Представляется, однако, что в прозвищах, ставших фамилиями, конечный ‑о зачастую заменялся конечным ‑а. Вероятно, это делалось с целью отмежевать фамилию от прозвища, затемнив его явную, часто вульгарную этимологию и придав ей, фамилии, таким образом более высокий статус. В результате фамилия Лопа́та иногда выступает в форме Лопа́то и даже в форме с двумя тт — Лопа́тто, которая отдаляет ее от прототипа — нарицательного существительного — и одновременно придает ей почти итальянское звучание.

Распространенность многочисленных украинских фамилий на ‑ко способствовала замене ‑ка на ‑ко. Примеры:

Вереща́ка / Вереща́ко

Па́далка / Па́далко

Рыба́лка / Рыба́лко

Сиро́тко

Замена ‑а на ‑о также встречается в фамилиях с другими суффиксами, например:

Приле́по

Сиво́хо

Сыри́цо

Тупи́цо

Тычи́на / Тычи́но

Шелю́тто — этимология неясна, если только это не шалю́та (шалун) или сокращение от еврейского имени Шали́т; в любом случае, двойное тт такого же фантастического происхождения, как в Лопа́тто.

Такая же замена нередка в фамилиях на ‑га. Как уже указывалось, фамилии в форме прилагательных на ‑а́го (см. с. 139) происходят, по крайней мере частично, от прозвищ на ‑а́га. Любопытный пример — фамилия хорошо известного историка литературы Шамбина́го явно не русского происхождения. Согласно семейному преданию, родоначальник линии был кавказский дворянин по имени Шамби́н-ага́; впоследствии это восточное имя развивалось по модели фамилий на ‑а́го. Однако к таким семейным преданиям нужно подходить с осторожностью.

Русские крестильные имена, превращаясь в фамилии, оформлялись патронимическими суффиксами ‑ов или ‑ин. Однако некоторые крестильные имена избегали патронимического суффикса, меняя окончание ‑а́га на ‑а́го:

Ела́го < Ела́га, уменьш. от крестильного имени, начинающегося с Ел‑ (см. с. 79); фамилия Ела́гин довольно типичная.

Сема́го < Сема́га, уменьш. от Семён.

Сима́го < Сима́га, уменьш. от Си́мон; существует фамилия Сима́гин.

К списку нужно добавить фамилию Пова́го, хотя похоже, что она происходит от укр. формы пова́га, русифицированной как пова́га ‘уважение’.

Происхождение фамилии Форма́го остается неясным.

Все эти примеры показывают, что окончание ‑а́го имело особенно высокий статус.

Примеры других фамилий с явной заменой ‑га на ‑го:

Дубя́га / Дубя́го

Живя́го < живя́га

Коври́го < коври́га

Коля́го / Коля́га < уменьш. от Никола́й

Сморы́го < сморы́га, которое, возможно, восходит к смуры́га ‘тьма’ или к глаг. смори́ть ‘устать’ или смара́ть ‘пачкать’

Толпы́го < толпы́га

Черни́го

Черня́го

Фамилия Маймы́го, неясного происхождения, но, похоже, относится к той же модели.

Внутрисемейное имя ребенок получал только от родителей, и это единственный признак, по которому внутрисемейные имена отличаются от прозвищ, которые обычно присваивались соседями. Конечно, не у всех детей было внутрисемейное имя в дополнение к официальному крестильному, но если ребенок получал такое имя, то, как правило, оно употреблялось чаще крестильного.

Семантически и морфологически внутрисемейные имена принадлежат к той же категории, что и прозвища: у них те же самые суффиксы, а иногда даже и те же корни, поэтому не всегда возможно четко разграничить эти две группы.

Существуют, однако, определенные типы имен, которые с большей вероятностью можно отнести к внутрисемейным, а не к прозвищам. В данном разделе рассматриваются фамилии, производные от таких имен.

3.1. Фамилии, образованные от имен, связанных с обстоятельствами рождения ребенка. Такие фамилии составляют самую многочисленную группу.

Детей, вероятно, нумеровали по порядку рождения согласно латинской традиции (Primus, Secundus, Tertius и т. д.) или, скажем, китайской. Аналогичны и древнерусские числительные-прилагательные Пе́рвой, Друго́й / Второ́й, Тре́тий и т. д., иногда до Деся́той. Эти формы, часто имеющие суффиксы (уменьшительные или какие-либо другие), превращались в существительные, и в большинстве случаев именно от них образовывались фамилии. Примеры:

Перво́в, Пе́рвенцев, Перву́нин, Перву́хин, Перву́шин

Вто́ров, Втору́шин; и Дру́гов, Друга́нов, Друга́нин; последняя, однако, могла также произойти от слова друг

Третьяко́в, Третьячко́в, Третю́хин, Трети́лов, Трёшников, Тре́тников; фамилия поэта — Тредиако́вский (т. е. Третьяко́вский) духовного происхождения

Четвёртов, Четвертако́в, Четвёркин, Четверу́хин, Четверико́в, Четы́ркин

Пя́тов, Пятако́в, Пятачко́в, Пяту́нин, Пя́тышев; фамилия Пятако́в, возможно, также происходит от пята́к ‘5 копеек’

Шесто́в, Шестако́в, Шестуно́в, Шесту́хин, Шестерико́в, Ше́стеров; возможно, что первая фамилия происходит от слова шест

Семо́в, Семя́хин, Се́миков: все эти фамилии не ясны; они могут происходить не только от семо́й ‘седьмой’, но и от уменьш. форм имени Семён

Осьмо́в, Осьмако́в, Осму́хин, Осми́нин, Осми́нкин, Осмёркин < др.-русск. о́сьмь ‘восемь’

Девя́тов / Девья́тов, Девя́ткин, Девя́тков, Девя́тнин

Деся́тов, Деся́ткин

Казалось бы, частотность этих имен, равно как и фамилий, образованных от них, логически должна быть обратно пропорциональна их числовому значению. Как ни странно, это не так. На основании материала, собранного Н. М. Тупиковым, устанавливается следующая частотность числовых фамилий (в порядке убывания): III, I; затем V, VI, II, IV; затем IX, VII; и наконец X, VIII. В связи с этим фактом встает вопрос, не развились ли позднее числовые имена в независимые именования безотносительно к очередности рождения. Если так, то ситуация оказывается сходной с ситуацией в Древнем Риме, где Quintus, Sextus, Decimus были родовыми римскими именами, в то время как другие были связаны с названием местности, а Quartus и Nonus, кажется, никогда не встречались.

Было бы заманчиво интерпретировать фамилии, производные от названий дней недели, соотнося их с днем рождения ребенка. Но они скорее всего являются искусственными фамилиями, возникшими в духовной среде (см. с. 173).

Старшего сына могли назвать Большо́й, Больша́к (фамилии Большо́в, Большако́в), младшего — Меньшо́й, Ме́ньшик (фамилии Меньшо́в, Ме́ньшиков, Ме́ньщиков). Прозвища Большо́й и Меньшо́й часто употреблялись для того, чтобы отличить братьев, носящих одно и то же крестильное имя.

Единственного ребенка могли называть Одине́ц < оди́н (фамилия Одинцо́в), в этом случае имя давалось не при рождении. С другой стороны, слово одине́ц также могло означать ‘дикий кабан’ (ср. франц. sanglier < лат. singularis), и тогда это имя должно относиться к категории имен, образованных от названий животных, рассматриваться как чистое прозвище или как магическое имя.