Как только Жан Коко пришвартовался, адмирал приказал бить в барабаны и литавры; дули в трубы, играли на гобоях, флейте, скрипке, виоле, органах и гитаре: и такой эти музыкальные орудия, и военные и мирные, устроили отчаянный тарарам, что весь остров заходил ходуном. Заслышав столь громкие звуки, встревоженная принцесса побежала к возлюбленному предложить свою помощь: а коль скоро тот не отличался храбростью, то опасность их быстро примирила.

— Держитесь позади меня, — сказала ему принцесса, — я возьму камень-невидимку и буду разить врагов кинжалом моего отца, а вы в это время пронзайте их шпагой.

Невидимая принцесса выступила против армии адмирала; они с Фанфаринетом на пару зарубили всех солдат, которые их даже не увидели; повсюду раздавались лишь крики: «Я погиб, я умираю». Войско стреляло, да так ни в кого и не попало: принцесса и ее возлюбленный ныряли, словно утки, и пули проскакивали у них над головами. Наконец адмирал, огорченный, что по непонятной причине у него такие потери, так и не сообразив, кто их атакует и как защищаться, дал сигнал к отступлению, чтобы держать совет на кораблях.

Уже была глубокая ночь; принцесса и Фанфаринет укрылись в густой лесной чаще; девушка была так слаба, что легла на траву и совсем было заснула, как вдруг разбудил ее тихий и нежный шепот: «Спасайся, Веснянка, ибо Фанфаринет хочет тебя убить и съесть». Быстро открыв глаза, она увидела, как злой Фанфаринет, озаренный сиянием рубина, уже занес руку, чтобы шпагою пронзить ей грудь: не в силах противиться отменному аппетиту, он решил умертвить и сожрать пухленькую беленькую Веснянку. Принцесса, недолго думая, схватилась за кинжал, которым сражалась, и вонзила его Фанфаринету в глаз с такой яростью, что тот умер на месте.

— Получай, неблагодарный, — воскликнула принцесса, — последнюю милость, более всего тобою заслуженную; послужи потомкам примером коварного возлюбленного, и пусть твое бесчестное сердце не знает покоя.

Когда первый приступ гнева прошел и принцесса задумалась о своем положении, то теперь уж сама готова была последовать за тем, кого только что убила.

— Что со мной будет? — воскликнула она, рыдая. — Я одна на этом острове: дикие звери меня съедят или я умру от голода.

Она почти жалела, что не стала добычей Фанфаринета, и, вся дрожа, с нетерпением ожидала рассвета, поскольку боялась привидений, а особенно — ночных кошмаров.

Сев под деревом и поглядев ввысь, она вдруг заметила слетавшую с небес прекрасную золотую колесницу, запряженную шестью огромными хохлатыми курицами; кучером был петух, а форейтором — толстый цыпленок. В колеснице сидела дама, столь прекрасная, что была краше солнца; ее одежды были вышиты золотыми блестками и серебряным бисером. Тут принцесса увидела и другую колесницу, запряженную шестью летучими мышами; в ней кучером был ворон, а форейтором — навозный жук: внутри сидела безобразная обезьяна в платье из змеиной кожи, а на голове вместо фонтанжа[71] красовалась жаба.

Удивление юной принцессы невозможно описать; она все никак не могла опомниться, когда вдруг одна колесница ринулась на другую, и прекрасная дама с золотым копьем в руках, а уродливая — с ржавой пикой начали жестокую битву, длившуюся более четверти часа: наконец красавица одержала победу, а уродина сбежала вместе со своими летучими мышами. В тот же миг красавица приземлилась и обратилась к Веснянке.

— Не пугайтесь, милая принцесса, — произнесла она, — я вступила в схватку с Карабос лишь ради любви к вам. Она, пользуясь своей властью, хотела проучить вас, поскольку вы покинули башню за четыре дня до двадцатилетия, но я приняла вашу сторону и прогнала Карабос. Наслаждайтесь же счастьем, которое я вам подарила.

Благодарная принцесса упала к ногам феи.

— Великая повелительница фей, — молвила Веснянка, — такое великодушие мне льстит. Уж и не знаю, как вас отблагодарить, и могу сказать лишь одно: вся моя кровь принадлежит вам до последней капли, о моя спасительница.

Фея трижды поцеловала принцессу, и та стала еще краше прежнего (если, конечно, такое вообще можно вообразить). Она приказала своему петуху отправиться к королевским кораблям и передать адмиралу, чтобы тот явился без опаски, а толстого цыпленка послала к себе во дворец за самыми прекрасными в мире нарядами для принцессы.

Адмирал, услышав принесенную петухом новость, от радости чуть умом не тронулся: он поспешно сошел на остров вместе со своими людьми; тут и Жан Коко, заметив, как спешно люди покидают корабли, заторопился следом за ними, не забыв взгромоздить на плечо вертел, весь унизанный дичью.

Адмирал Шапка-Колпак не прошел и одного лье, когда увидел на широкой лесной тропе колесницу, запряженную курицами, и рядом с ней двух дам. Он узнал принцессу и бросился к ее ногам, но девушка ему сказала, что все почести полагаются великодушной фее, ибо это она вырвала ее из цепких лап Карабос. Тогда адмирал поцеловал край платья феи и произнес в ее честь самые прекрасные хвалебные речи, какие только вообще когда-нибудь произносились. Он все еще разглагольствовал, когда фея его перебила:

— Клянусь вам, я чувствую запах жаркого.

— Да, мадам, — вмешался тут Жан Коко, показывая вертел, унизанный превосходными куриными ножками, — чего уж там, пусть Ваше Высокоблагородие снимет пробу.

— Весьма охотно, — ответила фея, — однако хорошенько поесть пора не столько мне, сколько принцессе.

Мигом на кораблях нашлось всё необходимое: радость была так велика, а стол так обилен, что ничего лучшего и желать не оставалось.

Когда отужинали, вернулся толстый цыпленок — и тут фея одела Веснянку в платье из золотой и зеленой парчи, усеянное рубинами и жемчужинами, перевязала ее прекрасные волосы тесьмой из бриллиантов и изумрудов, возложила ей на голову венок из цветов, усадила ее в свою колесницу, и, когда они пролетали по небу, все звезды думали, что это сама Утренняя Заря, которая еще не уступила место дню, и приветствовали летевшую мимо принцессу: «Здравствуй, Заря!»

Тут пришло время фее откланяться, но девушка воскликнула:

— Как! Сударыня, но должна же я открыть матушке королеве имя той, что сделала мне столько добра?

— Милая принцесса, — ответила фея, — обнимите ее за меня и скажите, что я пятая фея, которая была с вами в день вашего рождения.

Когда принцесса взошла на корабль, из каждой пушки дали по тысяче залпов: она благополучно прибыла в порт, а там король с королевой; едва их увидев, она бросилась к их ногам, прося прощения за свои неосторожные поступки — но родительская нежность одержала верх, и во всех бедах обвинили старуху Карабос.

Тем временем прибыл сын великого короля Мерлина, встревоженный отсутствием вестей от своего посла; и следом за ним шло множество лошадей и тридцать лакеев, разодетых в красное с богатыми золотыми галунами. Он был в сто раз краше неблагодарного Фанфаринета. Дабы не вызывать подозрений, принцу не стали рассказывать про похищение: ему лишь с невинным видом сообщили, что его посол захотел пить и, желая набрать воды, упал в колодец и утонул. Принц без труда в это поверил, и тогда устроили свадебный пир, а уж тут началось такое веселье, что все горести прочь.

Принцесса Розетта[72]

или на свете король с королевой, у которых было два прекрасных сына; так их хорошо кормили, что они росли себе подрастали, как ясный денек к полудню. А у королевы было обыкновение: как родится у нее малыш, приглашать фей и расспрашивать их — что с ним в жизни случится.