Два молодых итальянца, рагацци, только начинающие жить. Любовь на острове Джилио. И это место на скале высоко над морем. На головокружительной высоте, так что человек, решившийся взглянуть оттуда вниз, не должен страдать боязнью высоты. Каменное плато между небом и землей. Наверное, одно из самых красивых мест на свете. И определенно не самое лучшее место для того, чтобы умереть. В любом случае не тогда, когда юношам шестнадцать и восемнадцать лет и они влюблены по уши.

Нери закрыл папку, потому что буквы начали плясать перед глазами, и вышел из бюро на улицу, на мол, который простирался до сигнальных огней порта. Возможно, на горизонте, в необозримой дали он высмотрит какую-нибудь подсказку относительно того, что же случилось с этими двумя парнями.

Лицо Сузанны горело, словно она наелась острого перца чили, который абсолютно не переносила. Двое мертвых гомосексуалистов на Джилио, а убийца прислал открытку оттуда. Он что, сошел с ума? Или это мания величия? Он дал уголовной полиции информацию и тем самым подверг себя опасности. Неужели он настолько уверен в себе и убежден, что его не схватят, что решил позволить себе такие провокационные игры?

«Комиссарио Нери, вышли мне результаты исследования ДНК! — взмолилась она. — Пожалуйста, сделай это побыстрее, а то я взорвусь! Я больше не выдержу! Я хочу знать, тот ли это человек, которого мы ищем».