— Срочно соедините с Москвой. С военным штабом. С самым главным!

Телефонистке из Долгопрудного удалось найти в Москве тех, кого искала Красная Поляна, чтобы передать важные сведения: фашисты устанавливают тяжелые дальнобойные орудия. Видимо, собираются начать прицельный огонь по городу.

Женщина хотела передать еще что-то, но не успела.

— Немцы подходят к дому, — послышалось в трубке, и связь оборвалась.

Долгопрудный настойчиво вызывал соседний, такой бесконечно далекий теперь телефонный узел, но за линией фронта никто не откликался ни в ту минуту, ни глубокой ночью, ни завтра…

Спустя четверть века в Красной Поляне шли съемки фильма "Если дорог тебе твой дом".

Как за восемь дней оккупации уцелел телефонный узел? Об этом рассказал Николай Павлович Охотников, бывший техник узла.

Телефонные кабели в Красной Поляне проложены под землей и тем самым замаскированы. Связисты издавна обретались в неказистом доме, он ничем не отличался от соседних. Вывеску "Телефонный узел" догадались сбить в первую же ночь после прихода немцев. Крыльцо замело снегом, никаких следов. В доме не топили, труба не дымила.

Кто же все-таки звонил через Долгопрудный в Москву?

В дни оккупации дежурили две телефонистки. Одна из них Мария Гавриловна Ратникова, а фамилию второй установить не удалось.

После памятного разговора с Долгопрудным Охотников ночью перерезал провода, вывел из строя коммутатор и ушел через линию фронта в Лобню, где вела бои морская пехота.

Сигнал безвестной патриотки дошел до К. К. Рокоссовского. Фонограмма киноинтервью с маршалом прозвучала с экрана:

— К аппарату ВЧ меня вызвал Верховный Главнокомандующий и задал вопрос: "Известно ли вам, что Красная Поляна занята врагом?" Я ответил: "Да, я недавно получил сообщение, принимаем меры к тому, чтобы ее освободить…" — "А известно ли вам, что, отдав Красную Поляну, мы даем возможность немцам обстреливать Москву, вести огонь по любому пункту города?" Я сказал: "Известно, но мы примем меры, чтобы не допустить такого обстрела…" На рассвете следующего дня ударом с двух направлений Красная Поляна была освобождена от врага. Командующий артиллерией 16-й армии Василий Иванович Казаков доложил мне: захвачены два 300-мм орудия, которые действительно предназначались для обстрела города…

Командование сухопутных войск вермахта приказало срочно, к 6 декабря, перебросить под Москву 13 батарей тяжелых орудий, в том числе с дальностью стрельбы 15 300 метров и даже (194-мм) 20 800 метров.

Хорошо видимые в ясную погоду шпили и колокольни — ориентиры для вражеских артиллеристов. После захвата немцами Красной Поляны второй секретарь горкома ВКП(б) И. А. Парфенов получил срочное задание: замаскировать шпиль здания Речного вокзала. Красная звезда была снята, шпиль вобрали внутрь, укоротили. Вражеские наводчики лишились важного ориентира.

И следующие дни были полны тревожных неожиданностей. Началось с того, что на рассвете 1 декабря Верховный вызвал к телефону комфронта Жукова:

"— Вам известно, что занят Дедовск?

— Нет, товарищ Сталин, неизвестно.

И. В. Сталин не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу:

— Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск.

Я попытался возразить:

— Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно.

— Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского.

Положив трубку, я сразу же связался с К. К. Рокоссовским и потребовал объяснить, почему в штабе фронта ничего не известно об оставлении Дедовска. И тут сразу же выяснилось, что город Дедовск противником не занят, а речь, видимо, идет о деревне Дедово…

Я решил позвонить Верховному и объяснить, что произошла ошибка. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. И. В. Сталин окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот злополучный населенный пункт непременно был отбит у противника. Да еще приказал взять с собой командующего 5-й армией Л. А. Говорова… Мы заехали к Рокоссовскому. Вряд ли командир дивизии Белобородов обрадовался нашему появлению в расположении своих частей. У него в то время и так было забот по горло, а тут еще пришлось давать объяснения по поводу занятых противником нескольких домов Деревни Дедово, расположенных по другую сторону оврага.

Афанасий Павлантьевич, докладывая обстановку, довольно убедительно объяснил, что возвращать эти дома нецелесообразно исходя из тактических соображений. К сожалению, я не мог сказать ему, что в данном случае мне приходится руководствоваться отнюдь не соображениями тактики. Поэтому приказал А. П. Белобородову послать стрелковую роту с двумя танками выбить взвод засевших в домах немцев, что и было сделано".

По капризу фронтовой судьбы, по своенравной случайности бойцам и командирам бывшей Пролетарской дивизии пришлось оборонять от немцев военный городок в Наро-Фоминске, свои бывшие казармы, столовые, конюшни, гаражи, бани, служебные помещения, спортивные площадки, стрельбища, полигон, свой дивизионный Дом офицеров с кинозалом и библиотекой. Кто из командиров, бойцов бывшей Пролетарской дивизии, участников Первомайского парада на Красной площади в 1941 году, мог допустить мысль, что линия фронта пройдет через их военный городок, что своим мужеством, любовью, жизнью они будут защищать Москву?

Здесь, в Наро-Фоминске, дивизия много лет жила и училась, отсюда дважды в году отправлялась в Москву, чтобы "горя огнем, сверкая блеском стали" принять участие в парадах на Красной площади. И отсюда же дивизия в полдень 22 июня была поднята по боевой тревоге. В кинотеатре полкового клуба прервали сеанс — показывали фильм "Если завтра война".

Командир 175-го стрелкового полка Нерсес Парсиевич Балоян не мог знать в пять часов утра 1 декабря, чем порожден яростный огневой шквал противника и мощные огневые удары по позициям полка. Не мог знать, что "человек железной воли" фельдмаршал Клюге предпринял атаку с можайского рубежа в стык наших 5-й (генерал Говоров) и 33-й (генерал Ефремов) армий, чтобы, оседлав Минское и Можайское шоссе, кратчайшими путями вырваться к западным предместьям и пригородам Москвы. По расчетам фельдмаршала фон Бока, русские ослабили на этом участке фронта боевые позиции, усилив за счет центра свои фланги. Фон Бок полагал, что резервов у русских нет, и внушал эту ошибочную версию своим генералам. Таково же было убеждение хозяина "волчьего логова" Гитлера, а генерал Гальдер 2 декабря записал в дневнике:

"Сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких новых сил".

В этот самый день, 1 декабря, ведомство Геббельса предупредило редакции газет — оставить в очередных номерах пустые места для сообщения о поражении большевиков и захвате Кремля…

— Оборона дивизии на рубеже Наро-Фоминска была обойдена с обоих флангов, наш 175-й полк оказался в тактическом мешке, — вспоминал спустя тридцать лет командир полка Нерсес Парсиевич Балоян. — Прорвав оборону на участках наших соседей, противник ввел в бой 3-ю моторизованную Бранденбургскую дивизию, прибывшую из резерва. Немцы просочились в тылы нашего полка. Вся проводная связь вышла из строя. Рации комбатов и соседей на вызовы не отвечали. Посыльные не вернулись. Я оказался в окружении на своем наблюдательном пункте, на чердаке Дома офицера. Немцы установили ручной пулемет возле угла дома, метрах в двадцати пяти, простреливали наш парадный подъезд. Через окно первого этажа я дал очередь, и пулемет замолк. Ловкий сын полка Гавруша притащил трофейный пулемет и открыл огонь. Медсестра Елена Ковальчук устроила в подвале перевязочный пункт, она же по-матерински ухаживала за прибившимися к полку ребятами. Ротный повар кормил и нескольких беспризорных сирот, подобранных на окраине Наро-Фоминска. Старшим среди них был двенадцатилетний Гавруша, на год младше — Витя Кусакин. К тому времени, как застучал пулемет Гавруши, немцы просочились в наши тылы. В стычках участвовали связисты, саперы, химики, повара, санитары, кладовщики, ездовые. Я спустился с чердака, расставил их всех и легкораненых у дверей, окон первого этажа, вооружил их. На быструю помощь не рассчитывал, все подходы к дому противник блокировал. Шла ожесточенная перестрелка у наших блиндажей, землянок, захваченных противником. Когда стемнело, немцы по отблескам из топки увидели нашу полевую кухню и пытались ее захватить. Я попросил Витю Кусакина незаметно доползти до кухни и передать приказ: вылить в снег солдатские щи и выбросить пшенную кашу с мясом. Витя прополз, пробежал между сугробами, передал приказ и вернулся. Оценив обстановку, я решил вызвать огонь на себя: положение критическое. Мы спустились в подвал. После сильного обстрела нашими батареями дома я предпринял контратаку. Кто же сражался рядом? Четыре автоматчика из моей охраны, группа санитаров, пять легкораненых. К нам присоединился комбат Большенков с тремя бойцами. В этот решающий час подоспели на помощь отважные автоматчики Павел Бирюков и Николай Минеев. Оба в возрасте, участники гражданской войны. Бирюков, пожалуй, постарше. Уже потом узнал, что в 1917 году он воевал в Красной гвардии, выбивал белогвардейцев из Кремля. В октябре оба по призыву Московского комитета ВКП(б) добровольно вступили в коммунистический отряд. Вскоре их направили к нам в дивизию.