Он воображал, что такая фантастическая, великолепная и необыкновенная квартира вызовет у Алекса желание наслаждаться ею и содержать ее в порядке, — но на самом деле все было с точностью до наоборот.

За это время чердак приобрел вид мусорной свалки, паркет покрылся грязью, пятнами и царапинами, а Алекс умудрился равномерно распределить на двухстах квадратных метрах грязное белье, пустые бутылки, полные пепельницы, диски DVD и CD. Матиас задался вопросом: а убирал ли его сын в квартире хоть когда-нибудь? В любом случае эти прекрасные окна за прошедшие два года никто ни разу не мыл.

За последние полгода Матиас видел Алекса всего два раза. Тот с большой неохотой согласился пообедать вместе и, как всегда, был молчалив. Он отвечал лишь «да» или «нет» и пару раз сказал: «А в остальном у меня ничего нового».

— Пожалуйста, скажи нам, кто тебя избил!

Алекс покачал головой.

— Похоже, у тебя куча проблем. — Алекс никак не реагировал на эти слова, и Матиас подумал, что он не хочет или не может открыть глаза. — Если не расскажешь, что случилось, мы не сможем тебе помочь.

Алекс молчал.

— Так дело не пойдет, Матиас, — вмешалась Тильда. — Мы должны отвезти его в больницу. Рану нужно зашить, иначе никак. — Она склонилась над Алексом. — Если не хочешь говорить, что с тобой случилось, и ладно, это твое решение. Пожалуйста, не будь таким упрямым, поедем с нами! В больнице тебя никто не будет спрашивать, что произошло. По крайней мере, ты не обязан им отвечать. А вот если ты и дальше будешь упираться, я вызову полицию и напишу заявление о том, что ты был избит неизвестными лицами. И вся эта машина закрутится. Потому что полиция в любом случае заинтересуется, кто тебя так избил!

Алекс медленно поднялся. Каждое движение причиняло ему боль, он не мог ступить на ногу.

Матиас поддержал его. Алекс шел с трудом, сцепив зубы от боли.

Александер скрючился на заднем сиденье «порше» Матиаса, который терпеть не мог. Сегодня еще больше, чем обычно. Этот автомобиль он считал показушным, непрактичным и неудобным. Но, разумеется, для его отца ни о какой другой машине не могло быть и речи. Он должен был производить впечатление на юнцов, в конце концов, он давно уже был не самым молодым, и ему не оставалось ничего другого, кроме как с помощью богатства добавлять своей дряблой заднице конкурентоспособности.

Его родители тихо переговаривались, и он даже не старался прислушаться к их разговору. Он хотел лишь одного: чтобы его оставили в покое и наконец дали уснуть. Он злился на мать за то, что она позвонила отцу. Словно в детском саду: у сыночка появилась ранка на голове и вот уже вокруг него собралась вся милая семейка. Да чтоб они все провалились!

У Алекса было столько ненависти и злобы в душе, что, казалось, она его разорвет. Лейла, эта сучка, сдала его! Такого он не ожидал. Наверное, у нее было больше страха перед отцом, чем любви к нему, Алексу, но все же…

В четыре часа раздался звонок в дверь. Он услышал его не сразу, потому что как раз включил оглушительную музыку. И вдобавок был слишком пьян, чтобы сообразить, что визит в четыре утра вряд ли может быть приятным. Ни одной тревожной лампочки не зажглось в его размякшем от алкоголя мозгу, и он открыл дверь.

Перед ним стояло два турка — один пожилой, другой молодой. Алекс не знал никого из них, но у него сразу же возникло плохое предчувствие, что старший — это Кемаль, отец Лейлы. И он привел с собой подкрепление — мужчину, который выглядел, словно вышибала или кик-боксер.

— Так это ты, значится, и есть друг моя дочь?

Спутник Кемаля оттолкнул Алекса, и они вошли в квартиру. Алекс стоял, словно окаменев, и только мечтал о том, чтобы в нем было меньше пива и он мог реагировать быстрее. Потому что началось именно то, чего он боялся с тех пор, как познакомился с Лейлой.

— Ты знать, у нас есть так: сначала ты моя друг, а потом друг моя дочь. Не наоборот, это не есть хорошо.

— Ах да… — сказал Алекс тихо, надеясь, что это не прозвучит вызывающе.

— Это здесь есть моя друг. — Кемаль обнял своего спутника за плечи. — Салих. Лучшая друг в мире. Делает, что я хочу. И не прикасается к моя дочь, правда, Салих?

Салих кивнул, уставясь бараньим взглядом в пространство, и провоцирующе пощелкал пальцами.

— Зато ты прикасаться к моя дочь, ты, грязный свинья! — Кемаль бросил короткий взгляд на Салиха, и тот нанес парню удар кулаком в лицо.

Алекс был застигнут врасплох и сразу же рухнул на пол. У него была рассечена бровь, и кровь заливала глаза.

— Урок один, — холодно сказал Кемаль.

Салих принялся наносить по лежащему удары ногами, а Кемаль, скрестив руки на груди, стоял рядом и наблюдал за происходящим.

— Урок два.

Салих схватил Алекса за футболку, поднял его, прижал к стене и нанес сильный удар в живот.

Тот почувствовал, как рот наполнился кровью, и выплюнул ее. Два выбитых зуба покатились по паркету.

Кемаль хладнокровно приказал:

— Урок три!

Салих изо всех сил ударил ногой Алекса по голени.

Тот закричал и снова упал.

Кемаль приподнял его голову и посмотрел в заплывшие глаза:

— Смотри, майн либер фройнд[3], ты никогда больше не видеть Лейла, это понятно?

Алекс слабо кивнул.

— Ты не встречаться с ней, ты не видеть ее, и ты не прикасаться к ней. Понятно?

Он ударил Алекса головой об стенку, и тот с трудом выдохнул:

— Да.

— Громче!

— Да, — простонал он из последних сил.

— Надеяться, мы друг друга правда поняли. Иначе мы снова приходить и бить тебя, пока ты мертвый.

С этими словами он направился к выходу. Салих последовал за ним. Дверь громко захлопнулась.

Алекс с трудом дополз до постели. Он лихорадочно соображал, что делать, как помочь себе, но ему ничего не приходило на ум. Перед глазами все плыло, и тело превратилось в сгусток боли. Он не смог бы сказать, где болело больше всего, — было ощущение, что у него переломаны все кости.

Для начала он постарался не двигаться, чтобы хоть как-то выдержать боль, и в конце концов задремал.

Когда Алекс проснулся, было уже светло. Его постель была измазана кровью, словно на ней кто-то зарезал свинью. Он чуть-чуть приподнял голову и увидел, что уже двадцать минут восьмого. Он с трудом дополз до телефона и позвонил матери.

Через два часа после того, как Матиас и Тильда привезли сына в больницу, его раны были зашиты и обработаны. При рентгеновском обследовании установили, что у Алекса сломаны нога и два ребра. Кроме того, у него имелись множественные ссадины и кровоподтеки, а также были выбиты два зуба.

Через десять дней ему назначили посещение зубного врача, чтобы сделать слепок, а позже под общим наркозом имплантировать зубы. В операции на ноге не было необходимости — ногу загипсовали и наложили шину. Алексу выдали костыли, и родители отвезли его домой. И конечно, Тильда тут же принялась наводить в квартире порядок — именно то, что Алекс так ненавидел.

Матиас сунул ему в руку стакан со своей целебной минеральной водой:

— Выпей-ка. Я уверен, это поможет.

— А что это за педерастическая вода?

Матиас сделал вид, что не расслышал его.

— Выпей. И расскажи наконец, что произошло. Тебе ведь уже легче говорить.

— После работы мы с другом пошли выпить по пиву.

— По одному? — спросила Тильда.

— Я могу говорить или мне лучше заткнуться?

— Говори конечно! — успокоил его Матиас.

— О’кей, но тогда приберегите свои замечания, которые мне все равно до задницы.

Тильда поджала губы.

— И пожалуйста, мама, присядь! У меня крышу сносит, когда ты роешься в моих вещах.

Тильда села и демонстративно скрестила руки на груди.

— Мы совершили небольшую экскурсию по территории «Хакеше Хефе», и я на последнем поезде метро поехал домой. В это время на улицах никого не было, а потом подошли какие-то типы и начали на меня наезжать по принципу: «А не пошел бы ты отсюда, ты только портишь пейзаж, и вообще мы хотели бы увидеть твое лицо после того, как тебя переедет поезд». Мне еще повезло, что поездов больше не было. Когда они это поняли, то разозлились еще больше. Я попытался разрядить обстановку, но они становились все агрессивнее. А потом двое держали меня, а третий бил. Здоровый, как шкаф. Наконец все это им надоело, и они смылись. Я еле добрался домой и отключился. А как только проснулся, сразу позвонил. Вот и все.