Державин род с потопа влекся; Он в семинарьи им нарекся… [139] Рассматриваемая практика наименования была упразднена лишь в середине XIX в.[140]; соответственно только с этого времени духовенство получает фамилии в собственном смысле — как родовые наименования, переходящие по наследству. Как видим, до середины XIX в, фамилии в духовном сословии в большой степени напоминают прозвища: они выступают не столько как родовые, сколько как семейные наименования, когда соответствующее наименование утрачивается при вступлении в самостоятельную жизнь (вместе с тем, при выходе из духовного сословия эти наименования могут превращаться в родовые, т. е. в фамилии в собственном смысле). Можно предположить, таким образом, что приобретение фамилий в духовном сословии отражает традицию бытования прозвищ на Руси — традицию, которая до сих пор еще очень устойчива в крестьянском быту[141]. * * * Разобранные примеры (которые по необходимости всегда имеют более или менее случайный характер) призваны дать самое общее представление о тех культурных процессах, которые находят отражение в русских фамилиях. Эти процессы, как мы видели, могут выражаться в формальных признаках. Систематическому рассмотрению подобных признаков и посвящена публикуемая книга, которая, несомненно, привлечет к себе внимание не только филологов-русистов, но и всех, кто интересуется историей русской культуры. Указатель фамилий Указатель охватывает все русские и русифицированные фамилии, которые в настоящем издании являются предметом анализа, приводятся в качестве примеров или же для сравнения. Под русифицированными имеются в виду фамилии иноязычного происхождения, бытующие в России, причем степень русификации их может быть различной — от полного следования русской морфологической модели (Аксаков, Тургенев) до простой транслитерации (Гиппиус, Кеттунен, Давиташвили). Все фамилии даны в форме именительного падежа единственного числа мужского рода (включая и те, которые в книге выступают как женские). В указатель не включены иностранные (в основном западноевропейские) фамилии, приводимые в качестве параллельных форм, а также фамилии авторов цитируемых работ. Абаев 302 Абаза 274, 293 Абакумов 49 Абакшин 68 Абашеев 304 Абашидзе 35 Абаянцев 31 Абдалин 295 Абданк-Коссовский 309 Абдуллаев 295, 301 Абдулин 295 Абдуллин 295 Абдумомунов 297 Абдурагимов 297 Абдуразаков 297 Абдурахманов 297
Абдыкадыров 297 Абегян 287 Абеле 280 Абрамашвили 289 Абраменков 207 Абрамов 49, 183, 313 Абрамович 257 Абрамчик 258 Абрамян 286 Абрикосов 175 Абросимов 49, 53 Абухович 239 Авакумов 49 Авалишвили 291 Авалов 291 Аванесов 32, 286 Авдаков 61 Авдеев 44, 184 Авдеенко 205 Авдеичев 17, 87 Авдиев 44 Авдонин 72 Авдонкин 66 Авдотьев 90 Авдотьин 89, 90 Авдусин 75 Авдушев 67 Авдюков 63 Авдюнин 73 Авдюничев 87 Аверинцев 74 Аверихин 91 Аверкиев 42, 47, 53 Аверкин 60 Аверков 42, 43, 60 Аверьянов 53 Аверченко 205 Авершин 68 Авессаломов 173 Авилин 44 Авилов 44 вернуться Державин. Сочинения с объяснительными примечаниями Я. Грота (2‑е академическое издание), т. III. СПб., 1870, с. 328. Ср. ответ на это стихотворение от имени священника И. С. Державина: Учась в российском институте, Сие я имя заслужил… (там же, с. 334) вернуться Ср. указ Синода от 18 ноября 1846 г.: «В некоторых епархиях существует обычай переменять воспитанникам духовных заведений фамилии их отцов и усваивать прозвания, нередко весьма странные и несвойственные для лиц духовного звания. Таковой обычай, которому нигде нет примера, противен разуму постановлений о союзе семейственном, устраняет достодолжное уважение к поколениям, поставляет каждого вне общественной связи с предками и потомками и по делам производит запутанность и даже совершенную невозможность разрешать вопросы о различии прав по их происхождению». Предписывается «по всему Духовному ведомству, чтобы впредь никому в сем ведомстве не усвоялись фамилии произвольные, но чтобы по общему правилу дети сохраняли фамилии своих отцов». Это постановление было подтверждено указами от 31 декабря 1851 г. и от 7 июля 1857 г., причем последний указ предписал сыновьям бесфамильных отцов дать фамилии, образованные от имен отцов (таким образом, фамилии в этом случае должны были совпадать с отчествами). См.: Шереметевский В. В. Указ. соч., кн. III, с. 284—285. Е. Е. Голубинский вспоминал в этой связи: «Когда мы учились в последнем классе училища, из семинарии пришло предписание отобрать у всех произвольно данные фамилии и дать им отцовские фамилии. Мы весьма сокрушались, и некоторые плакали. Один из товарищей прозывался Сперанским, а отцу его была фамилия Овсов, и он очень плакал, не желая превращаться из Сперанского в Овсова. Но остается для меня совершенно неизвестным, почему мне фамилия не была переменена; в то время, как моего брата младшего Александра превратили из Голубинского в Пескова, меня оставили с громкой фамилией» (Голубинский Е. Е. Указ. соч., с. 4). вернуться О генетической связи современных народных прозвищ с прозвищами древнерусскими см.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 34—38. Отметим, что традиция бытования прозвищ оказалась очень устойчивой и в дворянской среде: характерным образом эта традиция сохранялась и в новой, европеизированной России. Вот, что писал в конце XIX в. Н. Н. Голицын, один из представителей русской аристократии и, вместе с тем, специалист в области генеалогии: «Почти все дворянские роды допетровской Руси имели обыкновение давать своим представителям (особенно при многочисленности их) разные прозвища… Обычай этот сохранялся и позднее, при новых, европейских формах общественной жизни, только в нашей аристократии (на Западе мы его не встречаем) — почти до нашего времени, причем прозвища давались не на одном русском языке, но и на французском… У наших отцов было всегда на языке много готовых прозвищ. Говорилось: это князь Волконский — Бухна́, это La Tante Vertu (А. И. Васильчикова), а это la princesse Migouche, вот la princesse Bonbonnière (кн. Волконская), Diane en corroux, Мертвая Голова (князь Гагарин) и десятки других» (Голицын Н. Н. Указ. соч., с. 349). Ср. в этой связи «le terrible dragon» как прозвище Марьи Дмитриевны Ахросимовой в «Войне и мире» Л. Н. Толстого. |
