— Конечно, батюшка, — ответила принцесса, приседая в глубоком реверансе, — что угодно вам, то приятно и мне, лишь бы моя милая матушка была согласна.

— Она согласна, крошка моя, — сказала королева, обнимая дочь, — итак, пойдемте отпразднуем это.

С великим проворством в огромном зале накрыли тогда сотню столов. Давным-давно не бывало пира, подобного этому: пили-ели, ели-пили, — а Веснянка с Фанфаринетом только друг на друга смотрели и так размечтались, что обо всем позабыли.

После пиршества начался бал, потом балет и комедия; веселились допоздна и так наелись, что уснули прямо стоя: король с королевой, охваченные дремой, свалились на диван; дамы и кавалеры захрапели; музыканты фальшивили, а актеры декламировали невесть что. Только наши влюбленные оставались бодрыми и резвыми, все чаще обмениваясь многозначительными взглядами; принцесса, заметив, что стражники, растянувшись на соломенных подстилках, крепко спят, сказала Фанфаринету:

— Доверьтесь мне, вот случай как нельзя лучше: а то потом, на брачной церемонии, отец приставит ко мне всяких фрейлин и принца, чтоб везти к вашему королю Мерлину; так что нам следует бежать сейчас, и притом как можно быстрее.

Она взяла с собою кинжал короля, украшенный бриллиантами, и шляпку королевы, которую та сняла, чтобы удобнее было спать, потом подала свою белую руку Фанфаринету, он же опустился на колено.

— Я клянусь, — произнес он, — Вашей Светлости в верности и в вечном повиновении: великая принцесса, разве осмелюсь я противиться вашему благу, раз вы так добры ко мне?

Они вышли из дворца и при свете потайного фонаря[67], который посол нес в руке, по грязным улицам добрались до пристани, где нашли маленькую лодку, а в ней — спящего старого лодочника; они его разбудили, и, увидев Веснянку, такую прекрасную и нарядную, всю в бриллиантах и шарфе из паутины, он принял ее за богиню ночи и упал на колени. Но времени терять было нельзя, и принцесса приказала поскорее отправляться в путь. Весьма опасное путешествие — ведь на небе не было ни луны, ни звезд; еще не рассеялись дождевые чары феи Карабос; однако в шляпке королевы был рубин, сиявший ярче полусотни факелов, так что Фанфаринету (как о том рассказывали) и потайного фонаря не понадобилось; и еще вдобавок там был камень-невидимка.

Фанфаринет спросил принцессу, куда та желает плыть.

— Увы, — ответила она, — я просто хочу плыть вместе с вами, все мои помыслы лишь об этом.

— Но, сударыня, — возразил посол, — я не осмелюсь везти вас к королю Мерлину, я не желаю этого всей душой.

— Ну что же, — промолвила принцесса, — отправимся тогда на пустынный Беличий Остров — он так далеко, что там никто нас не найдет.

Она приказала старому моряку трогаться в путь, и тот подчинился, хоть и была у него всего лишь утлая лодчонка.

Едва взошел ясный день, как проснулась королева, следом и все остальные глаза протерли, и только и помышляли теперь о том, как бы побыстрее сыграть свадьбу. Ее величество спешно потребовала свою прелестную шляпку, — тут обыскали все, от ларцов с драгоценностями до кухонных котлов, забегала и сама встревоженная королева, заглянув и в погреб, и на чердак, — но драгоценная шляпка как в воду канула.

Король же приказал тотчас подать ему кинжал с бриллиантами; пустились на поиски и все перерыли, обнаружив сундуки и шкатулки, ключи от которых потеряли сотню лет назад: каких только там не нашли диковинок — кукол, головками качавших и глазками вращавших, золотых овечек с ягнятами и полным-полно лимонных корок и засахаренных грецких орехов, но король был так безутешен из-за пропаж, что с тоски сам оттаскал себя за бороду, а королева, чтоб не отставать, — себя за волосы: ведь и шляпка, и кинжал стоили дороже десяти городов размером с Мадрид.

Когда король понял, что дальнейшие поиски бесполезны, он сказал королеве:

— Любовь моя, соберемся же с духом и поспешим завершить торжество, которое уже так дорого нам обошлось.

Он спросил, где принцесса. Тут вышла ее кормилица и ответила:

— Господин мой, я ищу ее вот уже два часа и нигде не могу найти.

Уж тут их терпению пришел конец; на короля и смотреть-то жалко стало, а его супруга принялась кричать, словно орлица, оставшаяся без птенцов, а потом упала в обморок. Дабы привести ее в чувство, ей в лицо выплеснули пару ведер воды Венгерской Королевы[68], все дамы и барышни плакали, а слуги восклицали: «Как? Неужели королевская дочь исчезла?» Король приказал старшему пажу:

— Разыщите мне Фанфаринета — нечего ему спать, притулившись где-нибудь в уголке, пусть вместе с нами скорбит.

Паж обшарил все закоулки во дворце, но и ему повезло не больше, чем искавшим Веснянку, шляпку и кинжал; это еще прибавило горя королю с королевой.

Король созвал всех советников и солдат; они с королевой велели обтянуть зал черной тканью, а сами сменили пышные наряды на траурные власяницы, подпоясанные веревками, — от такого зрелища разорвалось бы и самое черствое сердце. Зал наполнился рыданиями и вздохами, по полу ручьями текли слезы. А поскольку речь-то король приготовить не успел, то и просидел три часа, ни словечка не проронив; наконец начал так:

— Слушайте же все, от мала до велика: я потерял мою дорогую дочь Веснянку и не знаю, сбежала она или ее похитили. С ней исчезли шляпка королевы и мой кинжал, оба предмета весьма дорогие, а еще хуже то, что с нами больше нет Фанфаринета: и как бы король, его пославший, не отправился его искать, решив, что мы изрубили его на фарш. Будь у меня средства, я бы еще подождал, но расходы на свадебное торжество меня разорили: итак, мои дорогие подданные, придумайте же, что мне теперь делать.

Все восхитились прекрасной речью короля (никогда еще он не был так красноречив). Тут слово взял королевский канцлер сеньор Разболтай:

— Ваше Величество, ваше огорченье — наше огорченье; а чтоб скрасить его, примите великодушно наше подношение: заберите всех наших жен с детьми в придачу. Однако принцессе ведь еще не исполнилось двадцати лет, так что это наверняка проделки феи Карабос, а если начистоту, так ваша дочь от Фанфаринета глаз не отводила, а он от нее: должно быть, это Амур сыграл с ними злую шутку.

Услышав такое, королева в негодовании перебила канцлера.

— Думайте, что говорите, сеньор Разболтай, — сказала она, — у принцессы не тот нрав, чтобы влюбиться в Фанфаринета, — я ее слишком хорошо воспитала.

Тогда кормилица, слышавшая все это, упала на колени.

— Я поведаю вам, что случилось, — призналась она. — Принцесса заявила, что умрет, если не увидит Фанфаринета. Мы проделали в стене дырочку, в которую она его и разглядела и тотчас же решила, что не желает в мужья никого другого.

Эта новость всех опечалила: было ясно, что канцлер Разболтай оказался весьма проницательным; раздосадованная королева так разбранила кормилицу, молочную сестру, обеих нянек и гувернантку, что, задуши она их, никто бы и слова не сказал.

Наконец адмирал Шапка-Колпак, перебив королеву, воскликнул:

— Вперед, отыщем Фанфаринета! Без сомнения, этот негодяй увез нашу принцессу.

Все захлопали в ладоши и подхватили: «Вперед!» И вот одни пустились в плавание по морю, а другие странствовали из одного королевства в другое, стуча в барабаны и дуя в трубы. Когда вокруг собирался народ, они кричали:

— Кто хочет получить красивую куклу, варенья засахаренного и жидкого, маленькие ножницы, золотое платье и атласный чепчик, пусть покажет нам, куда Фанфаринет увез принцессу Веснянку.

Но все отвечали им только:

— Ступайте дальше, мы их не видели.

Тем, кто поплыл по морю, повезло больше, ибо после довольно долгого путешествия однажды ночью они увидели впереди сияние на воде, точно горел большой плавучий костер: они не осмелились приблизиться и только гадали, что бы это могло быть, как вдруг свет пристал к пустынному Беличьему Острову, ибо это были принцесса и ее возлюбленный с их сияющим рубином. Влюбленные высадились на остров и, дав сто экю золотом лодочнику, распрощались с ним, заставив поклясться головой, что он ничего никому не расскажет.