Больше он ничего не сказал, и, повинуясь его жесту, все присутствовавшие заняли свои места. После этого дверь открылась еще раз, и в комнату вошли еще два человека, которые сели у двери. Это были дворецкий и домоправительница.

– Сборы закончены, – произнес Пуаро. – Теперь все на месте.

В его голосе слышалось удовлетворение. И я увидел, что, как только все услышали его, по лицам сидевших в освещенной части комнаты пробежала волна беспокойства. Все это выглядело как ловушка – ловушка, которая уже захлопнулась.

С важным видом Пуаро зачитал список:

– Миссис Экройд, мисс Флора Экройд, майор Блант, мистер Джоффри Реймонд, миссис Ральф Пейтон, Джон Паркер, Элизабет Рассел.

Он положил список на стол.

– И что все это значит? – начал Реймонд.

– Список, который я только что прочитал, – объяснил сыщик, – это список подозреваемых. Все, кто присутствует здесь, имели возможность убить мистера Экройда…

Вскрикнув, миссис Экройд вскочила на ноги. Было видно, как двигается ее кадык.

– Мне все это не нравится, – запричитала она. – Совсем не нравится. Я бы хотела возвратиться домой.

– Вы не можете возвратиться домой, мадам, – упрямо сказал Пуаро, – до того момента, как полностью не выслушаете меня.

Он сделал паузу и прочистил горло.

– Я начну с самого начала. Когда мисс Экройд попросила меня заняться этим делом, я, вместе с добрым доктором Шеппардом, направился в «Фернли». Вместе с ним мы прошлись по террасе, где мне показали следы на подоконнике. Оттуда инспектор Рэглан провел меня по тропинке, которая ведет к подъездной аллее. Я обратил внимание на небольшой сарай и позже тщательно его осмотрел. Там я нашел две вещи: лоскут накрахмаленного батиста и гусиное перышко. Батист сразу же напомнил мне о фартуке горничной, и когда инспектор Рэглан показал мне свой список живущих в доме, я немедленно заметил, что одна из горничных – буфетчица Урсула Борн – не имеет никакого алиби. По ее собственному рассказу, с половины десятого и до десяти она находилась у себя в комнате. А что, если вместо этого она была в сарае? Если так, то Урсула Борн должна была там с кем-то встречаться. А к тому времени я уже знал от доктора Шеппарда, что какой-то незнакомец, которого он встретил у ворот, приходил в тот вечер к дому. На первый взгляд проблема была решена – этот незнакомец приходил к сараю, чтобы встретиться с Урсулой Борн. То, что он был в сарае, доказывало наличие гусиного перышка. Я тут же подумал о наркомане, причем таком, который приобрел эту пагубную привычку по другую сторону океана – там нюхание «снежка» гораздо более распространено, чем в этой стране. У мужчины, которого встретил доктор, был американский акцент, и это только подтвердило мое предположение.

Но одно меня смущало. Время ни за что не хотело совпадать. Урсула Борн никак не могла оказаться в сарае до половины десятого, а мужчина должен был появиться там вскоре после девяти. Конечно, можно было предположить, что он ждал ее полчаса. Альтернативой этому было то, что в тот вечер в сарае произошли две встречи. Eh bien, как только я об этом подумал, я обнаружил несколько важных фактов. Я обнаружил, что мисс Рассел, домоправительница, утром того дня была у доктора Шеппарда и очень интересовалась вопросами лечения наркоманов. Связав это с гусиным перышком, я решил, что незнакомец приходил в «Фернли» на встречу с мисс Рассел, а не с Урсулой Борн. Тогда с кем же встречалась Урсула Борн? Я недолго мучился. Сначала я нашел кольцо – обручальное, с гравировкой «от Р.» и датой. Потом я узнал, что Ральфа Пейтона видели идущим по тропинке в сторону сарая в двадцать пять минут десятого, и о некоем разговоре, который произошел в лесу рядом с деревней как раз в тот день. В разговоре принимали участие Ральф Пейтон и неизвестная девушка. И вот теперь все мои факты аккуратно следовали друг за другом, подчиняясь определенной логике. Тайная свадьба, оглашение помолвки в день трагедии, напряженный разговор в лесу и встреча, состоявшаяся в сарае тем же вечером.

Все это указывало только на одно: и у Ральфа Пейтона, и у Урсулы Борн – или Пейтон – были самые серьезные мотивы желать скорейшей смерти мистера Экройда. Кроме того, из всего этого абсолютно ясно следовало, что Ральф Пейтон не мог быть в кабинете мистера Экройда в половине десятого.

Таким образом, мы подошли к следующему и наиболее интересному аспекту этого преступления: кто же был в кабинете мистера Экройда в девять тридцать? Не Ральф Пейтон, который был в сарае со своей женой. Не Чарльз Кент, который к тому времени уже ушел. Кто же тогда? И вот тогда я задал себе свой самый умный и самый дерзкий вопрос: а был ли там кто-то вообще?

Пуаро подался вперед и с триумфом бросил нам эту последнюю фразу, после чего опять откинулся на спинку кресла с видом человека, который только что нанес решающий удар.

Однако на Реймонда это не произвело никакого впечатления, и он даже позволил себе запротестовать:

– Не знаю, пытаетесь ли вы, месье Пуаро, выставить меня лжецом, но ведь это не только мои показания – за исключением, может быть, точных слов, которые были произнесены. Если вы помните, майор Блант тоже слышал, как кто-то в это время разговаривал с мистером Экройдом. На террасе он не мог четко расслышать слова, но голоса-то слышал совершенно ясно!

Пуаро согласно кивнул.

– Я это не забыл, – негромко сказал он. – Но у майора Бланта создалось впечатление, что мистер Экройд разговаривал лично с вами.

На минуту Реймонд потерял дар речи, но потом взял себя в руки.

– Теперь Блант признает, что ошибался, – сказал он.

– Именно так, – согласился майор.

– Однако у него ведь должна была быть какая-то причина так думать, – задумчиво размышлял Пуаро. – Нет, нет! – сделал он протестующий жест рукой. – Я знаю, что вы мне скажете, – но этого недостаточно! Должно быть еще что-то. Я так скажу: с самого начала расследования меня поразила одна вещь – особенность тех слов, которые услышал мистер Реймонд. Я очень удивился, что никто не обратил на это внимания, не заметил никакой странности.

Он немного помолчал, а потом процитировал мягким голосом:

– …посягательства на мой кошелек в последнее время носили регулярный характер, поэтому боюсь, что я не смогу удовлетворить ваше требование… Вас ничего в этом не удивляет?

– Да вроде нет, – ответил Реймонд. – Он часто диктовал мне письма, используя эти же слова.

– Вот именно! – воскликнул Пуаро. – Именно к этому я и хочу вас подвести. Разве нормальный человек произнесет такую фразу в беседе с кем-то? Ведь это же не может быть частью простого разговора. А вот если бы он диктовал письмо…

– Вы хотите сказать, что он вслух читал письмо? – медленно произнес Реймонд. – Но даже в этом случае у него должен был быть какой-то слушатель.

– Почему? У нас нет никаких доказательств, что в комнате был еще кто-то. Не забудьте, слышен был только голос мистера Экройда.

– Но ведь не будет же человек вслух читать себе подобные письма? Если, конечно, он… не тронулся.

– Вы все забыли об одной вещи, – мягко произнес сыщик, – о незнакомце, который был в доме в среду, на той неделе.

Все уставились на него.

– Ну конечно, – ободряюще покивал Пуаро. – В среду. Сам молодой человек для нас совсем неважен. А вот фирма, которую он представлял, сильно меня заинтересовала.

– Компания по выпуску диктофонов, – чуть не задохнулся секретарь. – Теперь я понял. Диктофон – вы именно об этом подумали?

Пуаро кивнул.

– Как вы помните, мистер Экройд собирался приобрести диктофон. И я, Пуаро, решил задать этой компании вопрос. И они ответили, что мистер Экройд действительно приобрел диктофон у их представителя. Почему он решил скрыть это от вас – не знаю.

– Он, скорее всего, хотел сделать мне сюрприз, – прошептал Реймонд. – Он был похож на ребенка в своем желании удивлять других людей. Хотел попридержать его у себя пару дней. Возможно, даже играл с ним, как ребенок с новой игрушкой… Да, похоже на то. Вы абсолютно правы, никто не будет употреблять такие слова в обычном разговоре.