— Ты сделала это сама?

Она кивнула.

— Распутная малышка.

Он щелкнул языком по ее соску.

Джозефину пронзили волны удовольствия.

— О-о-о!

Рун лизнул ее сосок. Подул на него. Она выгнулась от испепеляющего возбуждения.

— Любовник заставил тебя сделать пирсинг?

Он развел колени. Его твердый член качнулся от этого движения.

— Н-нет. Мне это нравится.

Рун всматривался в ее лицо, словно решая, говорит она правду или обманывает. Он удерживал ее взгляд, когда наклонился... и захватил в плен своих великолепных губ ее сосок... когда начал его посасывать. Боже, его тлеющая чувственность проявилась в полной силе.

Сквозь стон, Джозефина услышала, как Рун сжал зубами ее пирсинг, который, кажется, восхищал его. Он сосал все сильнее, оттягивая сосок до точки дискомфорта... именно так, как она всегда этого хотела.

Рун еще даже не прикоснулся к ней ниже талии, а Джозефина думала о том, сможет ли кончить лишь от этого. Ее киска насквозь промокла, клитор пульсировал. Лоно сжималось, вожделея, чтобы его заполнили.

Он мял ее сиськи, черные когти погружались в кожу. То, как Рун собственнически лапал ее тело, распаляло Джозефину еще сильнее. Она задыхалась, ощущая опасную близость к разрядке. На самом краю!

Опаляя дыханием ее сосок, Рун пробормотал:

— Сладкая, как луговые ягоды. — Оставив его влажным, Рун проложил дорожку из поцелуев к другой груди. — Ты уже на грани. — Его голос не мог звучать еще самодовольнее. — Я еще даже не прикоснулся к твоей киске, но ты уже истекаешь влагой.

Его губы находились прямо над другим соском.

Джо выгнулась навстречу ласкам.

— Рун...

— Терпение, вампирша. У нас впереди целые дни.

Дни? Она потеряет сознание. Умрет. Сгорит.

Касаясь кончиком языка ее соска, Рун теребил пальцами маленькую штангу пирсинга.

— О, да!

Ее киска дрожала от предвкушения, Джозефина когтями впивалась себе в ладони. Так близко к разрядке...

Когда Рун начал жадными рывками посасывать ее груди, глаза Джо медленно закрылись, ее окружили звуки. Отчаянные стоны. Позвякивание наручников.

Влажные посасывания его рта...

Сильные эмоции приводили к превращению в призрака. Но она не боялась. Ее сковывали наручники, и каждое биение пульса, каждое ощущение острой боли, напоминало ей, что она больше, чем просто воздух.

Она была материальной. Из плоти и крови. Как она сможет уплыть, если это будет означать, потерю этих ощущений?

Оставив ее соски влажными и набухшими, Рун проложил дорожку из поцелуев вниз до проколотого пупка. С очередным стоном, он потерся носом о кисточку на сережке.

Покачивая бедрами, Джо развела колени.

Рун зашипел, его дыхание стало рваным.

— Я чую твой сладкий аромат. Должен увидеть.

Неуловимым движением он схватил рукав ее халата и сдернул с Джо всю ткань.

Оставив ее обнаженной и задыхающейся, Рун скользил взглядом от ее лица к груди, от пупка к киске. Прищурившись, он смотрел на крошечное колечко, венчающее ее клитор, так, словно не верил своим глазам.

— Всемогущие Боги.

Джо сглотнула. Минуту назад она бы убила за то, чтобы он оказался меж ее ног; сейчас она начинала нервничать.

Рун выглядел так, словно собрался съесть ее.

Защищаясь, Джозефина подтянула колени вверх.

— А-а. — Она и моргнуть не успела, как он толчком развел ее ноги. — Никогда не закрывайся от меня.

Он как животное скользнул меж ее ног.

Облизав губы, Рун нежно раскрыл ее складочки. Его ноздри раздувались, член подрагивал. Обхватив свой ствол большой ладонью, Рун рассеянно поглаживал его.

— Я собираюсь съесть свою распутницу живьем.

Он смотрел на блестящую киску вампирши, как на приз. После его слов, она раздвинула бедра, дразня его приоткрытыми губками, и пьянящим ароматом.

Из его горла вырвался рык.

— Ты проколола для меня свою киску.

Он наклонился, чтобы языком подразнить это колечко.

Джозефина обезумела; сжала бедрами его уши.

— Да, Рун! — Они встретились взглядами. Ее яркие глаза были мерцающе-черными. Между вдохами, она простонала: — Ты. Ты потрясающий. Это... так чертовски весело.

Весело? Ее мнение очень скоро изменится.

Рун мог десятилетиями играть с этим кольцом, но запах возбуждения Джозефины потянул его к ее расселине.

Мед. Теплый, прямо из источника.

Это его первый раз, и Рун насладится этим с самой красивой киской, которую мог себе представить. Накрыв ртом, он проник в нее языком, чтобы впервые ощутить этот вкус.

— А-а-а-а!

Джозефина извивалась в своих оковах.

Его глаза закатились. Рун впился когтями в зад Джо, но тут же в панике выдернул их.

Нет-нет, моя вампирша может принять это. Кажется, ей даже нравится это. Он снова выпустил когти и сжал ее бедра. Джозефина стонала и извивалась возле его рта.

— Блять, ты стала чертовски мокрой. Ты нуждаешься в этом, да?

Сможет ли он сдержаться, чтобы не погрузиться в эту тугую гладкость? Давление в члене заставляло его скрежетать зубами. Головка члена набухла, щель стала очень чувствительной. Яйца болели так, будто их отпинали. Испытывал бы Рун такие же ощущения, если бы они были полны семени?

Агония! Хочу больше.

Рун провел языком, жаждая снова ощутить вкус вампирши, постанывая возле ее расселины. Он никогда не насытится этим. Ее маленькие губки призывно блестели. Он пососал одну из них, затем другую.

Джозефина наблюдала за ним из-под опущенных ресниц.

— Ты никогда раньше этим не занимался, да?

Ему не следовало привлекать внимание к своей неопытности в этом деле.

— Ну, и что ты думаешь об этом?

Рун напомнил себе о движущей силе. Но ему хотелось кричать о своем открытии, делиться им.

— Ты чертовски сильный наркотик, — прохрипел он, лизнув еще раз.

И еще. Еще. Он не может насытиться!

— О-о! Боже. О-о-о-о.

Я ласкаю языком ее киску, и это блаженство. Прижав вампиршу к матрасу, Рун начал наслаждаться по-взрослому.

Голова Джозефины металась из стороны в сторону, длинные волосы рассыпались по кровати. Она вот-вот кончит, но ему было все равно. Ничто не сможет оторвать его от нее.

— О, Боже, о Боже! — Она вырывалась из наручников, извиваясь под его поцелуем. — Ты делаешь это!

Рун посмотрел на ее тело. Проколотые соски дрожат, рот приоткрыт от криков.

Между полизываниями, он сказал:

— Ну же, Джози! — в его голосе слышалось безумие. — Кончи для меня.

Его зрение было затуманено, пока она не содрогнулась возле него.

— Рун, я... КОНЧАЮ!

Она кричала от удовольствия; он пробовал на вкус ее оргазм; его разум изменился.

Рун зарылся лицом меж ее ног. Рыча. Посасывая. Наслаждаясь. Трахая ее языком. Издавая стоны, продолжая поедать ее.

Ее киска стала для него откровением. Ее тело стало всем.

Пульсация в члене подвигала Руна двигать бедрами... тереться, погружаться, проникнуть в ее влажную расселину членом, а не языком. Он трахал простыни, в безумстве оставляя на них борозды. Что угодно, лишь бы облегчить мучительное давление в члене. Трение обжигало головку, щель. Отяжелевшие яйца сжались.

Готов кончить? Контролируй это, держись!

Джозефина снова на грани, и он хотел получить еще больше ее ароматного меда.

— СНОВА! — приказал он, впиваясь в ее зад.

Издавая развратные стоны, она подчинилась, извиваясь на его умелом языке, она снова кончила.

Волна дрожи пронеслась по его позвоночнику. Рун неистово трахал матрас. Его захлестнуло удовольствием, так много удовольствия... так много...

Он издал животный стон возле ее скользкой, распухшей киски.

РАЗРЯДКА.

Рун запрокинул голову. Его крик походил на гребаный боевой клич... пока тело накрывали волны удовольствия, отправляя его туда, где он никогда прежде не бывал.