Визирь удалился — трудно выразить степень его волнения. Он не мог удержаться и поговорил с Матильдой; та отвечала на его расспросы разумно и ловко. Леонора узнала от нее об этом разговоре и, поскольку она была вынуждена управлять мыслями поклонника, бывшего одновременно и ее господином, послала просить его прийти к ней. Ему бы не ходить к ней более — но как бежать того, кого любить? Тут и герои бессильны, подобно всем остальным смертным.
Он явился к Леоноре; в его взгляде она прочитала терзавшую его печаль.
— Не сердитесь на мое сердце, — сказала она ему, — оно было отдано другому, когда еще не знало вас; теперь вам известно это — как и то, что неверный, который меня любил, больше меня не любит. У вас был соперник, сударь; теперь его больше нет и, если вы дадите мне немного времени, чтобы горе мое утихло, я могу обещать вам всю признательность, какая только подобает вашей доброте.
— Признаю, — отвечал он ей, — что и моя любовь, и моя скромность были задеты, когда я узнал, что в твоем сердце у меня есть соперник. Твое равнодушие не удивляло меня, я винил в нем твою юность и многого надеялся достигнуть моей предупредительностью. Меня даже подзадоривала сладостная надежда оказаться первым, кто пробудит твое сердце для дружбы и нежности. Но, жестокая, я уже знаю, какая беда постигла меня; напрасно ты утешаешь меня — увы, мне уже не на что надеяться!
Договорив, он взглянул на Леонору, надеясь прочитать в ее глазах успокоение своим тревогам; она посмотрела на него благосклонно, что обрадовало его не меньше, чем все ее приятные речи. Леоноре это было на руку: она замышляла побег и предпринимала все возможное, чтобы, выиграв время, воспользоваться первым же случаем, который благосклонная Фортуна и впрямь даровала ей.
Великий султан возвращался в Константинополь, визирю же предстояло сопровождать его; Леонора не отличалась крепким здоровьем, поэтому он не хотел подвергать ее тяготам поездки. Когда он уже собирался уезжать, то вошел к ней и сказал:
— Я оставляю тебя, прекрасная Леонора, лишь на несколько дней, — и все же мне кажется, что я вырываю часть самого себя и, чтобы решиться уехать, мне необходимо еще раз услышать твои клятвы. Увы! Что будет со мной, если ты нарушишь их! Что я буду делать, если потеряю тебя?! О, боги!.. — Он умолк и погрузился в глубокую задумчивость. Леонора дрожала при мысли, что ее замысел, быть может, сейчас будет раскрыт. Но визирь продолжал. — О нет, уйдите, страхи и пустые тревоги, — воскликнул он, — я не слушаю вас: Леонора обещала мне свою нежность!
Тут она перебила его:
— Да, сеньор, — она всецело ваша, и я была бы недостойна жить на свете, если бы ответила равнодушием на ваши чувства; поезжайте же, куда зовет вас долг, но служите ему не столь ревностно, чтобы он мог надолго задержать вас.
Ахмет, глубоко тронутый услышанным, страстно поклялся ей в вечной любви, однако попрощался с нею так трогательно, что можно было подумать, будто его терзают какие-то горькие предчувствия.
Дон Фернан и дон Хайме знали о замысле своих возлюбленных и сумели воплотить его в жизнь: они нашли корабль и сообщили об этом девушкам. У Леоноры с сестрой были рабыни-христианки, беззаветно им преданные; по их сигналу сераль подожгли в нескольких местах, и в суматохе, всегда сопутствующей происшествиям подобного рода, испанским кавалерам легко удалось пробраться на женскую половину и спасти Леонору и Матильду, увезя с собою и самых верных из рабынь. Дворец, в котором их держали, стоял на берегу моря; беспрепятственно добравшись до корабля на поджидавших их шлюпках, наши нежные любовники тут же снялись с якоря, подняли паруса, и вот уже вкушают счастье снова оказаться вместе: они свободны, они наверху блаженства.
Поднялся попутный ветер, и корабль быстро принес их в Венецианский залив; никогда еще не бывало путешествия приятнее и счастливее. Леонора с сестрой собирались сразу по прибытии отправиться в монастырь и ждать там, пока дон Фернан и дон Хайме получат от графа Фуэнтеса и маркиза Толедского разрешение на их брак. Однако, поразмыслив сообща, все вместе решили, что медлить нельзя, иначе их родные могут воспротивиться; между тем, если дело будет уже решено, они погневаются немного и успокоятся. Кавалеры были счастливы, когда возлюбленные решились принять их предложение. Прекраснейшие драгоценности, подаренные Леоноре визирем, остались у них, так что они смогли позволить себе экипаж и наряды, подобающие особам столь высокого происхождения.
Между тем старый маркиз Толедский, едва лишь узнав о похищении Леоноры, немедленно пустился в погоню. Граф Фуэнтес, чьи интересы тут также были затронуты, поехал вместе с ним; они предприняли все, чтобы настигнуть юных беглецов, но те, пока их искали в одном месте, сбежали из другого.
Как ни чувствительно все это задевало графа Фуэнтеса, а все же ни в какое сравнение не шло с живейшим горем маркиза Толедского — тот и впрямь пылал страстью к Леоноре и собирался оставить своего сына без наследства и титула. Но вот он слег, измученный всеми треволнениями последних дней, не в силах более предаваться поискам. Врачи нашли его состояние столь опасным, что предупредили его об этом; все друзья его сына старались утешить его, присылая ему письма, полные почтения и сострадания. Наконец близость смерти успокоила его страсти, и он простил дона Фернана. Граф Фуэнтес был столь же добр к своим дочерям: что же еще ему оставалось? Они были замужем; и, займись даже все семейство поисками лучшей партии, ее было бы не сыскать. Маркиз Толедский страдал недолго; дон Фернан воздал его памяти подобающие почести. Он и дон Хайме вернулись в Кадис вместе с супругами, которых все нашли похорошевшими, ведь радость душевная — прекрасное украшение. Дон Франсиско продолжал оказывать им услуги, и более великодушного родича нельзя было бы найти во всем свете. Дон Хайме, полный признательности, спросил однажды, не даст ли тот ему возможность как-нибудь воздать за добро.
— Вам легко это сделать, — отвечал ему дон Франсиско, — отдайте за меня вашу прелестную сестру, я давно уже обожаю ее, а она терпит это не гневаясь; без вашего же согласия нам не быть счастливыми.
Дон Хайме обнял его, горячо уверяя в самой искренней дружбе.
— Мне жаль, — ласково попенял он другу, — что вы держали в секрете от меня страсть, в которой я мог бы стать вашим союзником; моя сестра не будет принадлежать никому, кроме вас; я объявлю ей об этом, и вам не на что будет жаловаться.
Трудно передать восторг дона Франсиско; он благодарил друга в самых трогательных выражениях. Они вместе отправились к сестре дона Хайме, в монастырь, где она воспитывалась. Наделенная не менее страстной душою, чем ее поклонник, она хотя и пыталась скрыть свои чувства, но дон Хайме без труда разгадал их. Он забрал ее из святой обители и сыграл в своем доме свадьбу со всем возможным великолепием. Так благополучно разрешилась судьба троих влюбленных и их возлюбленных. Немногие могут похвалиться подобным счастьем.
НОВЫЕ СКАЗКИ, ИЛИ МОДНЫЕ ФЕИ
ТОМ ПЕРВЫЙ
Принцесса Карпийон[227]
ил да был однажды старый король. Долго он вдовствовал и наконец решил найти себе утешение, женившись на прекрасной принцессе, которую сильно любил. От первой жены у него остался сын — косоглазый горбун, коего немало огорчил второй брак отца.
— Я единственный сын короля, — говорил он, — и потому одни меня любят, а другие боятся. Но если у молодой королевы будут дети, отец, в чьей власти распоряжаться королевством по своему усмотрению, не посмотрит на то, что я старший, и лишит меня права наследования, передав его им.
