— Да, конечно. Я тогда не понял… И сейчас не очень понимаю. Но у него как будто бы было три губы.

— Это боевой шрам! — перебил его Инул. — Эх, молокосос! Ты и битв-то настоящих не видел!

— А ты если и видел — давно уже забыл, — огрызнулся обиженный советник.

Шумаар хлопнул в ладоши. Вздохнул.

Повернулся к Занну и сказал:

— Проводи старика. Советник останется.

Занн кивнул, подхватил старца под руки и повел к выходу из тронного зала.

Советник хотел было последовать за ними, но Шумаар крепко взял его за предплечье.

— Я думаю, — сказал он по-аххумски, так, будто был уверен, что его понимают, — я думаю, ты знаешь, кто это был. Как твое настоящее имя?

В глазах советника появилось выражение ужаса. Советник внезапно обмяк и повалился бы на пол, если бы Шумаар его не удержал.

— Имя, — спокойно повторил он. — И звание.

— Димах… Сотник Димах, — тихо ответил советник. — Я служил в пограничной страже на западной границе, близ города Кассенбак.

— И ты не узнал Нгара, темника бессмертных?

— Я… Конечно, узнал… Но я всего лишь…

Шумаар выпустил его и советник без сил повалился на мраморный пол. Он прикрыл голову руками и затрясся в беззвучных рыданиях.

Шумаар потер лоб рукой.

— Я помню… Восемь… Нет, семь лет назад ты предал свою сотню. Нет, ты её не просто предал, а продал — и вывел под стрелы горцев. А сам бежал с поля боя, бежал до самого Кассенбака, поднял тревогу, вернулся с отрядом на место побоища… Почему-то тогда тебе поверили и не отдали под суд. Но потом ты все равно исчез. Так?

— Нет, мне грозил суд тысячников, и я убежал. Я долго скитался в горах, пока не встретил торговый караван в Нарронию. Я пришел в Кут, добился приема первого триумвира, Инула, и честно рассказал ему обо всем. Инул — добрый старик. У него было много советников, и он сделал меня одним из них.

— Ладно… — Шумаар вздохнул. — Ты снова лжешь, но это уже не важно.

Он поднял Димаха с пола за шиворот, как котенка, встряхнул, заставив стоять на ногах.

— Такие, как ты, всегда многое знают. Больше всех остальных. Где сейчас Нгар?

— Клянусь… Я не знаю, пусть свидетелем будет сам Аххуман! Магистр держал его при себе, в каземате, куда доступ имел только сам Астон и его слуга Вадемекум. Они подолгу говорили там, а больше мне ничего не известно…

— Магистр увел его с собой через потайной вход?

— Я не знаю! — чуть не плача, завопил Димах. — Клянусь!..

— Хорошо. Я поверил бы тебе, но… Занн!

Занн появился мгновенно. Шумаару показалось, что все это время Занн просто прятался за ближайшей колонной.

— Видишь его? — Шумаар показал на Занна и схватил Димаха за жирный трясущийся подбородок, повернул. — Посмотри хорошенько. Я доверчив, а Занн — нет; он никому не верит, даже мне… Верно, Занн?

— Тебе? Тебе я верю… Иногда. — Занн ухмыльнулся, мгновенно включившись в игру.

— Так вот, — сказал Шумаар, поворачивая лицо Димаха к себе. — Если ты не знаешь, где вход, тебе придется это выдумать. Потому, что Занн не выпускает своих жертв, пока не добьется своего. А потом эти жертвы остаются калеками на всю оставшуюся жизнь — слепыми, с пробитыми ушами, с переломанными пальцами… Понимаешь меня?

— Да! Да! Я скажу всё, что знаю! Я спущусь, куда прикажешь! Только не отдавай меня Занну, повелитель!

— Не-ет, — улыбнулся Шумаар. — Я не отдам тебя Занну. Но Занн всегда будет рядом с тобой.

Дрожа, переводя бессмысленный от страха взгляд с Шумаара на Занна, Димах вдруг нашел, как ему показалось, спасительный выход:

— Нужно арестовать Луза, Энофа и Трая. Эти проходимцы и льстецы много знают, куда больше меня!

Шумаар полуобернулся к Занну.

— Будет сделано, повелитель, — сказал Занн, но внезапно смутился и тихо проговорил:

— Прости, повелитель, Луз — тот самый военачальник, который взорвал склады с порохом. Арестовать его было бы неверно.

Шумаар пожал плечами:

— Но ведь он получил деньги? Или ты присвоил их себе?..

— Получил. Конечно, получил. Всю сумму, которую выдал мне казначей, — торопливо проговорил Занн.

— Ну, так пусть завещает это золото своим детям.

Занн промолчал. Он не стал уточнять, что у Луза не было детей.

Корабль магистра дрейфовал в юго-западной части озера. Земли здесь были малонаселенными, озеро было мелким, а дно таким покатым, что к берегу могла пристать только плоскодонка. Впрочем, берегом была поросшая редким кустарником степь, куда забредали лишь охотники на леопардов.

Вода здесь была солоноватой на вкус, и магистру приходилось расходовать драгоценный запас воды, хранившийся в трюме.

Большую часть времени магистр проводил в каюте. Изредка приказывал отвезти себя на один из плоских песчаных островов, и подолгу оставался там, слушая крики чаек и плеск воды.

Он сгорбился и постарел за эти дни еще больше. И это волновало его сильнее, чем захват столицы ордой Шумаара.

Сидя перед зеркалом, он рассматривал свое лицо, волосы, глаза. Теперь он выглядел старше первого триумвира.

Ему больше не помогал настой альрауна, более того, настой только ускорял старение.

В глубокой задумчивости Астон вышел на борт перед рассветом. Команда отдыхала, и даже вахтенный спал, свесив голову.

Наконец, магистр принял решение.

Он разбудил вахтенного и приказал позвать капитана. Когда заспанный капитан появился на палубе, Астон сказал:

— Пора причаливать к берегу.

— Где прикажешь, магистр? — спросил Вальб.

— К южному берегу, там, где песчаная коса.

Плаванье заняло весь день, хотя ветер был попутным. Вечером корабль приблизился к берегу, высадил магистра.

— Лодку вытащишь на берег, закопаешь в песок. Но корабль все равно должен быть поблизости, — сказал Астон.

— Не беспокойся, магистр.

— Не я, а ты должен беспокоиться! — Астон сердито нахлобучил на голову соломенную шляпу, какие носили рыбаки и странники. — Не сомневайся: варвары скоро дознаются, что на озере есть острова, и найдут корабли, чтобы прочесать озеро. А кораблей в каналах столицы хватает.

Вальб кивнул:

— Хорошо, магистр. Я буду осторожен.

Астон пошел по песчаной косе. Он был одет в балахон, подпоясанный простой веревкой, за спиной нес котомку. Вот его фигура добралась до начала косы, поднялась на дюны. И исчезла.

Верная Собака думал.

Он не знал, как быть, и впервые не мог спросить совета у своих приближенных. Он, конечно, послал гонца в Арманатту, но пройдет немало времени, пока придет ответ Ар-Угая.

Вчера, после всех церемоний, после того, как Айгуз выкупила преступника Каршу, к которому Собака почему-то проникся доверием, вечером, когда они остались одни, Айгуз сказала, что хочет ехать дальше — в Кейт, Аммахаго, Ушаган.

— Зачем? — спросил Верная Собака, никак не ожидавший такого поворота.

— В Кейте прошло мое детство, — сказала она. — В Ушагане — юность. А в царской усыпальнице в Кейте покоится прах Ахха Мудрейшего — моего приёмного отца.

Верная Собака крякнул от неожиданности. Если бы Айгуз сказала, что просто хочет развеяться, — он сразу бы согласился. Но могила Ахха — это серьезно. Пожалуй, Ар-Угаю это не понравится. Верной Собаке это тоже не нравилось, хотя он и не отдавал себе отчета, почему.

Когда Айгуз удалилась в свои покои (а толпа перед дворцом еще ликовала, пришлось приказать разогнать ее — впрочем, дело обошлось миром, поскольку хуссарабы в разгоне не участвовали), Верная Собака сел на пол, поджав под себя ноги, и стал думать.

Его беспокоило, что у него слишком мало войска. Правда, он мог взять отряд в Хатуаре и Хатабатме — будь трижды проклят этот город и поскорее бы сгореть ему во Рву, — но и этого было маловато. Ведь в Ушагане тоже могли устроить беспорядки. Но там, по крайней мере, стоит сильный гарнизон. Но и гарнизона не хватит — Ушаган большой город, очень большой. Святой город хумов.