Это то, что я запомнил в точности и записал здесь, ничего не прибавив и не убавив. Сон показался мне необычным, историческим, — и я рассказал его одному человеку.

Тогда я услышал легенды и истории о том, что возле Горы будто бы видели, причем неоднократно, огни, которые, по поверьям, указывают на зарытый клад. Однажды какой-то человек проходил мимо этих мест ночью. Было пасмурно, но безветренно. Он увидел огонёк возле хутора на Горе и подумал, что, наверно, это загорелось сено или дом, а хозяева спят. И он с самыми лучшими намерениями заторопился туда, чтобы в случае чего прийти на помощь. Но когда он добежал до того места, огонёк исчез. Он обошёл хутор и все постройки кругом, но ничего не заметил, подумал: «Как странно!» и пошёл своей дорогой.

К моему сну можно добавить вот что: летом перед тем у меня умер отец, а ему было, по его словам, 86 лет, и он жил со мной 13 лет. И ещё: хуторяне с Горы ходили в церковь на Светлом озере с тех самых пор, как она была построена, а в стране принято христианство. Больше здесь ничего не известно.

Многие посчитали это знаком, что я должен поселиться на Горе. Но я не стал верить этому вздору и продолжал жить в Рёйдау до 1852 года, и не жалел об этом. А других подобных снов мне не снилось.

(перевод Ольги Маркеловой)

В старину в долинах Рейдарфьорда построили убежище для путников; оно стояло на дне долины Тунгудаль (Долина песчаной косы) за рекой Сленья, где прежде был хлев на летних пастбищах, чуть к востоку вверх по реке Тунугдальсау, там, где она спускается в небольшое ущелье. Это горное убежище сначала представляло собой хижинку со стенами из дёрна и камней и предназначалось для путников, едущих из округа Фльотсдальсхерад в торговый городок в Брейдавике, который сейчас уже много лет как заброшен. Он стоял в самом устье Рейдарфьорда. Потом торговать начали в Сейдисфьорде и Эскифьорде. А когда в XIX веке ездить в Эскифьорд стало всё больше народу, домик отстроили снова, теперь уже из дерева, и сделал это, если верить рассказам старожилов в наше время (в 1904) Сигурд Бондарь. Постройка получилась гораздо прочнее, чем раньше, в ней был чердак и кровати. Там могло поместиться много народу, ведь в те времена по тем местам проезжало немало людей; там между хуторами была дорога на тинг, и по пути в город зимой и летом многие напивались. С самого начала на этой дороге часто случались несчастья, гибли люди: или замерзали, заблудившись на хейди, или умирали как-нибудь по другому; со временем у дороги стало полным-полно привидений. Возле ущелья при реке Тунгуау, книзу от убежища, говорят, хозяйничали тролли, да и в ущелье при реке Сленья, поодаль от убежища, тоже было нечисто. В конце концов и в самой хижине обосновалось какое-то привидение или выходец с того света, и оно часто давало о себе знать. Когда путники ночевали там, они нередко заболевали, а стоило лечь спать, как на чердаке, внизу слышался стук и гром и непонятная возня. О привидении в горной хижине сложили много рассказов. Но сейчас большинство из них забыто.

Одного человека звали Сигмунд Рустикссон, он батрачил в разных местах в округе. Он был смел и вынослив, остёр на язык и настолько неутомим, что, как говорят, мог бежать весь день без остановки. Однажды зимой он куда-то ехал по долине Рейдарфьярдардаль, и ночь застала его в горном убежище. Он постелил себе на чердаке и подумал, что неприятно оставаться одному в темноте, когда на дворе пурга и мрак, а о доме идёт дурная слава. Он закрыл люк на лестницу, лёг и попытался уснуть, — но не смог. Вдруг он услышал во дворе шум, а потом дверь хижины распахнулась и от сильного удара стукнулась о стену. Сигмунд обрадовался и подумал: «Наверно, пришёл какой-нибудь путник. Вдвоём будет веселее». Но это оказалось не так: вошедший шумел, гремел и возился внизу, а на чердак подниматься и не думал. Так продолжалось долго. Возня была такая, что все доски трещали. Сигмунд сперва рассердился, а потом подумал: надо подождать, вдруг это окажется сам местный призрак. Через некоторое время шум приблизился к лестнице и стал подниматься вверх, потом крышка люка резко открывается, и по лестнице на чердак движется какой-то мерзкий лоскут белого цвета. Сигмунд думает: «Нет уж; шалишь!» — быстро подходит к привидению и грозно произносит: «Да провались ты прямо в кромешный ад без окон и дверей, где лёд звенит, котёл кипит и стон стоит!» От таких неласковых слов привидение содрогнулось, поспешило убраться вниз, — и принялось бушевать там, как прежде. А Сигмунд разошёлся, спрыгнул за ним и закатал рукава. «Убирайся отсюда к чёрту!» — заорал он. Но нечистый не послушался, а наоборот, яростно накинулся на него. Сигмунд дал ему отпор, — и пошла борьба. Тут Сигмунд чувствует, что не может как следует ухватить своего соперника: когда он уже решил, что подмял его под себя, тот вывернулся и снова набросился на Сигмунда. Легко понять, что боролись они долго, до самого рассвета; а потом привидение вырвалось от Сигмунда, бросилось вон из дому и скрылось в ущелье. А Сигмунд без чувств повалился на пол от изнеможения и усталости.

Утром в хижину вошли путники и застали его в таком состоянии. Он рассказал, что случилось, поехал с ними домой и скоро оправился после этого происшествия. Он прослыл отчаянным храбрецом. Позднее он рассказал об этом своем приключении трактирщику Эйнару Хинрикссону, и тот подтверждает, что эта история изложена здесь верно.

Про другого человека тоже рассказывают, что у него вышла примерно такая же схватка с этим мерзавцем. Привидение всегда устраивало путникам разные пакости.

Йоун Эйнарссон, бонд с хутора Видиветлир что в начале долины Фльоутсдаль, человек необыкновенно честный и не робкого десятка, однажды зимой был вынужден заночевать в этой хижине, вместе с другим человеком. С ними была собака. Йоун и его попутчик возвращались из тороговой поездки в Эскифьорд, были сыты, пьяны и в хорошем настроении. Едва они расположились в хижине, как пёс принялся выть и рычать, и ощетинил шерсть на спине. А потом он отскочил от дверей к стене и забегал вокруг них, словно собрался их защищать. В тот же миг товарищу Йоуна стало плохо, так что Йоун не мог отойти от него ни на шаг. Так продолжалось до рассвета, и тут Йоун вскочил, начинает шарить руками по дому и велит этому нечистому провалиться куда поглубже. В тот же миг у другого путника всё как рукой сняло, а пёс затих.

Стейндоур Хинрикссон из Дальхус (Дома в Долине), ехавший мимо развалин старой хижины зимой 1902–1903 года, был, «если уж совсем честно», немного навеселе. При блеске месяца он увидел, как «какой-то обормот» почти круглой формы сидит на скале возле стены хижины и таращит глаза при луне. Стейндоур пришпорил коня, свернул с пути и домчался до дому без оглядки. «Что правда, то правда: страху натерпелся». Когда он добрался домой, его бельё можно было выжимать.

Ещё рассказывают, что Ауртни Бриньоульвссон, внук Грима (или Гримульва) Бессасона, пастора из Эйди, ехал через Тунгудаль с караваном вьючных лошадей и добрался до хижины. Начинало темнеть, поднялся буран с мокрым снегом, так что ему ничего не оставалось, как заночевать там. Он снял с коней поклажу, стреножил их и пустил пастись близ ущелья, а сам вошёл внутрь, поел и улёгся на покой. Но едва он начал засыпать, как ему почудилось, что из ущелья поднимается человек: малорослый, но крепко сложенный. Он был весь красно-коричневого цвета, даже руки и лицо. Ауртни будто бы смекнул, что тот собирается что-то подстроить его лошадям, — но сам он был не робкого десятка и не давал спуску никому, кто покушался на его собственность. Он будто бы окликнул того человека и велит ему оставить лошадей в покое. Тот скрывается в ущелье, при этом сказав: «Ну-у!» И тотчас возвращается и снова принимается тормошить коней. «Оставь их в покое!» — говорит Ауртни. «Не-е!» — отвечает привидение, но всё же перестает. И вот он в третий раз накидывается на них. «Не трогай лошадей!» — вопит Ауртни, и тут с него сон как рукой сняло, он вскочил и выбежал на улицу. «Ну, не!» — отвечает призрак и скорее прочь от Ауртни, а тот бежит за ним по пятам в ущелье (ведь сейчас сон стал явью, а призрак — больше не плод воображения!) и на бегу говорит такую вису: