Как видим, функция ударения в фамилиях на ‑ов/‑ев оказывается весьма сложной — ударение на этом суффиксе в разных случаях выражает разную информацию. Фамилии на ‑ич. Фамилии на ‑ич появляются на великорусской территории вместе с выходцами из Юго-Западной Руси (Украины и Белоруссии). В XVII—XIX вв. фамилии с таким окончанием могут иметь также сербское происхождение. Итак, фамилии на ‑ич — не великорусского происхождения, и это обусловливает особое к ним отношение.
Восприятие фамилий такого рода в Великой России определялось тем обстоятельством, что отчество на ‑ич имело здесь специальную значимость. Вообще говоря, как фамилии на ‑ов/‑ев и ‑ин, так и фамилии на ‑ич имеют патронимическое происхождение, т. е. восходят к отчествам. Однако, в отличие от форм на ‑ов/‑ев или ‑ин, отчества на ‑ич в Московской Руси никогда не становились фамилиями, т. е. не превращались в родовое наименование; иначе обстояло дело в Руси Юго-Западной. При этом отчество на ‑ич было в Московской Руси исключительно престижным: право именоваться таким образом составляло особую привилегию и регламентировалось специальными указами. В XV в. отчества на ‑ич в официальных документах применяются только к князьям и боярам; в XVI—XVII вв. такие отчества становятся не сословной, а должностной привилегией — княжеское происхождение уже не дает право на подобное наименование, но так именуются бояре, думные дворяне, окольничие, постельничие, оружничие, сокольничие, казначеи[85]. От XVII—XVIII вв. до нас дошел ряд специальных установлений, регламентирующих написание отчества. Иногда они имеют частный характер, т. е. относятся к именованию конкретного лица. Так, царь Иван Грозный велит называться таким образом немцу-опричнику Генриху Штадену, сыну Вальтера (он стал называться Андреем Володимеровичем)[86]; царь Василий Шуйский в 1610 г. жалует «именитого человека» Петра Семеновича Строганова и велит писать его «с вичем»[87]; ср. также царские указы «О писании имени убитого народом Траханиотова по прежнему с вичем» (1649 г.)[88] или «О внесении имени стряпчего с ключом Семена Полтева в боярский список под думными дворянами с вичем» (1687 г.)[89]. В других случаях такие постановления имеют достаточно общий характер, т. е. определяют право на соответствующее наименование той или иной группы лиц. Так в 1626 г. царь Михаил Федорович «велел комнатным ближним людем на поместья писати свои государевы грамоты в челобитье без вичей опричь бояр и окольничих и думных дворян»[90]. В 1681 г. царь Федор Алексеевич издает указ «О писании думных дьяков во всяких письмах с вичем»: «…велеть их в наказех и в … Государевых грамотах и во всяких делех писать с вичем; а в боярском списку писать их по прежнему, как они до сего его Государева указу писаны»[91]. Это правило распространяется и на жен думных дьяков, и, соответственно, в 1685 г. от имени царей Ивана и Петра Алексеевичей и регентши царевны Софьи Алексеевны выносится следующее постановление: «Будет кто напишет думнаго дворянина жену без вича: и им на тех людех Великие Государи и сестра их, Великая Государыня, благородная Царевна, указали за то править безчестье»[92]. При Екатерине II написание отчества в официальных бумагах приводится в соответствие с табелью о рангах: в специальной «чиновной росписи» указывается, что отчество особ первых пяти классов следует писать с окончанием ‑ич, отчества лиц шестого, седьмого и восьмого классов — с окончанием ‑ов или ‑ин, для всех же прочих чиновных лиц отчества не указывать[93]. Вместе с тем, в 1765 г. Екатерина повелевает Сенату «при сочинении жалованных грамот, даваемых разным персонам на деревни или достоинства, кому именно отечества с окончанием на вич писать и кому не писать, так как оное зависит от собственнаго Ея Величества к тем персонам благоволения, докладывать всегда Ея Императорскому Величеству словесно»[94]. Итак, если в XV в. написание отчества такого рода в принципе определялось происхождением именуемого лица, в XVI—XVII вв. — занимаемой им должностью (отступления от этого принципа предполагают, вообще говоря, особый законодательный акт), то в XVIII в. оно может непосредственно зависеть от расположения монарха: в этих условиях способ наименования характеризует не столько данное лицо, сколько отношение к нему монарха на данный момент. Разумеется, приведенные постановления относятся к официальной сфере; но и в народном быту употребление отчества на ‑ич было ограничено. «По имени называют, по отчеству величают», — говорит народная пословица; согласно другой пословице, именовать следует «богатого по отчеству, убогого по прозвищу»[95]. В крестьянских семьях было принято, чтобы жена «величала» мужа, называя его по имени-отчеству[96]; между тем дворяне не обращались к крестьянам с отчеством на ‑ич[97]. В городском быту еще и в XIX в. таким образом называли только людей, занимающих равное или же более высокое социальное положение[98]. Это особое значение отчеств на ‑ич в какой-то мере объясняется тем, что соответствующий формант выступал как вторичный, наслаивающийся на уже готовую форму отчества (с суффиксом ‑ов/‑ев или ‑ин), Действительно, суффикс ‑ич прибавлялся к отчествам на ‑ов/‑ев и ‑ин; Иванович, Сергеевич, Фоминич и т. п. Поскольку суффикс ‑ич дублирует уже имеющийся показатель отчества, он оказывается дополнительным, семантически необязательным: тем самым, его наличие имеет не смысловую, а семиотическую значимость — прибавление этого суффикса воспринимается как особая честь. Знаменательно в этой связи, что ограничения в употреблении отчеств в Московской Руси относились именно к формам на ‑ович/‑евич, ‑инич, но не просто к формам на ‑ич[99]. Не менее характерно и то, что отчества на ‑ич обычно не образуются здесь от прозвищ (от которых, между тем, свободно могли образовываться отчества на ‑ов/‑ев или ‑ин)[100]. Это, несомненно, объясняется тем, что прозвища, так сказать, менее почтительны, чем стандартные личные имена, они куда менее престижны[101]: тем самым, соединение прозвища с формантом ‑ич звучало бы как диссонанс[102]. При этом суффикс ‑ич, прибавляясь к отчествам на ‑ов/‑ев или ‑ин, превращает их из кратких прилагательных в существительные: в отличие от прилагательных, которые выражают значение принадлежности, существительные по своей природе имеют вполне самостоятельный и независимый статус — при назывании кого-либо они характеризуют скорее непосредственно данное лицо, нежели его отношение к другому лицу. Будучи лишены посессивного значения (которое присуще формам на ‑ов/‑ев, ‑ин), формы на ‑ич выражают идею именитого происхождения, т. е. идею знатности, родовой чести. В самом деле, если Петров при наименовании первоначально означает сына Петра, то Петрович означает, вообще говоря, потомка Петра: так любой потомок князя Рюрика именуется «Рюриковичем» и т. п.[103] В обобщенном значении форма на ‑ич может указывать, таким образом, на знатность происхождения. Именно поэтому, между прочим, отчество на ‑ич, как правило, не повторяется при имени отца: если, положим, Иван Петрович является сыном Петра Федоровича, то он называется «Иван Петрович Федоров» или «Иван Петрович Федорова» (возможно также наименование «Иван Петров Федоровича») — характеризуя весь род как таковой, формант ‑ич не нуждается в повторении[104]. вернуться См.: Чичагов В. К. Указ. соч., с. 47—48; Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич и их отношение к русским фамилиям. — В кн.: Исследования по славянскому языкознанию. Сборник в честь С. Б. Бернштейна. М., 1971, с. 283—285. Ср. значения слова отечество: «древность рода, местничество, достоинство по родовым отличиям отцов, предков» (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка (изд. 2‑е), т. II. СПб.—М., 1881, с. 724). Одновременно у старообрядцев отечество может означать бороду с усами (см. там же): подобно отчеству, борода выступает как знак достоинства, чести (ср. вообще об отношении к бороде в Древней Руси: Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. М., 1982, с. 173—175). При этом отечество и отчество могли выступать в свое время как варианты одного слова. вернуться См.: Генрих Штаден. Указ. соч., с. 145. По словам Штадена, «частица вич означает благородный титул. С этих пор я был уравнен с князьями и боярами. Иначе говоря, этими словами великий князь дал мне понять, что это — рыцарство». вернуться В жалованной грамоте говорится: «…и за те его службы и радение, мы Великии Государь Царь и Великий Князь Василеи Ивановичь, всеа Русии Самодержец, Петра Семеновича Строганова пожаловали, велели писати ему изо всех приказов в наших грамотах и в наказех с вичем; и наши бояря, намесники и воеводы, и дворецкие, и казначеи, и дьяки по городом, и приказные люди всего Московского Государства и по всем городом в наших грамотах и в наказех, во всяких делех пишут к нему к Петру и к детем его с вичем» (Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел, ч. II. М., 1819, с. 386, №196). Ср. еще: Словарь русского языка XI—XVII вв., вып. II. М., 1975, с. 195; Соловьев С. М. История России с древнейших времен в 15‑ти кн., кн. IV. М., 1960, с. 541. По другому источнику (одна из редакций «Степенной книги»): «Строгановы начаша именоватися с вичем именитыми людми» уже при Иване Грозном (см.: Карамзин Н. М. История государства российского, т. IX, примеч. №618). вернуться См.: Чтения в имп. Обществе истории и древностей российских при Московском университете, 1880, кн. 3, с. 4—5; Чичагов В. К. Указ. соч., с. 50—51. вернуться Полное собрание законов Российской империи [Собрание 1‑е], т. II, СПб., 1830, с. 857 (№1243). вернуться Указная книга Поместного приказа. — В кн.: Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве Министерства юстиции, кн. VI. М., 1889, с. 75. вернуться Полное собрание законов Российской империи [Собрание 1‑е], т. II, с. 289 (№851). В 1692 г. царям Ивану и Петру Алексеевичам было доложено, что «в розряде в боярских книгах со 124 года [т. е. с 1606 г.] написаны дьяки под московскими дворяны имены с прозвищи; а отечества из них иным писано, а иным не писано…». По этому докладу «Великие Государи … указали: имена дьяков в боярских книгах и в списках ныне и впредь писать по прежнему и по сему своему Великих Государей указу с отечествы» (там же, т. III. СПб., 1830, с. 125—126, №1436). В данном случае речь идет не о думных дьяках, а просто о дьяках; слово отечество, видимо, не обозначает здесь отчества на ‑ич. вернуться Та м же, т. II, с. 651—652 (№1106). Как видим, слово вич (возникшее в результате лексикализации соответствующего форманта) является общим обозначением, которое может применяться как к мужским отчествам, так и к соотносимым с ними женским (т. е. формам на ‑вна, ‑чна). вернуться См.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 35. Ср.: Милейковская Г. М. Об употреблении отчества в русском языке XVI—XIX в. — Slavia, ročn. XXXIV, 1965, seš. 1, s. 118. вернуться См.: Яблочков М. История дворянского сословия в России. СПб., 1876, с. 561—562. вернуться См.: Лось И. Величание. — «Энциклопедический словарь». Изд. Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, т. Vа. СПб., 1892, с. 845; Даль В. Пословицы русского народа. М., 1957, с. 705. Ср. величать ‘называть по отчеству’, величанье ‘отчество’ (Даль В. Толковый словарь…, т. I, СПб.—М., 1880, с. 176; Словарь русских народных говоров, вып. IV. Л., 1969, с. 109). В данном случае отчество означает именно отчество на ‑ич (или соотнесенные формы женского рода). Ср. еще в этой связи пословицу «Наши вичи едят одни калачи» или выражение «Каких вичей?», означающее ‘Как величать?’ (Даль В. Указ. соч., т. I, с. 209). вернуться Употребление форм имени было строго регламентировано в крестьянском быту. Приведем свидетельство этнографа: «Уменьшительное имя бывшей девушки, а затем и ласкательное девушки-невесты… скоро исключается из семейного обихода и заменяется более строгим обыкновенным — „полным именем“; так, если девушка в родительском доме именовалась „Аннушкой“, а будучи невестой называлась женихом „Анютою“ или даже „Нюрой“, то, став женой, она именуется мужем просто „Анна“. По имени и отчеству величать жену в крестьянской семье также не принято: — женщин не величают, да и вообще жена считается „пониже мужика“. Что же касается мужа, то здесь наоборот, — жену он заставляет себя „величать“, т. е. называть по полному имени и по отчеству. Не любит муж, когда жена называет его ласкательным именем, т. е., по понятию крестьянина, „неполным“, как бы „детским“ именем или „полуи́менем“; ему „доса́дно от этого“, и если иной раз смелая жена продолжает называть его по-прежнему (как до замужества) ласкательным именем, то он ее „у́чит“, т. е. подвергает побоям, заставляя непременно „величать“» (Завойко Г. К. Верования, обряды и обычаи великороссов Владимирской губернии. — Этнографическое обозрение, кн. 103—104, 1914, №3, с. 160—161). Ср. еще: Лебедев Н. Быт крестьян Тверской губернии Тверского уезда. — В кн.: Этнографический сборник издаваемый имп. Русским Географическим Обществом, вып. I. СПб., 1853, с. 185. вернуться Ср.: «Крепостные люди никоим образом не могли называться по отчеству» (Лось И. Указ. соч., с. 845). Такое положение сохранялось и после отмены крепостного права. В воспоминаниях князя В. А. Оболенского читаем, например: «Дядя звал его [приказчика] Ильей, а мы [дети] — Ильей Григорьевым. На ич мужиков величать не полагалось. Не уменьшительными именами, без отчеств, звали только солидных, степенных мужиков, а молодых и даже старых, но пьяниц и бездельников, продолжали, по обычаю крепостных времен, именовать Ваньками, Яшками, Митьками и т. п.». Речь идет о 1870‑х гг.; между тем через двадцать лет мемуарист встречает разбогатевшего крестьянина, у которого окрестные помещики занимали деньги «и в глаза величали на ич — Василий Яковлевич, но за глаза относились к нему свысока, называя Василием Яковлевым или просто Василием» (см.: Оболенский В. А. Моя жизнь. Мои современники. Paris, 1988, с. 80, 201). вернуться Ср. свидетельство конца XVIII в.: «…окончание на вичь значит почтение и уважение лица, о котором говорится; и для того по большей части употребляется на письме…» (Барсов А. А. Российская грамматика. М., 1981, с. 492); или свидетельство конца XIX в.: «…называя кого-нибудь вичом или вной, мы оказываем ему известного рода почтение. Обращаться с такими словами к людям, ниже стоящим на общественной лестнице, вообще не принято; в неофициальных бумагах мы подписываем обыкновенно только свое имя и фамилию, считая неловким выставлять и отчество» (Лось И. Указ. соч., с. 845). Характерен разговор за чаем Разумихина и Настасьи в «Преступлении и наказании» Ф. М. Достоевского: — Усахарил, — пробормотала Настасья… — Да вы бы внакладочку, Настасья Никифоровна. — Ну ты, пес! — вдруг крикнула Настасья и прыснула со смеху. — А ведь я Петрова, а не Никифорова, — прибавила она вдруг… — Будем ценить‑с… (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. в 30‑ти тт., т. VI. Л., 1973, с. 96, ср. черновую редакцию: цит. изд., т. VII. Л., 1973, с. 50). Подчеркнуто уважительное обращение с отчеством сочетается здесь с употреблением специфически простонародного имени, от которого образовано отчество (см. выше о простонародных личных именах) — это сочетание создает комический эффект. Особое восприятие отчеств на ‑ич нашло отражение, между прочим в полемике В. К. Тредиаковского и А. П. Сумарокова. Когда Тредиаковский прозвал Сумарокова «Архилашем Архилохичем Суффеновым» (о значении этого прозвища см.: Успенский Б. А. К истории одной эпиграммы…, с. 121), Сумароков обвинил Тредиаковского в невежестве, заявляя, что у греков нет отчеств на ‑ич. По свидетельству Тредиаковского, Сумароков со смехом говорил о Тредиаковском: «Видите ль, какой он глупинькой: не знает, что у Греков нет ичов так, как на нашем языке» («Письмо … от приятеля к приятелю» 1750 г. в изд.: Куник А. Сборник материалов для истории имп. Академии наук в XVIII веке, ч. II. СПб., 1865, с. 484). Возражая Сумарокову, Тредиаковский настаивал, что у греков есть формы, в точности соответствующие по значению нашим отчествам (имеются в виду формы на ‑idis). Совершенно очевидно, между тем, что вопрос заключается здесь не в семантике как таковой, а в особом функционировании форм на ‑ич, которое определяет специфическое к ним отношение. вернуться См. об этом: Унбегаун Б. О. Отчества на ‑ич…, с. 283—285. А. А. Барсов специально отмечает в своей «Российской грамматике» (1783—1788 гг.), что отчество на ‑ич «в случае блискаго знакомства либо неуважения лица иногда сокращается исключением слогов ов и ев из средины … как на пр.: Алексеевичь, Алексеичь…»; при этом делается оговорка: «Выключается древнее Всеволодичь, которое столько же почтенно, как полное Всеволодовичь», в отличие от сокращенной формы Всеволодычь (Барсов А. А. Указ. соч., с. 492—493). Итак, формы, оканчивающиеся на ‑ич, но не имеющие форманта ‑ов/‑ев или ин, в принципе воспринимаются как непочтительные. Формы на ‑ич без наращения ‑ов/‑ев, ‑ин могут быть архаизмами (ср., например: княжич, боярич; отчич, дедич; вятич, радимич, и т. п.); суффикс ‑ич может присоединяться при этом как к древней форме притяжательного прилагательного, так и непосредственно к основе существительного (см.: Соловьев А. В. Русичи и русовичи. — В кн.: Слово о полку Игореве — памятник XII века. М.—Л., 1962; Якобсон Р. О. О морфологическом составе древнерусских отчеств. — In: Roman Jakobson. Selected Writings, vol. IV. Hague—Paris, 1966; Фролова С. В. Древнерусские отчества на ‑ичь в словообразовательном отношении. — В кн.: Семантические и словообразовательные отношения в лексике русского языка. Куйбышев, 1981). Существенно, однако, что в эпоху, когда происходило становление русских фамилий, модель такого рода уже не была продуктивной; архаические формы на ‑ич без наращения ‑ов/‑ев, ‑ин представлены в это время, как правило, лишь в именах нарицательных и только в отдельных случаях в собственных именах (как, например, в форме Всеволодич, которую рассматривает А. А. Барсов). Ломоносов замечаете материалах к «Российской грамматике», что отчества на ‑вич «происходят только от имен собственных; нарицательныя оных лишаются, кроме: царь, царевичь, царевна; король, королевичь, королевна; … поп, поповичь, поповна» (Ломоносов М. В. Полн. собр. соч., т. VII. М.—Л., 1952, с. 651; ср. также: Барсов А. А. Указ. соч., с. 493); характерным образом при этом приводимые Ломоносовым слова функционируют на правах имен собственных. вернуться См.: Б. О. Унбегаун. Отчества на ‑ич…, с. 282; Чичагов В. К. Указ. соч., с. 44, 53, 75. Исключение составляет, по-видимому, новгородско-псковская территория (ср. ниже). вернуться Для отношения к прозвищам показательна запись писца на Евангелии 1531 г.: «…письмо грешного инока Исаака Бирева, по вине греховней многими именованиями по рекломь зовомь» (Покровский Н. Н. Судные списки Максима Грека и Исака Собаки. М., 1971, с. 78); слово рекло означает здесь ‘прозвище’. Ср. также характерное предписание в одном азбуковнике XVII в.: «Ближняго не уничижи и не утесни: полуименем, паче же прозванием никого не называй» (Миропольский С. Очерк истории церковно-приходской школы от первого ее возникновения на Руси до настоящего времени, вып. III. СПб., 1895, с. 108). вернуться Впрочем, Ломоносов в материалах к «Российской грамматике» говорит о возможности образований такого рода: «Нарицательныя имена, которыя как прозвище мущинам даются и ради того за собственныя почитаться должны, производят отечественныя обоего рода [т. е. отчества мужского и женского рода]; однако значат оные больше презрение и употребляются в народном просторечии: Гудок, Гудкович, Гудковна» (Ломоносов М. В. Цит. изд., с. 651): судя по контексту, отчества, образованные от прозвищ, приобретают презрительно-иронический смысл, т. е. здесь как раз обыгрывается тот диссонанс, о котором мы только что упоминали. вернуться Совершенно так же потомков «царей» (т. е. ханов) Касимовских или Сибирских называли в Московской Руси «царевичами»; дети и внуки этих царевичей назывались также «царевичами» (см.: Карнович Е. П. Указ. соч., с. 164—165; Яблочков М. Указ. соч., с. 251—252). Таким образом, слово царевич имело двоякий смысл: оно означало либо сына царя (если подразумевался правящий, т. е московский царь), либо потомка царя (если имелся в виду «царь» как представитель правившей ранее династии, т. е. татарский хан). вернуться По словам В. К. Чичагова, «форма отчества отца в именовании не прибавляла чести», т. е. оказывалась нерелевантной (Чичагов В. К. Указ. соч., с. 53). |
