Воздушными бомбежками противника было разрушено и повреждено 117 промышленных предприятий, 496 жилых домов, 40 больниц, родильных домов, поликлиник, детских садов и яслей, 59 средних школ, вузов, музеев, библиотек, театров и гостиниц. От вражеских бомбежек пострадало свыше 10 тысяч жителей[5].
За пять месяцев войны — с первого налета 22 июля по 20 декабря 1941 года — фашисты совершили 8278 вылетов, а прорвалось к городу 229 самолетов. У бывших работников противопожарной обороты последняя цифра вызывает сомнения, так как было немало налетов без оповещения. Подсчитан бомбовый груз, сброшенный противником на Москву (не считая бомб, упавших в воду), — он превышает грузоподъемность 229 самолетов.
Да, наша столица пострадала меньше всех в Европе. И в этом заслуга не только героических летчи, ков-истребителей, зенитчиков, прожектористов, бойцов противопожарной обороны, но и всех трудящихся Москвы. Они защищали каждый клочок московского неба и добились, что любая погода стала для фашистов нелетной.
Ложная цель
Маскировка важных объектов в черте города дополнилась ложными целями в пригородах и предместьях. Мало ввести в заблуждение вражеского штурмана, наводчика. Нужно, чтобы он промахнулся, израсходовал свой смертоносный груз не в густонаселенном районе города, а где-нибудь на безлюдной окраине.
— Хитростью, уловкой военного времени были ложные объекты на окраинах города, в пригородах, — рассказывает Юлий Юльевич Каммерер. — Они предназначались для того, чтобы привлечь внимание врага и заставить его сбросить бомбы "а пустыри, якобы ставшие "объектами оборонного значения". Каркасно-фанерные сооружения, ряды остекленных парниковых рам имитировали заводские цехи и здания… Часто немецкие штурманы клевали на нехитрую приманку и сбрасывали на "завод" зажигалки. Тогда наземная команда поджигала заготовленные кучи хвороста, дров, бочки с отработанным маслом — и возникал пожар. На него, как мотыльки на огонь, набрасывались идущие следом бомбардировщики… Строились и ложные аэродромы с макетами самолетов, которые по специальному заказу поставлял один из московских деревообрабатывающих комбинатов. На ложные объекты гитлеровцы сбросили почти одну треть своего бомбового груза. Эта форма маскировки оказалась весьма эффективной.
"В Москве и на подступах к ней, — писал генерал-полковник артиллерии в отставке Д. А. Журавлев, — были созданы… "нефтебазы" с подъездными путями и железнодорожными составами. В одном районе даже имитировали "военный лагерь" с палатками и декоративными фигурами бойцов. В ряде мест построили ложные аэродромы и создали огневые позиции зенитной артиллерии".
Многие защитники московского неба слышали про бомбежку подмосковного поселка Томилино. Немецкий летчик высмотрел длинные застекленные корпуса, вытянутые параллельными рядами, и решил — крупный завод. Бомбы легли точно в цель и разнесли в пух и прах томилинскую… птицефабрику. "Несколько дней обезумевшие от бомбежки куры, отчаянно кудахча, в полной панике носились по окрестностям Томилина", — вспоминали летчики с соседнего аэродрома.
Сооружение ложных объектов с лихвой себя окупило. Фашисты сбросили на них 697 фугасных, 2521 зажигательную, 156 осветительных бомб. И все они предназначались для столицы…
Верхом на бомбе
Люди этой специальности часто ходят по краешку жизни. Их обязанность — после отбоя воздушной тревоги обезвреживать неразорвавшиеся бомбы, распознавая самые хитроумные взрыватели.
Иван Васильевич Лузан уволился в запас в звании старшины, а когда бомбили Москву, был сержантом. Немало опаснейших операций провел он в городе.
Однажды бомба, пробив мерзлую землю, ушла глубоко в грунт.
"Вот уже гора земли выброшена лопатами, — рассказывал журналист П. Горбунов, — а бомбы все не видно. Наконец показалась часть стабилизатора. Теперь пользоваться лопатами было опасно. Малейший удар — и не миновать взрыва. Тогда бомбу начали откапывать руками.
— В укрытие! — скомандовал Лузан, когда бомба была полностью освобождена от земли…
Самые тревожные минуты. Оставшись один, Иван Васильевич попытался извлечь взрыватель — никак не поддавался. Очевидно, деформировался при падении. Пришлось поднимать бомбу со взрывателем. Осторожно закрепив тросы, спущенные с установленной наверху лебедки, Лузан сел на корпус бомбы и скомандовал:
— Тихонько… подъем!..
Так верхом на бомбе его и подняли, затем осторожно опустили на заранее подготовленную в кузове грузовика подстилку из песка.
— Трогай!.. На первой скорости! — приказал Лузан водителю.
Важно было, чтобы бомба не скатилась С подстилки, не ударилась о борт; от удара взрыватель мог сработать.
Иван Васильевич сидел на бомбе до тех пор, пока машина тихим ходом не миновала городскую черту. Вдали от жилых домов пиротехники осторожно сняли с машины бомбу и подорвали ее".
Техник И. В. Лузан на всем протяжении войны многократно участвовал в обезвреживании невзорвавшихся боеприпасов (около двух тысяч мин, бомб, снарядов на его счету).
Бывшему пиротехнику, инженеру-строителю Шнееру Монусовичу Фридбургу на всю жизнь запомнился случай на Колхозной площади, хотя он обезвредил множество опаснейших бомб и мин.
"Вблизи упала тяжелая бомба, весом в тонну, и не взорвалась. А место здесь густонаселенное. Кругом дома. Совсем рядом институт Склифосовского, там госпиталь. Вот сюда-то со своими бойцами и прибыл сержант Фрид-бург. Прежде всего вывели из опасной зоны людей, живших в домах, примыкавших к площади. Потом начали раскопки. Работали быстро, споро, соблюдая осторожность. Железными лопатами стало уже опасно копать, сменили их на деревянные. Поставили крепь. И вот команда:
— Все в укрытие!
В воронке остался только сержант. Он осторожно осматривает обнаженный корпус бомбы, определяет тип взрывателя. Пишет записку, прикрепляет ее к спущенному связными концу бечевки. Это на случай, если не удастся лично доложить старшему командиру.
Донесение поднято вверх, доставлено по назначению. Принимается решение: извлечь взрыватель и уже обезвреженную бомбу вывезти на дальний пустырь…
Пришлось оперировать нехитрым инструментом — молотком да зубилом. Это потом у нас появились более совершенные инструменты. А тогда… Малейшее неосторожное движение, неточный удар могли стать роковыми для пиротехника. Но вот "жало" бомбы извлечено. Теперь эта железная туша, начиненная взрывчаткой, уже не опасна".
И до войны и после Фридбург работал в Москве, по специальности он инженер-строитель, немало домов построено при его участии. Четверть века он успешно трудился в тресте Главмонтажспецстрой. И пусть знают посетители кинотеатра "Севастополь" на Большой Черкизовской улице, что это тоже детище минера-строителя.
Иные командиры саперных отрядов и частей МПВО накопили за фронтовые годы огромный "взрывоопасный" опыт. Лейтенант Николай Федорович Малов стал прекрасным специалистом, усовершенствовал средства поиска и обезвреживания невзорвавшихся боеприпасов, выслеживал бомбы с часовым механизмом.
Александр Глебович Ковалев лишь за первые месяцы войны разрядил сто авиабомб. Одну из них, чтобы не испачкать обмундирования, Ковалев обезвреживал в трусах. Инженер Петр Николаевич Коханенко, кандидат технических наук Горохов изобрели специальные инструменты, применили, освоили технические новинки при обезвреживании. Нельзя забывать, что некоторые бомбы фашисты вооружали хищными смертоносными сюрпризами, так называемыми элементами неизвлекаемости, которые унесли с собой много жизней минеров.
Самая тяжелая бомба, весом в 1400 килограммов, упала у гостиницы "Националь", как раз там, где теперь подземный переход. Бомбу даже выслушивали особым стетоскопом, искали часовой механизм. Она была быстро обезврежена.
