Она крепко обхватила себя руками и сконцентрировалась на Лампе. Внезапно ей остро захотелось разрушить атмосферу ледяного напряжения, которая установилась в комнате.

— Как она работает? — спросила Хлоя.

Несколько секунд Джек молчал, а когда заговорил, Хлое показалось, что ему потребовалась вся его воля, чтобы оторвать взгляд от Лампы.

— Черт меня подери, если я знаю! — воскликнул он. — Дневник Аделаиды Пайн, по идее, содержал некоторые советы и указания, но он исчез. А без него все, что у меня есть, — это вы. Если вы не сможете исправить положение, мои шансы равны нулю.

Хлоя не отводила глаз от Лампы. Неуверенность мучила ее.

— А вы абсолютно уверены, что положение надо исправлять, что вы были как-то повреждены? — спросила она.

Его челюсть напряглась. Глаза разгорелись.

— Мы это уже обсуждали. Я экстрасенс с двумя дарами, и мой второй дар несет смерть. Ничего хорошего в этом нет. Кто знает, сколько у меня времени, прежде чем я окончательно рехнусь?

— Ладно-ладно, — успокаивающим тоном проговорила Хлоя. — Все дело в том, что вы выглядите так стабильно. И не теряете контроль над собой.

— Это пока.

Его мрачный, загнанный взгляд подсказал Хлое, что Джек готовится к самому худшему сценарию и находится не в том состоянии, чтобы прислушиваться к успокоительным словам. Да и в любом случае, что ей известно о Лампе? Это его Лампа и его проклятие. Именно он, а не она, эксперт в этом деле.

Хлоя прошлась по комнате, рассматривая Лампу со всех ракурсов.

— Что случилось с дневником Аделаиды Пайн? — спросила она.

— Говорят, что однажды к моей бабушке явился продавец редких книг. Деда не было тогда дома. Он отправился в деловую поездку. Тот дилер заявил, что занимается продажей и покупкой личных дневников и архивов Викторианской эпохи. Бабушка сказала ему, что ей нечего продать, но показала дневник Аделаиды. Через несколько недель она заметила, что дневник пропал.

— Его украл тот дилер?

— Бабушка всегда так считала.

— Если торговец редкими книгами знал о дневнике, почему не попытался увидеть и лампу?

— Бабущка говорила, что он спрашивал про старые лампы, но в этот момент она почувствовала беспокойство и заявила, что у нее нет никаких древних ламп. И это было правдой. К тому времени мой отец уже женился и она передала лампу ему. Дневник не отдала потому, что забыла о нем. В любом случае мои родители вскоре перебрались в Калифорнию, а по дороге лампа исчезла.

— А вы когда-нибудь пытались найти того торговца редкими книгами?

— Разумеется. Я потратил многие месяцы, стараясь отыскать его след. Но след с самого начала был абсолютно холодным. Как будто этого человека никогда не существовало.

Хлоя сделала глубокий вдох и положила пальцы на обод лампы. Сомно-магическая энергия дрожью прокатилась по ее телу. Хлоя быстро отдернула руку.

— Мне нужно время, чтобы разобраться, — сказала она. — Надо проанализировать латентную энергию, которую я в нее посылаю. Я никогда не испытывала ничего подобного. Здесь масса энергии. Если у меня не получится... — Она не закончила фразу.

— Сколько времени?

«Клиенты всегда спешат», — подумала Хлоя.

— Хватит нескольких часов, — ответила она. — К тому времени я буду знать, смогу ли с ней работать. Но я не начну, пока не поем. У меня с самого завтрака крошки во рту не было. Что-то подсказывает, что работа с тяжелым сомно-магическим светом этой лампы даст сильный пси-ожог. Мне понадобятся все мои ресурсы. — Хлоя умолкла, желая убедиться, что Джек ее слушает. — И вам тоже.

Джек был явно недоволен, но возражать не стал. Конечно, он испытывал отчаянное нетерпение, но здравый смысл взял верх. Они собрались работать с очень серьезными энергиями, и Джек не хуже Хлои понимал, что не сюит бросаться в самый центр энергетического шторма, не приведя все ресурсы в рабочее состояние.

Он подошел к окну и сдвинул занавеску.

— На той стороне есть кафе. На вывеске написано, что оно открыто двадцать четыре часа в сутки.

— Как и большинство заведений в Лас-Вегасе.

Джек расстегнул мешочек, сунул туда лампу и подхватил кейс с ноутбуком. Хлоя взяла рюкзачок. Они спустились вниз, прошли через лобби, пересекли заросшую сорняками стоянку. Декабрьская ночь в пустыне была неуютна, но улицы ярко сверкали старыми неоновыми вывесками, все сияло и подмигивало.

Окна кафе были такими же грязными, как и в номере мотеля. Реклама пива предлагала холодный прием. Ламинированные столешницы в кабинках выглядели так, словно их вытерли очень старой и очень грязной губкой. У бара трое посетителей склонились над своей выпивкой. Все трое уставились в телевизор, где шел футбол, но ни один не выказывал истинного интереса к игре.

Официантка выглядела столь же неприветливой и несвежо, как и само кафе. На лице просматривались разрушительные следы курения и неудачных косметических подтяжек, но длинные ноги, искусственно увеличенная грудь, абрис некогда прекрасного лица говорили о преж­ней карьере. Бывшая танцовщица, решила Хлоя.

— Для красивых женщин этот город как Бермудский треугольник, — негромко произнесла она. — Высасывает досуха. И все равно они едут сюда бесконечными вереницами. Никогда не могла понять зачем.

Джек бросил на нее странный взгляд, потом посмотрел на официантку.

— Вы сочувствуете всем, кто попадается на вашем пути? — спросил он, снова поворачиваясь к Хлое. — В вашей работе это настоящий гандикап.

— Я просто подумала об этой официантке, и все.

 —То есть вы уже соткали небольшую историю ее жизни, которая, вероятно, не имеет ничего общего с действительностью, и тут же почувствовали к ней жалость?

— Посмотрите на нее еще раз, Джек.

— Мне это не требуется. Попробую угадать. Принимая во внимание, что это Вегас и что множество бывших танцовщиц заканчивают свою карьеру, подавая на стол, можно смело утверждать, что она ступила на ту же печальную тропу.

Они молча съели свои сандвичи и слишком жирные ломтики жареной рыбы. Джек заплатил за еду наличными. Хлоя быстро посмотрела на стопку купюр, оставленную им на столе, и улыбнулась.

— Щедрые чаевые, — заметила она. — В смысле слишком щедрые.

— В Вегасе все оставляют хорошие чаевые. Дают понять, что они победители.

— Ха! — усмехнулась Хлоя. — Не придумывайте. Вы оставили ей большие чаевые, потому что пожалели ее. Признайтесь.

— Ни в чем я не признаюсь. Но вот что вам скажу — очень глупо было так поступать.

— Почему?

Потому что люди запоминают тех, кто дал большие чаевые.

— Я понимаю, вы не хотите этого слышать, — заговорила Хлоя, — но я не могу сосредоточиться, когда вы расхаживаете из угла в угол у меня за спиной и каждые пять минут заглядываете через плечо. Меня это, мягко говоря, отвлекает.

Джек замер у входа в крошечную ванную и посмотрел на Хлою.

— Простите.

— Более того, вы и сейчас сжигаете пси-энергию, чтобы превозмочь недосып, — добавила она. — Я сознаю, что вы хотите сделать это как можно быстрее, но, если я прямо сейчас чудом разберусь в этой Лампе, вы будете не в том состоянии, чтобы воспринять большую дозу пара­нормального излучения. Вы измождены. Надо поспать.

Глаза Джека угрожающе сузились.

— Вы правы, я не желаю этого слышать.

— Послушайте, Джек. Прежде чем мы займемся этим артефактом, вы должны отдохнуть. К чему бы ни привел эксперимент, вам потребуется весь ваш талант, чтобы справиться с последствиями. Если вы откажетесь спать — а сон вам необходим, — я не стану приводить в действие Лампу.

— Черт подери, Хлоя! Я плачу вам за то, чтобы вы делали свою работу.

— Вы платите недостаточно, чтобы я согласилась на риск случайно убить вас, — резко возразила Хлоя. — И поверьте, будущему бизнесу это принесет только вред.

Джек долго не сводил с нее тяжелого взгляда. Хлоя даже решила, что сейчас последует отказ, но в конце концов он кивнул.

— Возможно, вы правы. Я приму снотворное. Это на несколько часов выведет меня из строя.