Итак, в Московской Руси отчества на ‑ич обладали особым престижем: так официально именовались лишь те, кто принадлежал к социальным верхам. Между тем, в Юго-Западной Руси отчества на ‑ич такого значения не имели[105]; соответственно, здесь свободно образовывались фамилии с окончанием ‑ич[106].
Это специфическое значение отчеств на ‑ич представляет собой вообще относительно новое явление: оно развивается на великорусской территории именно в московский период (между тем, этот период принципиально важен для нашей темы, поскольку как раз в это время и начинается образование фамилий). Естественно, что это развитие не затрагивает Юго-Западной Руси, отделенной от Московской Руси административными и культурными границами. Вместе с тем, до поры до времени оно нехарактерно, кажется, и для новгородско-псковского ареала — постольку, поскольку здесь сохраняется культурная автономия[107]. Таким образом, как в Юго-Западной Руси, так и в Новгороде и Пскове употребление отчеств на ‑ич оказывается более архаичным. Фамилии на ‑ич, обычные в Юго-Западной Руси, могли восприниматься в Московской Руси как отчества; во всяком случае к ним могли относиться совершенно так же, как относятся к отчествам, и подвергать их соответствующим трансформациям. Вот характерный пример. В 1567 г. польский король Сигизмунд II Август и гетман Григорий Ходкевич направили виднейшим московским боярам — князьям Ивану Дмитриевичу Бельскому, Ивану Федоровичу Мстиславскому, Михаилу Ивановичу Воротынскому и конюшему Ивану Петровичу Федорову (Челяднину) грамоты с предложением изменить своему государю, т. е. Ивану Грозному, и перейти на сторону Польши. Московские бояре отвечали письмами, исполненными негодования. Замечательно при этом то, как в этих ответных письмах они обращаются к гетману Ходкевичу. Князья И. Д. Бельский и И. Ф. Мстиславский — потомки Гедимина, великого князя Литовского, потомком которого является и польский король Сигизмунд II Август; соответственно, обращаясь к королю, они именуют его «братом», между тем как гетман Ходкевич оказывается по отношению к ним в положении подданного. Поэтому в обращении к гетману они именуют его не «Ходкевичем», а «Хоткеевым», называя себя при этом полным именем[108]. Что касается князя М. И. Воротынского, то, будучи потомком Рюрика, а не Гедимина, он не находится в родстве с польским королем и не может рассматривать гетмана Ходкевича как своего подданного; поэтому, обращаясь к гетману, он называет его полным именем, так же как самого себя — в то же время, приводя свой собственный титул, он никак не титулует гетмана, и это должно подчеркнуть разницу между ними[109]. Наконец, и боярин И. П. Федоров обращается к гетману как к равному и называет его полным именем («Григорий Александрович Хоткевича») с титулом — однако при этом он именует себя «Иваном Петровичем Федоровича»; в Московской Руси так именоваться было не принято, но в противном случае его наименование выглядело бы как более низкое по сравнению с наименованием гетмана[110]. Последний пример особенно показателен. В официальных документах Московского государства И. П. Федоров именуется в указанный период «Иван Петрович Федорова»[111], где форма Федорова (в род. падеже) образована от имени деда, т. е. представляет собой отчество отца[112]. Отца И. П. Федорова звали «Петр Федорович», однако трехчленные наименования с двумя отчествами на ‑ич не были приняты в Московской Руси (см. выше): плеонастические образования такого рода встречаются здесь крайне редко и, кажется, всегда имеют окказиональный характер[113] — во всяком случае сам И. П. Федоров так себя не называл. Иными словами, в трехчленном наименовании отчество отца именуемого субъекта закономерно принимает форму на ‑ов/‑ев или ‑ин — в нашем случае «Петр Федорович» становится «Петром Федоровым», и это не является для него бесчестьем, если речь идет не о нем самом, а о его сыне («Иване Петровиче»). Называя гетмана Ходкевича «Григорий Александрович Хоткевича», где Хоткевича представляет собой форму род. падежа, И. П. Федоров явно трактует фамилию (родовое прозвание) Хоткевич как отчество; соответственно, он и себя именует по той же модели, называя себя «Иван Петрович Федоровича». Как видим, отношение к фамилии на ‑ич ничем не отличается в Московской Руси от отношения к отчеству с таким же суффиксом. Послания из Польши были доставлены московским боярам служилым человеком Иваном Козловым, который в обоих посланиях называется «Иваном Петровичем Козловым». Замечательно, что князь И. Д. Бельский, который, как мы знаем, называет гетмана Ходкевича «Григорьем Хоткеевым», в послании королю язвительно именует И. П. Козлова «Иваном Петровичем»: «Што присылал еси к нам з листом своим слугу своего верного Ивашка Козлова … што ж тебе поведал слуга твой верный Иван Петрович Козлов…»[114]. Вся язвительность этого пассажа могла быть и не почувствована адресатом, поскольку в Юго-Западной Руси, как уже упоминалось, отчество на ‑ич не означало какой-либо привилегии. Итак, фамилии на ‑ич трактовались в Московской Руси как отчества. Соответственно, в приказном делопроизводстве Московского государства формы на ‑ич — независимо от того, отчества это или фамилии, — регулярно заменялись соответствующими формами на ‑ов/‑ев или ‑ин. Так, в середине XVII в. торговый человек из г. Нежина Корней Ананич (или Ананиевич) — при этом наименование Ананич определяется в украинских документах как «прозвиско», т. е. оно является, надо думать, фамилий, а не отчеством, — называется в документах русского происхождения «Корнюшка, Ананьин сын»; послы гетмана Богдана Хмельницкого Герасим Яцкович, Павел Обрамович, Самойло Богданович и Семен Савич закономерно превращаются в московских документах в Герасима Яковлева, Павла Аврамова, Самойлу Богданова и Семена Савинова; полковник Онтон Жданович именуется в Москве Онтоном Ждановым и т. п.[115]; равным образом гетмана Самойловича в конце XVII в. писали в Москве Самойловым, украинцев Домонтовича, Михневича, Мокриевича, Якубовича — Домонтовым, Михневым, Мокриевым, Якубовым и т. п.[116] Соответственно, например, русский дворянский род Зиновьевых восходит к польско-литовскому роду Зеновичей сербского происхождения: сербские деспоты Зеновичи, переселившись в Литву, стали называть себя Зеновьевичи, а затем на великорусской территории были переименованы в Зиновьевых[117]. Аналогичную трансформацию претерпевали в Московском государстве и фамилии на ‑ич псковского происхождения. Так, в Пскове прежние боярские фамилии Строиловичи, Казачковичи, Дойниковичи, Райгуловичи, Ледовичи и Люшковичи изменились под влиянием Москвы в Строиловых, Казачковых, Дойниковых, Райгуловых, Ледовых и Люшковых[118].
Если в XVII в. фамилии на ‑ич превращались в Московской Руси в фамилии на ‑ов/‑ев или ‑ин, то в XVIII в. мы наблюдаем обратный процесс: здесь появляются фамилии на ‑ич, и при этом формы на ‑ов/‑ев или ‑ин могут преобразовываться в соответствующие формы на ‑ич. Это объясняется влиянием культуры Юго-Западной Руси на великорусскую культуру, исключительно характерным для этого периода (не случайно в это же время здесь распространяются и фамилии на ‑ский/‑цкий, о чем мы уже говорили выше)[119]. Так, митрополит Димитрий Ростовский, выходец из Юго-Западной Руси, может называть Федора Поликарпова (известного книжника, директора московского Печатного двора) «господином Поликарповичем», а новгородский учитель Федор Максимов может именоваться «Максимовичем»[120]. Независимо от того, образована ли подобная форма от фамилии или от отчества, она явно выступает как фамилия. В XIX в. известны случаи перемены фамилии, когда принимается фамилия на ‑ич. Так, например, писатель С. Е. Раич (1792—1855) назывался по отцу Амфитеатровым; при поступлении в семинарию он изменил фамилию на Раич[121]; не исключено, что фамилия Раич образована от слова раек и семантически соотносится с фамилией Амфитеатров. Точно так же профессор Лицея, а затем Петербургского университета А. И. Галич (1783—1848) первоначально имел фамилию Говоров; будучи в семинарии, он переменил ее на Никифоров в память имени деда, а затем, поступив в педагогический институт, переименовал себя в Галича[122]. Существенно при этом, что как Раич, так и Галич были великорусами; таким образом, принятые ими фамилии никак не могут объясняться их происхождением. вернуться Характерно, что гетману Богдану Хмельницкому московские приказные не раз указывали, что он «непристойно величается» отчеством на ‑ич (см. Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33). Напротив, печатник Иван Федоров, оказавшись в Юго-Западной Руси, начинает именовать себя «Иван Федорович» (см., например: Лукомский Г. К. К вопросу о родопроисхождении Ивана Федорова. — В кн.: Иван Федоров первопечатник. М.—Л., 1935, с. 168). вернуться Любопытно, что если фамилии на ‑ski (-cki, ‑dzki) считались в Польше шляхетскими (см. выше, с. 340, прим. 2), то фамилии на ‑wicz воспринимались как мещанские (хотя иногда их носила и шляхта, особенно в белорусско-украинских землях). Вместе с тем, и они пользовались определенным престижем, и мы знаем случаи нарочитого оформления фамилии с помощью данного суффикса (когда, например, Stańczuk превращается в Stańkiewicz, Doroszczuk — в Doroszkiewicz и т. п.). См.: Bystroń J. St. Op. cit., s. 130—132. вернуться См.: Bæcklund A. Personal Names in Medieval Velikij Novgorod. Stockholm, 1959, p. 51; Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич…, с. 281. Формы на ‑ич достаточно часто встречаются и в новгородских берестяных грамотах (а именно в грамотах №№15, 51, 94, 98, 119, 132, 138, 157, 158, 219, 238, 262, 278, 301, 306, 308, 310, 311, 313, 320, 352, 362, 369, 381, 464, 519, ср. также тверскую грамоту №510 и свинцовую грамоту — см.: Зализняк А. А. Словоуказатель к берестяным грамотам. — В кн.: Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте. М., 1986, с. 260—306). В двинских грамотах XV в. (которые ближайшим образом связаны, по-видимому, с новгородской культурной традицией) таким образом могут называться даже смерды — правда, отчество на ‑ич сочетается в этом случае с уменьшительной формой имени, что едва ли случайно: «у Родкы [Родиона] да у Онашькы [Анании] … у Григорьевичев» (см.: Шахматов А. А. Исследование о двинских грамотах XV в. СПб., 1903, с. 53, №33). Отметим, что отчества на ‑ич в древнерусских текстах могут употребляться самостоятельно, т. е. без сопутствующего личного имени (см.: Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. — «Записки Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества», т. VI. СПб., 1903, с. 82—83). Это явление широко представлено в новгородских берестяных грамотах. Такого рода употребление, как известно, сохраняется до сего дня: отчество в подобных случаях выступает на правах личного имени. По определению В. И. Даля, такое употребление выражает «среднюю степень почета» (см.: Даль В. Толковый словарь…, т. II. СПб.—М., 1881, с. 724; хорошей иллюстрацией в этом плане может служить, например, речь лакеев в «Двойнике» Ф. М. Достоевского: «А вы дурак, Алексеич. Ступайте в комнаты, а сюда пришлите подлеца Семеныча» и т. п. — Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30‑ти тт., т. I. Л., 1972, с. 126). А. С. Шишков упоминает в своих записках о случае, когда в Германии встречали императрицу Елизавету Алексеевну (супругу Александра I) приветственными возгласами «Ура Алексеевна! Виват Алексеевна!»; Шишков замечает в этой связи: «Они думали подделаться этим под русский язык, потому что у нас отечественное имя в употреблении; но того не могли знать, что без приложения к нему собственного имени оно дико, и только о простых и пожилых женщинах говорится» (см.: Шишков А. С. Записки, мнения и переписка, т. I. Berlin, 1870, с. 295, примеч. 1). вернуться Ср.: «…от его царского величества совету боярина и воеводы навышшаго и наместника Володимерского и державцы Галичскаго и Луховского и Кинешемского, князя Ивана Дмитреевича Литовского и Белского, Григорью Хоткееву честные нашие заповеди слово наше то»; «…от его царьского величества совету боярина и воеводы и наместника Великого Новагорода и державцы Ярославетцкого и Черомошского и Юхотцкого князя Ивана Федоровича Литовского, Ижеславского и Мстиславского Грише Хоткееву честные нашие заповеди слово наше то» (см.: Послания Ивана Грозного. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.—Л., 1951, с. 247, 255, ср. с. 670—673). Относительно употребления полных или уменьшительных форм в эпистолярном этикете см.: Успенский Б. А. Предисловие. — В кн.: Sohier J. Grammaire et Méthode Russes et Françoises, vol. I., München, 1987, p. XVII—XVIII, XXX. Характерна в этом плане переписка Третьяка Васильева (впоследствии инока Савватия, известного книжника) с младшим братом Сергеем. Сергей Васильев обратился к Третьяку с письмом, назвав себя «братом», а не «братишком», как того требовали правила эпистолярного этикета. Третьяк Васильев делает Сергею резкий выговор, обвиняя его в высокомерии: «Государю моему брату Сергею Васильевичу Тренко Васильев челом бьет. Писал ты ко мне о своем здоровьи, и я твое здоровье слышати рад… Да забыв ты отче благословение и матерне прощение и свое неразумие и невежество, что еси учинил — вместо благодеяния моего, мне злобу: пишешь ко мне з гневом, а иное шпынством и с лаею. Начало твоего писма к лицу моему: „раб брат твои челом бьет“. В том бо словеси двоя речь: смирение и величание. Рабом достоит писати смирения ради… а братом писал еси величания ради, мниши себе равна мне; негли несть тако … мочно было тебе закона ради и менши того — и „братишком“ написатца ко мне» (Центр. Гос. архив древних актов, ф. 181, №605/1113, л. 283об.—284об.). вернуться Ср.: «…от его царьского величества совету боярина и воеводы и намесника Казанского и державцы Новосилского князя Михаила Ивановича Воротынского пану Григорью Александровичю Хоткевича слово наше то» (см.: Послания Ивана Грозного, с. 265). вернуться Ср.: «…от его царского величества совету боярина и воеводы Полотцкого и наместника Ярославского Ивана Петровича Федоровича, брату нашему Григорью Александровичю Хоткевича, пану Виленскому, гетману навышшему великого княжества Литовского, старосте Городенскому и державце Могилевскому слово наше то». Равным образом и в послании королю он называет себя «Иваном Петровичем Федоровича» (см. там же, с. 275, 274). вернуться См.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 53, ср. с. 84, 99, 101. вернуться О наименованиях такого рода (т. е. о случаях, когда отчество отца принимает форму род. падежа) см. там же, с. 59—61, 76—78, 101. Ср. также наст. изд., с. 15. вернуться Отдельные примеры см. у В. К. Чичагова (указ. соч., с. 67, 86); на общем фоне они выглядят как исключения. вернуться См.: Послания Ивана Грозного, с. 241. Ср.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 52. вернуться См.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 49—50; Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, т. III. СПб., 1861, с. 479, 484. вернуться См.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33—34. Русификация украинско-белорусских фамилий на ‑ич могла происходить и с помощью добавления окончания ‑ов, когда, например, Жеребячич меняется на Жеребячичев и т. п. (см.: Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич…, с. 283). вернуться См.: Лобанов-Ростовский А. Б. Указ. соч., т. I, СПб., 1895, с. 209; Пташицкий С. Л. Деспоты Зеновичи в конце XVI и начале XVII века. — Русская старина, т. XXI, 1878, январь, с. 125—138. вернуться См.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 33—34. Мы не знаем, правда, в какой мере приведенные формы могут рассматриваться как фамилии, т. е. не являются ли они всего лишь отчествами. Ответ на этот вопрос требует специального исследования; мы ограничимся указанием, что А. М. Селищев, вслед за Е. П. Карновичем, расценивал эти формы именно как фамилии (см.: Селищев А. М. Указ, соч., с. 130). Ларион Дойникович в начале XV в. был в Пскове посадником, Филипп Ледкович в середине XIV в. служил здесь воеводой (см.: Тупиков Н. М. Указ. соч., с. 589, 676). вернуться См. вообще об этом явлении: Успенский Б. А. История русского литературного языка (XI—XVII вв.). München, 1987, с. 275 и сл.; там же и основная литература по данному вопросу. Ср. также: Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре. — В кн.: Трубецкой Н. С. К проблеме русского самопознания. Б. м., 1927, с. 64, 76—77; Успенский Б. А. Никоновская справа и русский литературный язык. — Вопросы языкознания, 1969, №5. вернуться См.: Харлампович К. В. Указ. соч., с. XI. вернуться См.: Дмитриев М. Воспоминания о Семене Егоровиче Раиче. М., 1855, с. 5; [Без автора]. Раич Семен Егорович. — Русский биографический словарь, том «Притвиц — Рейс». СПб., 1910, с. 474. Старший брат С. Е. Раича, Федор Егорович (впоследствии Филарет, митрополит киевский и галицкий), который закончил ту же семинарию, сохранил фамилию Амфитеатров. Фамилия отца в данном случае наследственная: такая же фамилия была у их отца, сельского священника (брат которого, между тем, носил другую фамилию — Монастырёв); см.: Сергий (Василевский). Высокопреосвященный Филарет в схимонашестве Феодосий (Амфитеатров), митрополит Киевский и Галицкий, и его время, т. I. Казань, 1888, с. 7—8. вернуться См.: Ельницкий А. Галич (Говоров, Никифоров) Александр Иванович. — Русский биографический словарь, том «Гааг — Гербель». М., 1914, с. 169. |
