— Я не удивляюсь, — прошептала она еле слышно, — что так трудно решиться умереть, раз обитатели иного мира столь ужасны.

Услышав это, великанша едва не расхохоталась, поняв, что королева считает себя умершей.

— Воспрянь духом, — сказала она ей, — и знай, что ты все еще среди живых. Но все равно твоей судьбе не позавидуешь. Я — фея Львица и живу тут неподалеку; тебе же предстоит провести свою жизнь вместе со мною.

Грустно посмотрев на нее, королева промолвила:

— Что стоило бы вам, сударыня Львица, доставить меня обратно в мой замок и потребовать у короля выкупа за мое избавление — он ведь любит меня так нежно, что не откажется уступить вам и полцарства.

— Нет, — ответила фея, — я достаточно богата, а вот одной мне тут что-то скучно живется; а ты умна, так что, быть может, меня развлечешь.

С этими словами она приняла облик львицы и, взвалив королеву себе на спину, унесла ее вглубь мрачной пещеры; едва очутившись там, фея сразу же исцелила ее, натерев неким снадобьем.

Какое удивление и горе испытала королева, очнувшись в столь ужасном месте! Ее спустили туда по десяти тысячам ступеней, которые вели к центру земли; тьму освещало только множество больших лампад, отражавшихся в озере из ртути. Озеро же то кишело чудовищами, чьи разнообразные обличья ужасали королеву, хоть она и была не из робких; то и дело ухали филины и совы, каркали вороны или же слышались столь же зловещие голоса других птиц; вдалеке виднелась гора, с которой стекали почти застывшие потоки; то были все слезы, когда-либо пролитые несчастными любовниками, чьи горестные чувства обрели здесь хранилище. На деревьях ни листьев, ни плодов; земля покрыта лишь ноготками, колючками и крапивой; под стать суровому климату этого края и пища: немного сушеных кореньев, горькие конские каштаны да плоды шиповника. Только это и утоляло голод несчастных, попавших в лапы к фее Львице.

Не успела королева хоть чуть-чуть окрепнуть, как фея приказала ей соорудить себе хижину, ибо она останется с ней на всю жизнь; услышав такое, королева не смогла сдержать слез.

— Ах! Что я вам сделала! — воскликнула она. — За что вы меня здесь держите? Если моя близкая кончина, которую я уже чую, доставит вам удовольствие, убейте меня, о другом я вас и молить не смею, но не обрекайте меня на длинную и скорбную жизнь без моего супруга.

Фея посмеялась над ее горем, посоветовав не реветь, а лучше попробовать ее развлечь; а ежели ослушается, то вот тогда-то и вправду станет самой несчастной на свете.

— И что же нужно сделать, — спросила королева, — чтобы тронуть ваше сердце?

— Я люблю, — ответила фея, — пироги с мухами; извольте-ка наловить столько, чтобы испечь для меня большой и вкусный пирог.

— Да ведь тут, кажется, ни единой мушки нет, — возразила королева, — а если б и были, как поймать их в такой темноте; а даже и поймай я их, так все равно не умею печь пироги; сами видите, что даете мне приказания, коих я не могу исполнить.

— Не важно, — заявила безжалостная Львица, — как я хочу, так и будет.

Ничего не ответила ей королева; подумала только, что ей нечего терять, кроме жизни, и не стоит ей бояться жестокости феи. Посему, вместо того чтобы пойти за мухами, она села под тисом и принялась горестно причитать.

— Каким будет ваше горе, мой дорогой супруг, — говорила она, — когда, придя за мною, вы не найдете меня? Вы подумаете, что я умерла или была вам неверна, и, по мне, лучше бы вы оплакивали утрату моей жизни, нежели моего расположения; а что, если в лесу отыщут мою разбитую повозку и все те украшения, которые я надела, чтобы доставить вам радость. Тогда уж вы не усомнитесь в моей смерти и, как знать, не подарите ли вы другой ту часть вашего сердца, какую отдали мне? Но, к счастью, я об этом не узнаю, ибо мне уже не суждено возвратиться на белый свет.

Она бы еще долго продолжала так разговаривать сама с собою, как вдруг у нее над головой печально каркнул ворон. Королева подняла глаза и в тусклом прибрежном свете и вправду различила большого ворона: он держал в клюве лягушку и уже собрался ее склевать.

— Хотя это и не облегчит мои страдания, — сказала тогда королева, — я не хочу пренебрегать спасением несчастной лягушки, которая тоже по-своему страдает, подобно мне самой. — Она подняла с дороги первую попавшуюся палку и запустила ею в ворона; лягушка, упав с такой высоты, осталась лежать на земле, совсем оглушенная, однако же, вновь обретя свои лягушачьи силы, молвила:

— Прекрасная королева, вы — единственный свершитель благих дел из всех людей, кого я видела в этих краях с тех пор, как любопытство меня сюда привело.

— Вот так чудо — лягушечка умеет разговаривать, — ответила королева, — и каких таких людей вы здесь видели? Ибо я не встретила пока еще ни души.

— Все чудовища, которыми кишит это озеро, — сказала тогда Лягушка, — были некогда людьми; одни — королями, другие — их советниками, есть даже любовницы некоторых правителей, стоившие их государствам немалой крови; пиявок видели? — вот это они и есть. Их временное пребывание здесь обусловлено самой судьбою, хотя никто из тех, кто сюда попадает, не становится лучше и не исправляет своих недостатков.

— Я прекрасно понимаю, — согласилась королева, — что множество злодеев, собранных вместе, не в силах помочь друг дружке стать лучше; но вы-то, сестрица Лягушка, что здесь делаете?

— Всему виной мое любопытство, — ответила она, — я наполовину фея, и хотя могущество мое в некоторых вещах ограничено, зато в других — весьма велико; посему если фея Львица узнает, что я нахожусь в ее королевстве, она меня уничтожит.

— Да может ли быть такое, — усомнилась королева, — что ворон чуть не съел вас, фею или полуфею?

— Это я вам легко объясню, — молвила Лягушка, — самая главная моя сила заключена в розовой шапочке, и, когда она у меня на голове, я не боюсь ничего; но, к несчастью, я уронила ее в болото, как раз когда этот гнусный ворон на меня налетел; признаю, сударыня, что без вас меня бы уже не было в живых; и, поскольку я обязана вам своей жизнью, то хочу хоть чем-нибудь облегчить и вашу: вы можете приказать мне что пожелаете.

— Увы! Моя дорогая Лягушка, — сказала королева, — злая фея, которая держит меня в заточении, хочет, чтобы я приготовила для нее пирог с мухами; их здесь нет, а даже и будь они тут, их не поймать в такой темноте; боюсь, кабы мне не умереть от ее тумаков.

— Положитесь на меня, — сказала Лягушка, — сейчас будут вам мухи.

Тотчас же она натерла себя сахаром и шесть тысяч ее подруг-лягушек тоже, следом за нею; затем они попрыгали в место, где мух полным-полно, а была это камера пыток злой феи: она нарочно держала там множество мух, чтобы мучить попавших к ней несчастных. Как только мухи почуяли сахар, они облепили лягушек, а те и рады услужить: помчались что есть мочи обратно к королеве. Никогда еще не бывало такого большого улова мух и пирога лучше, чем тот, что королева испекла для феи Львицы. Когда она его ей преподнесла, фея от души удивилась, как это она ухитрилась столько их наловить.

Чтобы защититься от непогоды и ядовитых испарений, королева срубила несколько кипарисов и собралась построить себе домик. Лягушка великодушно предложила ей свои услуги и, возглавив большой отряд все тех же подружек-лягушек, помогла королеве возвести маленькое строение, самое прекрасное на свете; но стоило только королеве возлечь спать, как чудовища из озера, завидуя ее отдыху, подняли такой шум, ужаснее коего еще никогда не бывало. Перепуганная королева вскочила и убежала; а чудовищам только того и было нужно, и вот дракон, прежде бывший тираном в одном из самых прекрасных королевств во вселенной, завладел ее домом.

Несчастная и опечаленная королева принялась было всюду жаловаться на такую несправедливость, но над ней только посмеялись: чудовища ее освистали, а фея Львица сказала, что, ежели та и впредь будет докучать ей своими причитаниями, она ее поколотит. Пришлось королеве умолкнуть и вновь бежать к Лягушке, которая оказалась самой лучшей лягушкой на свете. Они поплакали вместе, ибо стоило Лягушке только надеть свою розовую шапочку, как она обретала способность смеяться и плакать, как и все в этом мире.