Потом, когда этот призрак встречался людям, кисть от шапки болталась у него сзади, отсюда прозвище: Кисточка — Скотта. Скотта исполнила поручение, которое дал ей колдун, вернулась и сказала хозяину: «Я убила того человека, что ты мне прикажешь ещё?» Хозяин велел ей преследовать его род, — и она причинила много зла родне убитого. Его потомки жили возле озера Миватн, и она обреталась там.

Поговаривали, что она была виновницей несчастий Иллуги Хельгасона, автора «Рим[61] об Амбалесе», потому что порой из-за её нападений он много часов подряд не мог петь римы, схоронил нескольких жён, которые безвременно погибли, а сам под старость лишился рассудка и впал в нищету, — во всём этом винят Скотту. В зачине своих «Рим об Амбалесе» Иллуги упоминает о постигшем его проклятии; там есть такая строфа:

Скотта ходила по селениям; говорят, она преследовала жителей Миватн; многие духовидцы видели её перед их приходом, а некоторым она являлась во снах.

Рассказывали, что одна старуха, которая нянчила ребёнка, ночью сидела в своей постели, а ребёнок кричал и никак не унимался; старухе это показалось необычным, и она решила, что он увидал какую-нибудь нечисть. Она принялась осматриваться и обнаружила, что на пустой кровати в конце бадстовы сидит Скотта; она раскачивается взад-вперёд и корчит ребёнку рожи. Старуха разглядела это потому, что в бадстову проникал ясный свет месяца.

Старуха, не долго думая, кладёт ребёнка на кровать, берёт свой ночной горшок и собирается отогнать им призрака. Скотта смекнула, что у той на уме, и выпрыгнула вон, а старуха запустила горшок со всем содержимым ей вслед. Тогда она услышала, как Скотта говорит: «Дешевле бы ты не отделалась!».

(перевод Ольги Маркеловой)

Одного человека звали Корт Торвардарсон, он приходился братом преподобному Одду из Рейниветлир (1786–1804). Корт был почтенный человек и хороший хозяин. Он жил в самом конце Мёдрюветлир в Кьоус (Ложбине), но потом переехал в долину Флеккудаль, где и умер в 1821 году. Корт был женат дважды: его первую жену звали Ингибьёрг, а вторую — Тордис Йоунсдоттир. Ингибьёрг была родом с севера. Ещё до Корта многие сватались к ней, а она всем отказывала. Когда она вышла за Корта, прежние женихи почувствовали себя обиженными, хотя он превосходил их во многом. Но их это так сильно задело, что они подкупили одного колдуна, чтоб он наслал на Корта и его жену призрака. Колдун выбрал для этого мальца, который, как говорили, замёрз насмерть по дороге на соседний хутор; колдун превратил его в драуга, когда тот был ещё тёплым, а может, даже не испустил до конца дух, послал его Корту в Мёдруветлир и наказал ему преследовать супругов и их потомков до девятого колена и причинить им много зла.

Те, кто видел этого Моури (а таких было немало), описывают его так: на нём были серые штаны, красно-коричневая кофта, а на голове — чёрная широкополая шляпа, и поля над левым глазом разорваны или разрезаны. Из-за цвета одежды его и прозвали Моури — «красно-бурый». Наказ колдуна он выполнял прилежно, даже чересчур: прибыв на юг, Моури обосновался в Мёдруветлир, как ему и было велено, и принялся измываться над супругами: убивал скотину, портил еду. Однако никто не слышал, чтобы Моури когда-нибудь по-настоящему убил человека.

Однажды Корт с женой целую зиму откармливали двух телят. На следующее лето Моури загнал их обоих на край обрыва, и их нашли мёртвыми под горой. Потом: у Корта была кобыла; одно лето она паслась вместе с жеребёнком на лугу возле хутора. На исходе лета видели, как жеребёнок забегал как бешеный вокруг камня, а потом рухнул на землю. Когда к жеребёнку подошли, он уже околел: конец его прямо кишки зацепился за камень, и он вытянул из себя все кишки и свалился замертво. Решили, что в этом виноват Моури.

Поскольку в Моури, судя по всему, ещё теплилась жизнь, когда из него сделали драуга, то он, как и все драуги такого рода, не мог обойтись без пищи. Поэтому ему приходилось накладывать полную порцию еды, как и другим домочадцам: сначала в Мёдруветлир, а потом он последовал за Магнусом, сыном Корта, в Ирафетль, и там для него тоже всегда ставили в укромное место особую миску с пищей. На это пришлось пойти из-за того, что Моури вечно переворачивал всё вверх дном в кладовой у Ингибьёрг в Мёдруветлир; иногда он сидел на стропилах и бултыхал ногами в кадушках с молоком, или вовсе опрокидывал их; кидал скиром или в хозяйку, или в столбы, а порой швырял в кадки со съестным дёрн и камни, так что всё содержимое разливалось. Тогда Ингибьёрг догадалась давать ему полную порцию еды и утром, и вечером; после этого он почти перестал портить припасы. Но однажды покормить Моури ужином забыли. А на следующее утро люди вошли в кладовую и видят: Моури сидит — одна нога в одном бочонке скира, другая в другом, зад на краях обоих бочонков; он месит скир ногами и разбрасывает пригоршнями. С тех пор стали следить, чтоб его не забывали покормить.

Но Моури была нужна не только пища; ему требовалось отдыхать, как всем. Говорят, что когда он перебрался в Ирафетль вслед за Магнусом Кортссоном, тому даже пришлось поставить напротив своей кровати пустую лежанку, на которой никто не мог спать, кроме Моури.

Однажды в ту пору, когда овец сгоняют с горных пастбищ[62], в Ирафетль приехало много народа, и все остались ночевать. Поздно ночью пришёл паренёк и попросился на ночлег; Магнус сказал, что его дом открыт для гостя, только положить его негде, разве что на полу, или же, если он согласен, на лежанке напротив хозяйской кровати. Паренёк согласился и поблагодарил Магнуса. Он устроился на ночлег на лежанке; но едва он успел задремать, как ему почудилось что-то страшное, и он завопил от ужаса. Он вскочил и всю ночь не мог сомкнуть глаз, потому что на него кто-то нападал. На следующий день погода выдалась плохая, гости не смогли уехать и остались ещё на одну ночь. А под вечер парни, которые жили в Ирафетле, знали Моури и часто ссорились с ним, сговорились и натыкали вокруг лежанки ножей, так, что по ее краю всюду торчали лезвия. В ту ночь паренёк спал спокойно; это объяснили тем, что, мол, Моури не смел подступиться к нему из-за ножей.

Когда Корт преставился (в 1821), Моури преследовал, как уже сказано, его старшего сына Магнуса, который жил в Ирафетле. А поскольку там драуг обретался дольше всего, его прозвали Ирафетльским Моури, и это прозвище закрепилось за ним. Кроме историй о наглости Моури, потребовавшем для себя в Ирафетле собственную постель, есть ещё такой рассказ про Магнуса. Однажды Магнус поехал на Сельтьярнтнанес (Мыс Озера на Летнем пастбище), где в ту пору ловилось много рыбы. А так как постоянного места на корабле у него не было, он всё время кочевал по разным судам. У бонда Сигурда из Хроульвсскаули он был гребцом два дня подряд, и тогда матросы Сигурда стали замечать, что он не один; а на третье утро, когда Магнус взошёл на корабль, и они с Сигурдом уже отчалили, матросы завели разговор о Моури: они будто бы видели, как за Магнусом на корабль вкатывается красно-бурый клубок или шарик конского навоза. Тогда Сигурд, который слыл рассудительным и осторожным, велел Магнусу убираться с корабля: он больше не собирается его возить. Сигурд сам видел Моури, а может быть, просто не хотел, чтобы его матросы работали вместе с человеком, которому не доверяют, и в случае неудачи валили бы всё на Магнуса.

Судя по всему, старого Корта призраки посещали реже, чем детей его первой жены и внуков, — то ли рассказы о других привидениях изгладились из памяти за давностью лет, то ли Моури увеличил пополнил собой воинство зловредных духов, когда принялся преследовать Корта и его детей; а вероятнее всего третье: после смерти Кортa Моури совсем отбился от рук. Здесь мы приведём несколько примеров того, что призрак вытворял с детьми Корта, а потом и внуками, — по крайней мере, с детьми Магнуса. Все свои несчастья — от болезней, до падежа скотины, — эти люди приписывали Моури, своему преследователю.