Рене — это Барьер.

— Серьезная рана?

— Нет, но пуля угодила в ногу, и парень не может идти. Пока мы занимаем хорошую позицию, но оттуда пристань не взять. Сначала кто-то должен очистить то здание на площади.

— Я передам Тропмену.

Без всякой охоты я вернулся на кладбище и доложил обо всем капитану. Мой доклад слушали Гутар и Велэ.

— Там наши люди, — тотчас пояснил Велэ, — служащие УМЭД. Это гражданские.

— И что они делают в префектуре? — осведомился Тропмен.

— А что могут делать префект и его помощники, если они не успели отойти за реку, когда объявили тревогу?

— Все они — европейцы?

— Двое европейцев и трое «цивилизованных».

Так называли любого африканца — от клерка, обученного пользоваться пишущей машинкой, до адвоката с университетским образованием, — то есть всех, отошедших от обычных для туземца занятий.

— Вы не могли бы посоветовать им вести себя благоразумно?

Но Велэ уже отказался от мнимого сотрудничества.

— Эти люди и так ведут себя благоразумнее некуда, — усмехнулся он. — Вас сдерживают и здесь и там. Если Кинк не доберется сюда к вечеру, утром вам придется отступать. Мы, конечно, друзья, но в настоящее время — не союзники. Неужели ты и вправду вообразил, что я стану упрощать тебе задачу?

Последние слова обозлили Гутара. У него вырвался точно такой же гортанный вопль, как перед нападением на капитана Ван-Буннена.

— Я сам выбью их оттуда! — зарычал он.

Капитан пристально посмотрел на Гутара:

— Я не могу снять людей отсюда.

— А мне никто не нужен. В командном грузовике — трое солдат и Артур. Коль скоро у них есть ружья и автоматы, этого достаточно.

Оба поглядели на меня. Гутар был донельзя взвинчен. Мне хотелось кричать, но я не мог издать ни звука и бессильно пожал плечами.

Тропмен, все еще с сомнением глядя на меня, кивнул:

— Очень хорошо. Только не надо их убивать без крайней необходимости. Я передам Райсу, что вы на подходе.

Чтобы благополучно унести ноги с кладбища, надо было пригибаться к земле. Впрочем, не думаю, что я мог бы идти гордо выпрямив спину.

Центральную площадь Амари с трех сторон окружали здания. Четвертую сторону образовал берег реки, где стояли на якоре крупные пассажирские суда и катера. На одной стороне площади стояли церковь, здания католической миссии и гостиница с большой верандой. Напротив них располагались конторы управления провинции и всякие коммерческие фирмы. На самой площади росли акации, а в центре высился каменный обелиск, окруженный запущенной клумбой канн.

По приказу Гутара, сидевшего в кабине рядом со мной, я медленно выехал на площадь и остановил машину, чтобы он смог сориентироваться.

На площади собралось довольно много людей, но все они, за исключением нескольких пьяных у обелиска, стояли около церкви. Здание префектуры было крайним слева, и его окружало пустое пространство. Пускай здесь ожидались интересные события, люди предпочитали наблюдать за ними издали.

Гутар приказал мне ехать вперед, но снова остановиться за главным входом в префектуру. Ехать следовало на малой скорости. Я повиновался. Меня слишком терзал страх, чтобы думать о чем-то еще.

Когда мы подъехали поближе, даже пьяницы у обелиска сочли, что им лучше убраться отсюда. Гутар угрожающе, выставил из кабины дуло пулемета, и бедняги кинулись прочь.

Префектура находилась на втором этаже, окна ее смотрели на реку. Даже мне было ясно, что, раз несколько решительных людей с ружьями засели на верхнем этаже, болтаться перед фасадом — чистое самоубийство. Здесь не было ни единого укрытия. Барьеру понадобились бы бронированные машины, чтобы пересечь площадь без потерь.

Я полагал, что нам не взять префектуру без танка. Нижние окна плотно закрывали ставни, а высокие двойные двери входа выглядели весьма солидным препятствием.

Но Гутару все было нипочем. Как только я остановил машину, он взял уоки-токи и связался с Райсом:

— Мы на площади и готовы к атаке.

— Хорошо.

— Я начну с гранат. Когда услышишь взрывы, возьми под обстрел тех, кто торчит на крыше префектуры. Я не хочу, чтобы они поливали из автоматов площадь и задали нам лишнюю работу. Чем больше грохота, тем лучше. Пускай в ход все, что у нас есть. О’кей?

— О’кей, — отозвался Райс, — но дай мне время все организовать.

— Двух минут хватит?

— Ясное дело.

Гутар повернулся ко мне:

— Одного солдата оставим охранять грузовик. Пусть это будет Муса. Выступаем обычным порядком: сначала гранаты, потом мы сами. — Он усмехнулся. — Кажется, именно Райс болтал, что тут не будет никакого сопротивления?

— Да, но нам лучше вести себя поосторожнее.

— Поосторожнее?!

— У меня расписка Уилленса. И разве он не дал тебе точно такую? Нам надо остаться в живых, чтобы получить по ним деньги, верно?

Гутар немного подумал.

— Сейчас или мы, или они, — заявил он.

— Я передал сигнал Уилленса.

— Не стоило тебе этого делать. Но какое это сейчас имеет значение? Бумага была только страховкой. Ты сам так сказал. Больше она нам не нужна.

— Не нужна? — Я едва верил своим ушам.

— А зачем? Мы же вот-вот победим. Ну, давай, вперед!

Мы вылезли из машины, и француз стал набивать вещевой мешок гранатами. Запасные магазины для «узи» он запихнул в карманы брюк. Я машинально делал то же самое и, честно говоря, вел себя так, будто напрочь лишился собственного разумения. И на самом деле я не мог потом точно припомнить, что произошло в следующие несколько минут. Помню только, мне страшно хотелось в уборную и было трудно думать о чем-то другом. Я слышал, как Гутар отдает приказания сержанту Мусе и поглядывает на часы. Потом я шагал за французом вдоль покрытой плесенью стены под закрытыми окнами префектуры, чуть ли не натыкаясь на его спину. Гутар повесил «узи» на плечо и в обеих руках сжимал по гранате. Предохранители он выдергивал из них зубами.

Я видел, как француз швырнул две гранаты в портик и, быстро отскочив, прижался к стене. Грохнул двойной взрыв, и мне показалось, будто кто-то от души съездил кулаком по голове. Сквозь звон в ушах я уловил треск «магов» со стороны реки. А потом его внезапно заглушил рев «узи» — это Гутар помчался к портику, стреляя на ходу.

Я побежал следом. Почему-то мне представлялось более безопасным находиться рядом с французом, чем стоять на улице.

Сквозь облака пыли я увидел, что одна из высоких створок дверей открыта. Гутар крикнул, чтобы я бежал туда. В нас никто не стрелял. Я приказал двум солдатам следовать за мной и ворвался в здание.

Мы оказались в приемной. Посреди нее стояли стол и стулья. Лестница в глубине вела на второй этаж. Больше я ничего не успел разглядеть. Гутар домчался до середины лестницы, перескакивая через две ступеньки зараз, и орал как дьявол. Макаки тоже стали вопить. Они бежали за мной с дубинками наготове. Мне ничего не оставалось, кроме как вылететь на лестницу впереди них.

Наверху, влево и вправо от лестницы параллельно фасаду здания шел длинный коридор. Гутар свернул вправо, то есть в сторону реки. Я дернул за ним, и в этот момент к канонаде «мага» снаружи присоединился треск выстрелов внутри, где-то очень близко. Гутар тотчас выхватил еще одну гранату и, бросив ее в дальний конец коридора, метнулся за какую-то дверь.

Граната рванула у открытого окна, и взрыв в щепки разнес ставни.

Я все еще стоял, ослепленный вспышкой, когда откуда-то вылез вооруженный мужчина в рубашке с коротким рукавом.

При виде меня он бросил ружье и поднял руки вверх, а потом закашлялся от известковой пыли.

— О’кей, о’кей, — прохрипел этот малый между приступами кашля. — Kamerad, приятель, kamerad. Guerre finie.[10] Мы не хотим проблем.

Я тут же узнал его голос. Это был радист, принимавший сигнал Уилленса.

Гутар пронесся мимо него в дальнюю комнату. Через минуту оттуда высыпали другие мужчины в белых рубашках с коротким рукавом. Все они испуганно таращились на меня. Я умирал от страха и, видимо, поэтому держал «узи» в таком положении, будто собираюсь стрелять.