И сама тут же быстро нагнулась под стол.

— Вот что, котяра, никаких разговоров с моей сестрой, только посмей мне пикнуть при ней что-то, я тебя самого на паштет пущу, — прошипела она Гарду.

— Като? С кем ты там разговариваешь?

Като вышла и остановилась в дверях, с ножом в правой руке, левой она трепала кота за ушами, стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее. Тот украдкой удивленно косился на нее.

— Ну же, иди. — Обратилась к нему Като уже громче. — Выведешь их из лесу, и возвращайся. Нечего тебе делать в городе, еще пристрелят.

— Возвращайся в наш сказочный лес, — услышал Гард мурлыканье нашей лучницы на обратном пути на подходе к хижине.

Гард усмехнулся. Като в этот момент выглядела так по-домашнему.

— Ты проводил их до Совитабра? — Обратилась она к нему, наливая большую миску ароматного бульона с дикими травами.

— И наслушался много всякого, — ответил кот, легко и бесшумно запрыгивая на табурет у стола.

— О том, что они собирались заказать в суши-баре на завтрак? — Хмыкнула Като, поглощая за компанию какие-то лесные ягоды из плошки.

— Услышал, например, эти двое не хотят оставаться в хижине, потому что все еще думают, что за ними погоня. Оба сетуют на то, что это ты втянула их во все это дело, и вот чем все закончилось.

— Тем, что сестричка осталась без мюсли на завтрак, — Закатила глаза Като.

Гард не поддерживал ее шутливо-веселого настроения и занялся горячим бульоном.

— Если бы наш жокей Шеранд не загубил лошадь, возможно, все было бы иначе, — все еще посмеиваясь, проговорила Като.

— Жокей? — Гард прыснул в тарелку с бульоном, отчего мех его вокруг пасти сделался усыпанным мелкими каплями-бисеринами. — Конокрад! Жокеем он был лет в девять, когда отец еще занимался им. — Ответил он, облизываясь.

Като нахмурила брови.

— А потом преуспевающий финансовый директор одной компании был найден мертвым в подъезде своего дома. Мать Шеранда спустила большую часть оставшихся от покойного денег на подтяжки и пластические операции, и скоро вторично вышла замуж. А Шерри, в свое совершеннолетие вступив в права наследования, умудрился прокутить квартиру. Сначала он обменял ее на квартиру на окраине с доплатой, затем — на квартиру на окраине без ремонта и с доплатой. А затем квартира сгорела — кто-то из его дружков-наркоманов открыл газ на кухне на первом этаже, а спичку зажег через несколько часов — на втором.

— Почему ты ничего этого не рассказывал мне раньше? С кем встречается моя сестра?!

— Я тебе еще не рассказал, чем он занимался все это время. Я ведь не просто так назвал его конокрадом. Сам я, конечно, тоже не святоша, но что касается коней, которых он крал по заказу папиных знакомых — тут я пас. Кстати, ключицу ему уже сломал однажды один горячий арабчик, причем, ту же самую. Им тогда так и не удалось его увести, вот неудачники.

Като не нашлась, что сказать. Она знала парня своей сестры совсем другим — всегда ухоженным, в дорогой одежде, владельцем особняка где-то в центре города, любителем лошадей. Да уж, любителем. Като усмехнулась не без горечи.

— Я не хочу, чтобы она с ним встречалась.

Гард пожал плечами, но понял, что в кошачьем теле это движение теряет свой смысл.

— Мы не в Н-ске, Като. Здесь нет его папочкиных знакомых, чужих особняков и квартир с обгоревшими обоями. Дай парню шанс, быть может, из него еще что-то выйдет. И твоя сестра может помочь ему в этом.

— Или же сама окончательно испортится, — покачала головой Като. Она заметила, что Гард разделался с бульоном, и подала ему запеченную в костре утку с грибным гарниром.

— Сегодня утром, посылая ее в «Хиль-де-Винтер», я и не предполагала ничего такого за Шерандом. Но сейчас я вряд ли бы это сделала. Мне не нравится, что они вдвоем, пусть и всего в нескольких километрах отсюда.

— В тебе говорит обычная сестринская ревность. Ты привыкла присматривать за ней с самого детства, ведь так? Закупать ей мюсли на завтрак впрок, помогать с учебой, платить за квартиру. Дай ей немного побыть самостоятельной, она же не грудной ребенок.

— Из нее ничего не выйдет, если она будет шляться с конокрадами, — мрачно ответила Като. Она отодвинула плошку с ягодами и занялась заточкой и чисткой оружия.

Гард вздохнул. Если бы Като знала, с кем шляется она сама, возможно, она бы не о сестре сейчас печалилась.

А вот Канта в тот момент беспокоилась только о том, что в кондитерской на Булочной мюсли не подавали. А ее любимый кофе с ванилью стоил втридорого. Канта же не знала, что ваниль в Совитабре была настоящей, приготовленной из орхидей, и что поставляли ее из Замии, с которой у Сеймурии были не добрососедские отношения, проще говоря — сейчас были совсем не ванильные времена холодной войны.

Они не забрали лошадь Като из платной конюшни, ибо Канта так и не решилась бы взобраться в седло — она боялась не столько упасть, сколько само животное; Шеранд не рискнул бы ехать верхом из-за сломанной ключицы. В общем, они так и шли до пролива, отделяющего остров Хиль-де-Винтер от Эритринии — пешком.

— Вот это да, — заворожено шептала Канта, разглядывая шитые золотом шелка с узором a-la Givenchy на базарной площади Хиль-де-Винтера, после того, как они нашли какого-то рыбака, согласившегося переправить их на своей лодочке в замок. — Шеранд, я хочу себе такое платье! Шеранд?

Пока Канта примеряла шелка и парчу на рынке, вдыхала острый запах специй и нежный аромат диковинных цветов, Шеранд отправился прямиком на невольничий рынок, находившийся чуть в стороне от центрального. Он вышел на него случайно, и сейчас вожделенно глазел на полуобнаженных рабынь в клетках. Конечно, не было у них ни томных взглядов, ни ухоженности, как, например, у Канты — но ведь практически любую девушку можно если не превратить в красотку, то хотя бы облагородить парой аршинов дорогих тряпок и несколькими баночками косметики. Обо всем этом, он, конечно, не думал — о чем вообще можно думать, созерцая округлые молодые груди и соблазнительные упругие попки.

Среди гула невольничьего рынка он вдруг услышал громкое шипение, словно большой змеи, которое внезапно переросло в раздраженный крик:

— Убери от меня руки, смерд!

Голос был определенно женский, но настолько необычный, что заставил Шеранда встрепенуться, оторваться от созерцания девичьих прелестей и словно магнитом, его потянуло в том направлении, откуда он доносился, этот странный голос. Его взору предстало неожиданное зрелище — посреди расчищенной площадки, набитой до отказа народом, высилась клетка, вся залепленная тиной и длинными водорослями. Что-то билось и кричало в клетке, но что, с такого расстояния он никак не мог разобрать. Он стал продираться сквозь толпу, чтобы рассмотреть поближе обладательницу диковинного голоска.

— Эй, ты! Куда прешь? Не видишь, здесь забава не для нищих.

Какой-то бугай, не позволявший толпе напирать на клетку, ткнул его в бок. Шеранд показал ему кошель Като, практически доверху наполненный золотом, и его оставили в покое.

В этот момент существо в клетке как-то особенно громко взвизгнуло, заставив его обратить на себя внимание. То, что он увидел, повергло его в глубокий шок. Посреди клетки, едва сдерживаемая веревками, билась девушка с кожей цвета голубоватых бриллиантов. Она метала вокруг грозные взгляды, обещала прикончить всех, кто дотронется до нее, скребла по клетке длинными ногтями и… хлопала кожистыми крыльями. Шеранд даже решил сначала, что попал на какое-то костюмированное представление, мистерию, а все ее необычные части тела — не более чем хорошо сшитый костюм. Повинуясь какому-то необъяснимому порыву, он прильнул к клетке, рискуя получить рану от ее острых когтей. В этот момент дева-демоница расправила крылья, просунув их сквозь прутья, и попыталась дотянуться до него. Она не переставала сыпать проклятьями — но его это ничуть не трогало, Шеранд словно загипнотизированный, глядел в пару огромных изумрудных глаз, и когда на них падал яркий полуденный луч солнца, те поблескивали искрами, словно настоящие драгоценные камни.