Возвысив голос, он взмахнул рукой; тут рука обнажилась, и король увидел у него на плече родимое пятно в форме стрелы.

— О боги! — воскликнул он. — Да верить ли мне глазам своим? Неужели я вновь обрел сына, которого давно потерял?

— Да, великий король, — молвила фея Амазонка еще с небес, в которых парила верхом на великолепном скакуне. — Да, ты не ошибся: вот твой сын, которого сберегла я в орлином гнезде, куда его велел отнести жестокосердный брат. Пусть этот сын станет твоим утешением, ибо другого ты сейчас потеряешь.

И тут фея ударила злого Горбуна в самое сердце пылающим копьем. Она предпочла не подвергать его долгой смертной муке — и пламя мгновенно поглотило его, как будто в него ударила молния.

Вслед за этим она приблизилась к балкону и отдала свои доспехи принцу.

— Я обещала их тебе, — сказала она ему, — неуязвимый в них, ты станешь величайшим воителем на свете.

Тут раздались звуки множества труб и всех военных орудий, какие только можно представить, однако вскоре этот громовой шум сменила мелодия симфонии, нежно воспевавшей принца и принцессу. Фея Амазонка спешилась, встала перед королем и попросила его быстрее отдать распоряжения, необходимые для свадьбы влюбленных. Маленькой фее, мигом явившейся на ее зов, Амазонка приказала отправиться за королем-пастухом, королевой и их дочерьми, да не мешкать и вернуться поскорее. Та тотчас исчезла, и не прошло мгновенья, как она появилась вновь уже вместе с именитыми изгнанниками. Какое счастье после столь долгих невзгод! Дворец оглашали крики радости, подобной которой не испытывали еще ни один король и ни один принц.

Всем распоряжалась фея Амазонка, и одно ее слово делало больше, чем под силу совершить тысяче людей. Свадьба завершилась с пышностью, какой на свете не видывали. Король Верховник вернулся в свои владения. Карпийон вместе с дорогим супругом имели удовольствие проводить его. Старый же король помолодел от счастья, что новообретенный сын столь достоин его любви, — по крайней мере, старость его прошла в таком довольстве, что он прожил еще очень долго.

Лягушка-Благодетельница[241]

ил на свете король, который долго вел большую войну с соседями. После многочисленных сражений столицу его государства осадили; он боялся за королеву и, видя, что та на сносях, молил ее спрятаться в укрепленном замке, где сам был лишь один раз. Королева, желая разделить с мужем его судьбу, пустила в ход мольбы и слезы, убеждая короля оставить ее при себе; когда же он посадил ее в повозку и приказал отправляться, она принялась испускать горестные вопли. Меж тем король приказал стражникам ее сопровождать и пообещал тайком навещать ее; однако он попросту тешил ее напрасной надеждой, ибо сей замок, находившийся очень далеко, окружал непроходимый лес и, не зная хорошо всех дорог, туда невозможно было добраться.

Королева уехала с печальным сердцем, предоставив мужа всем тяготам войны; ее везли, часто останавливаясь на привал, из опасения, что столь долгое путешествие утомит ее и она захворает; так, в тревогах и скорбях, она наконец добралась до замка. Хорошенько отдохнув, королева захотела прогуляться по окрестностям и не нашла ничего, что могло бы ее развлечь; и справа, и слева, спереди и сзади видела она лишь обширные пустыри, доставлявшие ей больше скорби, чем радости. Грустно осматривая их, она, бывало, говорила так:

— И велика же разница между тем местом, где я нахожусь сейчас, и тем, в каком я провела всю жизнь! Уж лучше мне умереть, чем оставаться здесь: с кем поговорить в этих безлюдных краях? С кем разделить мне свои тревоги? И за что прогнал меня мой король? Кажется, он хочет, чтобы я поняла всю горечь разлуки с ним, для того только и сослал меня в столь отвратительный замок.

Привыкнув сетовать на невзгоды, хотя король и писал ей каждый день из осады, сообщая добрые вести, она печалилась все больше и наконец приняла решение возвратиться к мужу; а поскольку слугам было приказано привезти ее назад только если король пришлет срочного гонца, то королева никого в свой замысел не посвятила, а лишь велела смастерить себе маленькую повозку, где хватало места только для нее одной, сказав, что хочет-де как-нибудь отправиться на охоту. Умея сама править конской упряжкой и на зависть ловчим мчаться едва ли не быстрее охотничьих псов, она могла уехать на такой повозке, куда душа пожелает. Единственная трудность заключалась в том, что она не знала лесных дорог, но королева тешила себя надеждой, что боги доставят ее куда ей нужно, и, совершив в их честь небольшие жертвоприношения, пожелала устроить большую охоту для всех обитателей замка: она сядет в повозку, а каждый охотник пусть едет по своей дороге, дабы не оставить диким зверям ни единого пути к отступлению. Так они и разделились; молодая королева, с нетерпением ожидавшая встречи с супругом, облачилась в нарядные одежды: украсила шляпку разноцветными перьями, надела плащ, усыпанный драгоценными камнями, так что несравненной своей красою стала походить на вторую Диану[242].

Пока все еще только предвкушали радости охоты, королева отпустила поводья и подстегнула коней криками и ударами кнута. Те же сперва пошли быстрым шагом, потом пустились галопом и, наконец, помчались что есть мочи. Казалось, что повозку уносит ветром, взгляд едва за ней поспевал; несчастная королева раскаялась в своем безрассудстве, но было слишком поздно.

— А чего другого ждала я, — сетовала она, — посмев в одиночку управлять лошадьми столь гордыми и непокорными? Увы! Что со мной будет? Ах! Если бы король помыслил, что я могу подвергнуть себя подобной опасности, что бы стало с ним, столь нежно любящим? Ведь это он отправил меня подальше от столицы, лишь бы только охранить меня от злополучных бед? Вот как я отплатила за его трогательную заботу, и его милое дитя, что ношу я под сердцем, сейчас вместе со мною станет жертвой моей неосторожности.

Эхом разносились по лесу ее горестные крики, когда взывала она к богам и звала на помощь фей, но и боги, и феи ее покинули. Повозка опрокинулась, и нога обессиленной королевы, не успевшей вовремя соскочить, оказалась зажатой между колесом и осью; легко представить, что лишь чудо могло спасти ее.

Итак, она осталась лежать на земле у подножья дерева, без признаков жизни, с лицом, залитым кровью. Долгое время пробыла она без чувств, а когда открыла глаза, то увидела пред собой женщину гигантского роста, покрытую лишь львиной шкурой; ее руки и ноги были обнажены, волосы связаны сушеной шкурой змеи, чья голова свисала ей на плечи, на боку висел колчан, полный стрел, а посохом служила каменная дубина. Столь необычайное зрелище убедило королеву в том, что она мертва, ибо бедняжка не верила, что после такого ужасного происшествия она могла остаться в живых.