— Ах вот как! — не дав мне закончить, громко завопил радист. — Так это ты, ублюдок, связался со мной по радио сегодня утром!

Кинк, Райс и Уилленс сидели в пределах слышимости. Райс внимательно прислушивался к спору. Я почти не сомневался, что Кинк понимает по-английски. Райс же понимал его наверняка.

Гутар толкнул меня в плечо:

— Что он там лопочет?

Райс холодно смотрел на меня.

— Вопрос в том, что этот парень имеет в виду, — процедил он по-английски.

Радист, тщедушный человечек с впалыми щеками, успел изрядно накачаться. Не будь он так пьян, на том бы и заткнулся, но сейчас этот болван ничего не соображал и воинственно ткнул в меня пальцем:

— Он знает, что я имею в виду! Да еще послал меня куда подальше, проклятый ублюдок! Спроси у него сам!

Я знал, что Уилленс слышит наш разговор. Увидев уголком глаза, как он встает, я понадеялся на помощь, но Уилленс небрежно отошел в сторону, словно хотел налить себе еще стаканчик.

Гутар, не понимавший ни слова, продолжал подталкивать меня под руку, но я не обращал на него внимания.

— Понятия не имею, о чем ты, — вымученно улыбнулся я.

— Ах вот как, по-твоему, я вру? — возмутился радист. — Я сразу узнал твой голос: «Вы получили сообщение, остальное зависит от вас», — передразнил он меня. — Проклятый недоносок!

Я понимал, что теперь не смогу его остановить. Этот радист принадлежал к числу тех глупых пьяниц, что будут трепать языком, пока не выболтают всю подноготную. Его командир, капитан Велэ, мог бы заткнуть фонтан, но Велэ здесь не было. Мне оставалось только уйти, пока дело не обернулось совсем худо и Кинк не начал допрос.

Я встал, изобразив снисходительную улыбку.

— Любой может ошибиться, — заметил я, — а сейчас мне надо выйти, дабы избавиться от этого джина. Обсудим это, когда вернусь.

Радист еще раз крикнул мне вслед: «Ублюдок!» — но я пропустил оскорбление мимо ушей. Спину мне сверлил пристальный взгляд Кинка, и я хотел как можно скорее оказаться в темном коридоре.

Следом никто не вышел. Охота начнется позднее, когда я не вернусь, а все примутся задавать вопросы и получать ответы, каковые обратят подозрения в уверенность. У меня было всего несколько минут, чтобы придумать какой-то выход.

Моя койка и все вещи находились в одной из контор на первом этаже. Но мне нужен был фонарик, чтобы найти дорогу. Я все еще понятия не имел, как быть. Командный грузовик стоял на задворках префектуры, и ключи я прихватил с собой. Если я доберусь до грузовика, может, удастся уехать? Но куда? Пулемет из кабины убрали, и пусть мне повезет благополучно убраться из Амари, где на улицах полно пьяных солдат с ружьями, но что делать дальше? Вернуться вдоль реки к Матату и Сикафу? А потом? В Фор-Гребанье, где можно сесть на самолет? Но дорога займет несколько часов, так что Кинк запросто успеет связаться с властями по рации и передаст приказ меня схватить. И что тогда? Если меня не разорвут на части макаки, я окажусь в тюрьме по обвинению в краже грузовика ГМАОЦА. Кинк вполне способен так меня наказать. Но о том, что со мной сделают, если я тут застряну, и думать не хотелось. И Тропмен, и Райс без запинки пустят мне пулю в лоб, но до этого могут произойти куда более неприятные вещи.

Я с трудом напрягал усталый, измученный мозг, понимая, что должен предпринять какие-то действия, а не сидеть на койке в полной темноте, но не мог заставить выжать из себя ровным счетом ничего. Меня терзали страх и безвыходность, но хотелось только одного: лечь и уснуть.

За дверью послышался шорох, и меня внезапно ослепил луч света.

Желудок тотчас свело, и весь джин, выпитый за вечер, хлынул наружу, не давая вздохнуть.

Потом луч света слегка отклонился, и я увидел, что в дверях стоит Уилленс. На плече у него болтался вещмешок, а в руке он сжимал «узи».

— Бери вещи, Артур, — сказал он, — нам пора смываться.

Я тупо уставился на Уилленса.

— Пойдем, — повторил он. — Ты же не хочешь тут остаться? Эта вечеринка выйдет для нас с тобой боком.

— Знаю.

— Так не теряй времени. Где твой грузовик?

— Во дворе.

— Радиоустановка все еще там?

— Да, заперта в ящике.

— Но у тебя есть ключи?

— Угу.

— Тогда идем.

Я подхватил мешок и направился к двери.

— Не забудь оружие. Оно может нам пригодиться.

Я взял автомат, и мы с Уилленсом зашагали по коридору.

Двор префектуры представлял собой небольшой прямоугольник, обнесенный стеной. Какую-то часть занимал сад, но со стороны реки в стене были ворота, и, видимо, двор в основном использовали как стоянку для машин. Кто-то заботливо устроил тут два крытых железом навеса: один — со стойками для велосипедов, а под другим могли встать рядом две машины.

Я именно туда загнал машину, но сейчас вспомнил, что ехал первым, а за мной двигались еще четыре наших грузовика.

Я догнал Уилленса у черного хода во двор.

— Не выйдет, — сказал я, — мне никак не вывести грузовик — дорогу загораживают все остальные машины.

— Не разговаривай, — не останавливаясь, шепнул Уилленс.

Мы выскользнули во двор. В грузовиках не осталось ничего, что можно было бы украсть, поэтому Кинк не послал сюда охрану. С площади доносились крики пьяных туземцев.

— Где он? — шепнул Уилленс.

— Слева. В самом углу.

Он стал пробираться между грузовиками, освещая путь фонариком.

— Меня интересует только радио, — бросил он мне через плечо. — Если нам повезет, грузовик вообще не понадобится. А в противном случае возьмем любой.

Мы отыскали командный грузовик, и Уилленс забрался в кузов.

— Где ключи?

Я отдал их Уилленсу, и тот стал возиться с висячим замком. Через несколько секунд в ящике дико завыл генератор.

Мне казалось, он завывает на весь свет.

— Боже, — пробормотал Уилленс, — ну и вой!

Я не мог упустить такую возможность.

— Именно поэтому мне не удалось передать ваш сигнал вовремя, — заметил я.

— Ну, теперь это уже в прошлом. — Уилленс еще повозился с переключателями, потом начал говорить: — Дженсон-Три, вызывает Игрок, Дженсон-Три, вызывает Игрок. Прием.

Дженсон-Два — отделение УМЭД в Амари и этот проклятый радист, совсем потерявший голову от джина. Кто такой Дженсон-Три, я понятия не имел, да в тот момент меня это нисколько не интересовало. Я мечтал лишь унести отсюда ноги, пока Дженсон-Два не выдал меня со всеми потрохами.

Уилленсу пришлось еще дважды повторить вызов, пока не пришел ответ:

— Игрок, Дженсон-Три на проводе. Рад тебя слышать. Прием.

Голос звучал слегка гортанно.

И больше я не понял ни слова. Уилленс и его собеседник говорили на языке, которого я никогда не слышал. Судя по небольшому сходству с датским, я думаю, что это был бурский язык. Обменявшись несколькими фразами с Уилленсом, Дженсон-Три стал что-то объяснять. По-видимому, Уилленсу сообщали, что надо делать. Инструктаж длился довольно долго.

Затем Уилленс сказал: «Отбой», и вой генератора внезапно оборвался.

— Идем, — бросил мне Уилленс, — грузовик нам не нужен, но придется долго топать пешком.

Он заскользил между грузовиками к дальним воротам. Я двинулся следом. По дороге нам предстояло миновать дверь черного хода. Как только Уилленс поравнялся с ней, кто-то вышел навстречу с фонариком.

Уилленс оказался на открытом месте, и луч фонаря тотчас выхватил его из темноты. Мой спутник замер.

Мне тоже пришлось остановиться, но я на несколько шагов отстал, и меня скрывал грузовик. Я не видел, кто держит фонарик.

На мгновение наступила тишина, потом из темноты донеслось: «Ну и ну!» — и смех.

Это был Гутар.

Уилленс молчал.

— Где он? Здесь? — Луч фонарика заметался по двору.

— О ком ты? — спросил Уилленс.

— Об Артуре, конечно, о ком же еще? Его хочет видеть Кинк. Ваш радист все выболтал. Теперь майор жаждет послушать Артура.