— Ты мой должник, Ноктурунус, — крикнул он воину, когда тот вышел.
Покинув Рокберна, экс-главнокомандующий конницей отправился к городским воротам Совитабра. Шум, возня, ржание лошадей, вопли и рев других животных, крики выезжавших из Совитабра и перебранка стражников с теми, кто собирался въехать в город — все это довело его до дурноты, пока он миновал ворота. Уже отъехав, он круто развернул коня и подъехал к страже.
— Чего тебе? — Буркнул стражник, пересчитывающий серебро — плату за въезд торгового каравана. — Ехал бы ты своей дорогой…
— Ты хоть знаешь, с кем ты разговариваешь? — Напустился на него Ноктурунус и тут же вспомнил, что с должности главнокомандующего его сняли. — Теперь я начальник этих ваших… треклятых городских ворот.
* * *
В тот день незнакомец пришел за лошадьми, когда молодой пастух, по его предположению, еще спал. Накануне вечером ему пришлось изрядно потрудиться, чтобы хозяева коней больше не вернулись домой и не помешали ему.
Он загнал своего стареющего коня еще до того, как они миновали равнины и достигли Ульмских гор. Четыре жеребца Ноктурнуса были плохо объезжены, но незнакомца это не пугало. Снежные пики в объятиях таких же снежно-белых облаков уже маячили впереди, и цель была близка.
На третий день дороги пешком они достигли гор и забрались на такую высоту, что каждый выдох превращался в пар. Ночами их доставали морозы, но незнакомец только выше поднимался в горы, плотнее кутаясь в свой дорожный плащ.
Наконец, он нашел то, что искал — горную пещеру, скорее даже расселину между гор, в которой по стенам росла зеленоватая плесень и струилась конденсирующаяся влага, а жидкие лучи солнца не могли просочиться туда и одарить теплом его и четверых уставших животных, жавшихся друг к другу в попытке согреться.
Незнакомец привязал коней к большой каменной глыбе, из которой торчало неизвестно откуда взявшееся в этой глуши стальное кольцо. Он сбросил с плеча дорожную сумку и вышел из пещеры, отправившись неизвестно куда и зачем.
Вернулся он с тушкой черной курицы. Остается только гадать, откуда достал он ее в этих местах, незаселенных людьми. Он вытащил из-за пояса нож, из сумки — чашу и почти до краев наполнил ее кровью курицы. Сделал порядочный глоток из чаши, а затем поставил ее перед лошадьми. Те не пили уже второй день, но к крови все же не притронулись.
— Ну ничего, я подожду, — сказал он, вытирая рукавом кровь с губ.
Прошла еще целая ночь и полдня, прежде чем вороной жеребец Ноктурнуса не подошел к чаше. Три других коня безучастно следили за тем, как их собрат пьет свернувшуюся кровь. Незнакомец, тоже наблюдавший за этой сценой, одобрительно похлопал коня по шее, а затем разжег костер и растопил снег с гор, чтобы тот мог напиться. Обессилевший от жажды конь пил жадно, путнику пришлось не раз сходить за новой порцией снега. И все это время остальные кони наблюдали за вороным из своего угла на привязи, а перед ними, словно пропуск к настоящему питью, стояла чаша с куриной кровью.
Ночью незнакомец проснулся от лошадиного фырканья и возни. Сразу два коня — рыжий и субтильный чалый — подступили к чаше и, толкаясь, шумно лакали ее содержимое. Человек с трудом отогнал их и принес им воды.
Утро следующего дня застало человека в капюшоне у потухшего костра в окружении трех коней. Они больше не были привязаны к кольцу в камне, но почему-то не могли уйти из пещеры по собственной воле и полукругом лежали вокруг своего нового хозяина, охраняя его сон.
Оставшийся у чаши белый конь тоже лежал, но не от того, что хотел спать, а от того, что попросту не мог, ослабевший, подняться на ноги. Жажда высосала из него все силы, глаза его подернулись мутной пеленой, но он не решался последовать примеру своих братьев. Человека в плаще это бесило. В приступе ярости он хотел было ударить непокорное животное, но быстро взял себя в руки. Он терпеливо ждал, пока белый конь не свесит безвольно голову до земли, а после беспрепятственно влил ему в рот кровавое пойло. Так и непокорный белый конь стал рабом незнакомца.
Когда еще через неделю человек вышел из пещеры, за ним без всяких веревок покорно шли четыре существа, в которых с трудом можно было узнать прежних коней-красавцев. Шкуры у всех четверых потемнели, стали черными, чернее тьмы, чернее самой темной в году ночи, даже лучи солнца, казалось, не могли осветить их, похожих на большие пятна тени. Теперь вряд ли можно было различить, где был белый, а где рыжий конь, они все стали одной масти — вороной. Только влажные глаза серебрились на фоне темных чешуйчатых шкур. Хвосты их свалялись в канаты, стали похожи на хвосты каких-то ящеров, гривы превратились в хребты драконов, что топорщились при каждом шаге их обладателей. Сами кони высохли, превратились в скелеты, непонятно, живые или мертвые, а их копыта заострились и взрывали землю, по которой они ступали, как стальные лезвия. Шли они легко, будто и не было веса в их телах, и время от времени из их ноздрей вырывался пар, но то было не дыхание живого существа в морозном воздухе, а черный дым, как от огня.
Путник был явно доволен проделанной работой. Он хлопнул по крупу одного жеребца, и у того из пасти вырвалось несколько искр.
Человек вывел их на небольшое ровное место в низине между гор. Он очертил вокруг них на земле несколько странных фигур, развел огонь в центре и начал исполнять какой-то странный и сложный ритуал. Он читал заклинания, и четырем животным, которых и конями-то теперь сложно было назвать, это определенно не нравилось, но они не могли перечить своему новому хозяину и стояли неподвижно, словно высеченные из черного обсидиана статуи. Незнакомец бросил что-то в костер, прошептал ключевые слова, и мир вокруг них начал вращаться.
Когда, наконец, сознание вернулось к нему, он обнаружил, что стоит совсем не там, где стоял секунду назад. Вокруг него не было ни камней, ни гор, его окружала какая-то неземная ПУСТОТА, которая тут же наполнила его голову и душу. Воздух, которым приходилось дышать, был не иначе как липким, он чувствовал его на вдохе и выдохе, чувствовал, как он заполнял его легкие. Он был одновременно и обжигающе-острым, и ледяным, как ветер высоко в горах. Мозг не мог вынести всего этого, правильно оценить и понять все, что с ним происходило, ему то хотелось есть, то его мутило, хотелось кричать, но он вдруг понял, что потерял голос.
Трудно было сказать, идет ли он по какой-то твердой поверхности, или ступает по этому самому воздуху, но ничего, кроме Мрака под ногами он не видел. Более того, когда он еще раз посмотрел по привычке под ноги, у него закружилась голова. Небеса клубились светло-серым холодным пухом так низко, как огромная туча, что ему казалось, подними он руку вверх, он мог бы зачерпнуть немного неба.
Вокруг него по-прежнему не было ничего, только сводящий с ума липкий воздух и бесконечный, искрящийся сиренево-серый туман, покрывавший в этом мире все…
Незнакомцу потребовалось немало времени, прежде чем он снова обрел способность мыслить и вспомнил, что прибыл в это странное место не один. С ним были четыре лошади-нелошади. Может, стоило называть их теперь огнедышащими лошадьми или чем-то вроде этого. Но в общем-то это уже не имело никакого значения, потому что больше их с ним не было. Это было абсурдно, что их не было рядом. Несмотря на годы подготовки, кучу сложнейших заклинаний и заклятий, они смогли взять и вот так просто без его ведома исчезнуть в неизвестном направлении. Все было коту под хвост.
Глава 31. Кухонное разоблачение
Прощание с котом вышло более, чем холодным — решила Като, пытаясь дыханием остудить кружку с чаем. Не менее мерзко она себя чувствовала, вспоминая, что шкуру рино пришлось оставить в Ульмском лесу. А вдруг ее кто-нибудь найдет? Да и спускаясь к морю из лесу в Высоких Кручах, мимо кустов фисташек, казалось, все свои силы бросивших на то, чтобы прижаться к горе и не быть унесенными морским ветром— она обнаружила, что хижина Энсеты пуста.