– Мисс Рассел! – воскликнул я.

– Précisément. Я очень хочу с нею переговорить, поэтому послал ей записочку и назначил встречу в вашей операционной. Надеюсь, что вы на меня не сердитесь?

– Наоборот, – сказал я, – но только в том случае, если мне будет позволено присутствовать при беседе.

– Ну естественно, ведь это ваша операционная.

– Знаете ли, – сказал я, кладя пинцет, который держал в руках, – я совершенно заинтригован этим делом. Каждый раз, когда происходит что-то новое, вы как будто поворачиваете детский калейдоскоп – и вся картина изменяется радикально. Скажите, почему вы так хотите переговорить с мисс Рассел?

Пуаро поднял брови.

– Но ведь это же очевидно, – пробормотал он.

– Ну вот, опять вы, – проворчал я. – Послушать вас, так очевидно абсолютно все; а вот я брожу, как в густом тумане.

Пуаро добродушно покачал головой.

– Вы надо мною смеетесь… Возьмите, например, ситуацию с мадемуазель Флорой. Инспектор действительно был удивлен, а вы… совсем нет.

– Мне в голову не могло прийти, что она воровка, – запротестовал я.

– Такое вполне возможно. Но я наблюдал за вами, и вы не были – как инспектор Рэглан – ни в ужасе, ни поражены.

Пару минут я обдумывал его слова.

– Может быть, вы и правы, – согласился я наконец. – Все это время я чувствовал, что Флора что-то скрывает от нас, поэтому правда, когда она вышла наружу, была подсознательно ожидаема. А вот инспектора Рэглана, беднягу, она очень сильно расстроила.

– Aх! Pour ça oui[149]. Теперь бедняге придется все осмысливать заново. Я воспользовался состоянием душевного хаоса, в котором он сейчас пребывает, и заставил его оказать мне небольшую услугу.

– Какую же?

Сыщик достал из кармана листок бумаги. На нем было написано несколько слов, которые он прочитал вслух:

Маленький бельгиец убрал бумажку.

– И это, друг мой, будет напечатано в завтрашних газетах.

Я уставился на него, напрочь лишившись дара речи.

– Но… но это же неправда! Он не в Ливерпуле!

Пуаро лучезарно улыбался.

– Вы невероятно быстро соображаете! Действительно, его не задерживали в Ливерпуле. Инспектор Рэглан был очень против того, чтобы я посылал этот текст в газеты, в особенности потому, что я не мог рассказать ему все. Но я торжественно пообещал, что после публикации мы увидим очень интересные результаты, и он сдался, подчеркнув, что ни в коем случае не собирается за это отвечать.

Я уставился на Пуаро, а он улыбнулся мне в ответ.

– Никак не могу понять, – заявил я наконец, – чего вы от всего этого ожидаете.

– Надо лучше использовать свои серые клеточки, – посоветовал мне Пуаро на полном серьезе, встал и подошел к верстаку. – Так вы действительно любите всякую технику, – заметил он, исследовав результаты моих трудов.

У каждого человека есть хобби. Я немедленно продемонстрировал бельгийцу свой приемник на аккумуляторах. Увидев, что он им заинтересовался, показал ему парочку собственных изобретений – мелочей, который были полезны в хозяйстве.

– Определенно, – сказал Пуаро, – вам надо было становиться изобретателем, а не врачом… Но я слышу звонок – это ваша пациентка. Давайте пройдем в операционную.

И опять я был поражен остатками былой красоты на лице домоправительницы. Одетая в совсем простое черное платье, высокая, прямая, с независимой осанкой, с большими темными глазами и легким румянцем на обычно бледных щеках, эта женщина в молодости должна была быть настоящей красавицей.

– Доброе утро, мадемуазель, – поприветствовал ее Пуаро. – Не хотите ли присесть? Доктор Шеппард настолько добр, что позволил мне воспользоваться своей операционной для небольшой беседы с вами, которую я с нетерпением жду.

Собранная, как и всегда, мисс Рассел села на предложенное место. Если она и была взволнована, то ничем этого не показала.

– Если позволите, то хотела бы заметить, что вы довольно странно ведете свои дела, – заметила домоправительница.

– Мисс Рассел, у меня есть для вас новость.

– Неужели?

– В Ливерпуле арестовали Чарльза Кента.

На ее лице не дрогнул ни один мускул. Она только чуть шире открыла глаза и спросила с некоторым вызовом:

– Ну и что из этого?

И в этот момент я все понял – это сходство, которое мучило меня все эти дни, этот вызов в манерах Чарльза Кента… Два голоса – один грубый, и другой, который вполне мог бы принадлежать настоящей леди, – они были странно похожи по тембру. Незнакомец перед воротами «Фернли-парк» напомнил мне в ту ночь мисс Рассел.

Потрясенный своим открытием, я взглянул на Пуаро, и тот чуть заметно кивнул мне.

В ответ на вопрос мисс Рассел сыщик истинно французским жестом развел руки в стороны.

– Я просто подумал, что это может показаться вам интересным, – мягко произнес он.

– Боюсь, что не очень, – сказала мисс Рассел. – А кто он такой, этот Чарльз Кент?

– Мужчина, мадемуазель, который был в «Фернли» в ночь преступления.

– Правда?

– К счастью для Кента, у него есть алиби. Без четверти десять он был в баре, в миле от «Фернли».

– Ему повезло, – прокомментировала мисс Рассел.

– Но мы так до сих пор и не знаем, что он делал в поместье, – например, с кем там встречался.

– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, – вежливо сказала домоправительница. – Лично я ничего не слышала. Если это все…

Она сделала легкое движение, как будто хотела встать. Пуаро остановил ее.

– Не совсем все, – произнес он ровным голосом. – Дело в том, что сегодня утром в деле появились новые данные. Сейчас выходит так, что мистера Экройда убили не без четверти десять, а раньше. Где-то между без десяти восемь, когда от него ушел доктор Шеппард, и без четверти девять.

Я увидел, как домоправительница смертельно побледнела. Слегка качнувшись, она наклонилась вперед.

– Но ведь мисс Экройд говорила… мисс Экройд говорила…

– Мисс Экройд призналась, что лгала все это время. В тот вечер она вообще не заходила в кабинет.

– Но тогда…

– Тогда все говорит за то, что Чарльз Кент – именно тот человек, которого мы ищем. Он был в «Фернли», но ничего не говорит о том, что там делал…

– Я могу сказать вам, что он там делал. Он и пальцем не дотронулся до мистера Экройда – и даже близко не подходил к кабинету. Уверяю вас, это сделал не он.

Она сидела, подавшись вперед. Ее железное самообладание было наконец пробито. На ее лице были написаны ужас и отчаяние.

– Месье Пуаро! Месье Пуаро! Умоляю вас верить мне…

Сыщик встал, подошел к женщине и ободряюще погладил ее по плечу.

– Конечно, ну конечно, я вам поверю. Но мне надо, чтобы вы рассказали…

На мгновение ее охватило подозрение.

– Скажите, все, что вы сейчас сказали, – правда?

– Что Чарльза Кента подозревают в совершении преступления? Да, это правда. И вы одна можете спасти его, рассказав, зачем он приходил в «Фернли».

– Он пришел, чтобы встретиться со мною. – Она говорила быстро, низким голосом. – Я вышла, чтобы встретиться с ним…

– Да, я знаю, в сарае.

– А откуда вы это знаете?

– Мадемуазель, это работа Пуаро – все знать. Я знаю, что вы выходили в тот вечер еще раз – чуть раньше, – и что оставили в сарае записку, в которой написали, во сколько вы появитесь.

– Да, все так. Он сам сообщил мне, что собирается приехать. Я не посмела позволить ему прийти в дом. Я написала на тот адрес, который он мне сообщил, и предложила встретиться в сарае, подробно описав, как его найти. А потом испугалась, что он может потерять терпение, ожидая меня, вот и выбежала и оставила в сарае клочок бумаги, на котором написала, что буду около десяти минут десятого. Я не хотела, чтобы меня увидели слуги, поэтому вернулась в дом через окно в гостиной. Когда я входила, то встретила доктора Шеппарда и подумала, что ему это может показаться странным – я сильно запыхалась, потому что бежала. Я не знала, что в тот вечер он был приглашен на обед.