– Вы что, хотите, чтобы я сидел в этом кресле, пока будете брать у меня кровь на анализ? – с добродушным юмором поинтересовался Реймонд. – В чем, собственно, дело?

– Месье Реймонд, вчера вечером, когда мистера Экройда нашли убитым, это кресло стояло именно так. Потом кто-то задвинул его на место. Это были, случайно, не вы?

– Нет, не я, – ответил секретарь без малейшего колебания. – Я даже не помню, чтобы оно здесь стояло, но если вы так говорите… В любом случае на место его отодвинул кто-то другой. А что, таким образом была уничтожена важная улика? Это плохо!

– К убийству это не имеет отношения, – сказал детектив. – Абсолютно никакого отношения. В действительности я хотел спросить вас, месье Реймонд, о другом: за последнюю неделю какие-нибудь незнакомцы посещали мистера Экройда?

Секретарь нахмурил брови и задумался – как раз в этот момент в дверях появился Паркер.

– Нет, – ответил наконец молодой человек. – Не могу вспомнить. А вы, Паркер?

– Простите, сэр?

– Кто-нибудь незнакомый посещал мистера Экройда за последние семь дней?

Дворецкий тоже задумался.

– В среду был один молодой человек, сэр, – вспомнил он наконец. – Как я понимаю, он представлял «Кёртис и Траут».

Нетерпеливым жестом Реймонд отбросил это предположение в сторону.

– Ну да, я помню, но джентльменов интересуют совсем другие незнакомцы… – Секретарь повернулся к Пуаро и пояснил: – Мистер Экройд решил купить диктофон. Это позволило бы нам делать больше работы за меньшее время. Так вот, фирма прислала нам своего представителя, но из этого ничего не получилось. Мистер Экройд так и не решился на покупку.

Пуаро повернулся к дворецкому:

– А вы можете описать мне этого человека, мой добрый Паркер?

– Светловолосый, сэр, невысокого роста. Одет очень аккуратно, в синий костюм из шерсти. Для своего положения – очень респектабельный молодой человек.

Пуаро обратился ко мне:

– Человек, которого вы встретили около ворот, был высокого роста, не так ли?

– Да, – ответил я. – Где-то около шести футов[97].

– Тогда это ничего нам не даст, – объявил маленький бельгиец. – Благодарю вас, Паркер.

Дворецкий обратился к Реймонду:

– Только что прибыл мистер Хэммонд, сэр. Он спрашивает, чем может помочь, и еще хотел бы переговорить с вами.

– Я сейчас, – сказал молодой человек и быстро вышел из комнаты.

Пуаро вопросительно посмотрел на главного констебля.

– Это семейный адвокат, месье Пуаро, – пояснил Мелроуз.

– Для молодого Реймонда наступили тяжелые времена, – пробормотал детектив. – Но этот молодой человек кажется мне очень деловым.

– Насколько я помню, мистер Экройд считал его отличным секретарем.

– И сколько он здесь уже работает?

– Кажется, что-то около двух лет.

– Свои обязанности он выполняет очень пунктуально, в этом я ничуть не сомневаюсь. А вот как он проводит свое свободное время? Занимается le sport[98]?

– У частных секретарей обычно не так уж много времени на развлечения, – улыбнувшись, ответил полковник. – Мне кажется, Реймонд играет в гольф. А летом – еще и в теннис.

– А он не посещает круг? То есть, я хочу сказать, лошадиные бега?

– Вы имеете в виду скачки? Нет, мне кажется, что ими он не увлекается.

Пуаро кивнул и, казалось, потерял к беседе всякий интерес. Он медленно обвел взглядом кабинет.

– Думаю, что я увидел все, что должен был увидеть.

Я тоже огляделся.

– Если бы только эти стены могли говорить, – вырвалось у меня.

Пуаро покачал головой.

– Просто языка недостаточно. Должны быть еще глаза и уши, – заметил он. – Но не думайте, что эти старые вещи, – тут детектив дотронулся до книжного шкафа, – абсолютно немы. Со мною они иногда разговаривают – стулья, столы, – и у каждого своя история.

Он повернулся к двери.

– Какая история? – воскликнул я. – И что же они рассказали вам сегодня?

Пуаро оглянулся через плечо и загадочно приподнял одну бровь.

– Открытое окно, – сказал он, – запертая дверь. Кресло, которое, похоже, само себя двигает. Ко всем трем у меня только один вопрос – почему? И пока я не услышал на него ответа.

Сыщик покачал головой, надулся и уставился на нас глазами, в которых было что-то дьявольское. Выглядел он смехотворно важно. Мне даже пришла в голову мысль: так ли он хорош как детектив? Может быть, его репутация – это просто комбинация обстоятельств и простого везения?

Думаю, что такая же мысль пришла в голову полковнику Мелроузу, потому что он, нахмурившись, отрывисто спросил:

– Вы хотите еще что-нибудь увидеть, месье Пуаро?

– Может быть, вы будете так добры и покажете мне витрину, из которой взяли орудие убийства? После этого я больше не буду злоупотреблять вашей добротой.

Мы прошли в гостиную, но по дороге полковника остановил констебль. После чуть слышного разговора Мелроуз извинился и оставил нас одних. Я показал Пуаро витрину. Он пару раз поднял ее крышку и позволил ей с шумом закрыться. После этого открыл окно и вышел на террасу. Я последовал за ним.

Инспектор Рэглан как раз показался из-за угла дома и направился к нам. Он выглядел мрачным, но удовлетворенным.

– Ах вот вы где, месье Пуаро, – сказал он. – В этом деле не будет ничего сложного. Мне очень жаль, но этот достаточно молодой человек выбрал не тот путь в жизни.

Лицо Пуаро вытянулось, и он мягко сказал:

– Тогда, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– Может быть, в следующий раз, – успокоил его инспектор. – Правда, в этом богом забытом уголке убийства случаются не каждый день.

Во взгляде Пуаро появилось восхищение.

– Вы фантастически быстры, – заметил он. – Как же вы подошли к этой задаче, если мне позволено будет задать такой вопрос?

– Прежде всего во всем должна быть система. Я не устаю это повторять – СИСТЕМА!

– Ах вот как! – воскликнул маленький детектив. – Я тоже не устаю это повторять. Система, порядок и маленькие серые клеточки.

– Клеточки? – повторил инспектор, удивленно воззрившись на него.

– Ну да, те маленькие клеточки, из которых состоит ваш мозг, – пояснил бельгиец.

– Ах да, конечно… Ну мы все их используем, я полагаю.

– В большей или меньшей степени, – пробормотал Пуаро. – Кроме того, есть некоторое различие в их качестве. А еще существует психология преступника. Ее тоже не грех изучить.

– Так, значит, и вы, – сказал инспектор, – не смогли пройти мимо этого психоанализа? Знаете, я человек простой…

– Я уверен, что миссис Рэглан не согласится с этим утверждением, – сказал Пуаро, слегка поклонившись.

Немного ошарашенный инспектор поклонился в ответ.

– Вы не понимаете, – сказал он, широко улыбаясь. – Боже, как многое зависит от того, какими словами ты пользуешься! Я рассказываю вам, как взялся за это дело. Прежде всего – система. В последний раз мистера Экройда видела живым его племянница, мисс Флора Экройд, без четверти десять. Это факт номер один, правильно?

– Как скажете.

– Вот я так и говорю. Наш доктор говорит, что в половине одиннадцатого убитый был мертв уже полчаса. Вы это подтверждаете, доктор?

– Конечно, – ответил я. – Полчаса или чуть дольше.

– Отлично. Это указывает нам на те пятнадцать минут, за которые было совершено преступление. Так вот, я составил список всех, кто в это время находился в доме, и серьезно проработал его, записав против каждого имени, где они были и что делали в период с без четверти десять до десяти часов вечера.

Он протянул Пуаро листок бумаги, покрытый аккуратными буквами. Я стал читать через плечо сыщика. Вот что там было написано: