– Кошмар… Знаешь, я уверена, что Слейтер неким образом замешан в убийствах. Он точно приложил руку к смерти Мартина, а Робин Истмэн исчезла. Я справилась в ночном клубе, где она работала, и там сказали: на работу Робин не приходила.

– Я смотрел новости, видел тебя и Слейтера на месте преступления. Кажется, вы спорили.

– Я облажалась. Когда тело сфотографировали и упаковали, Слейтер обронил: «Надеюсь, ее органы не пропали зря». Так и сказал, представляешь? Мол, сердце поможет гендиректору какой-нибудь компании прожить дольше. Рядом никого не было, и я ответила: «Зачем тогда ограничиваться нелегалами? Почему бы не взять в оборот стриптизерш?» Он понял, что я в курсе, и усмехнулся. Подлый лицемер имел наглость прошептать, дескать, стриптизерши постоянно закидываются чем-нибудь, их органы насквозь отравлены, ни на что не годятся. Я чуть не съездила ему по самодовольной физиономии.

– Выходит, Слейтер знает, что ты его раскусила.

– Не сомневаюсь.

– Самое время обратиться к шерифу, Лесли.

– К нему надо идти с доказательствами, а не с предположениями. Я разыскала мать Робин Истмэн, Ирену Клифф. Она живет в трейлер-парке в Ибор-Сити, это недалеко от Тампы. По телефону она разговаривать не захотела, поэтому я еду к ней. Сказала она только, что Робин и правда работала в стрип-клубе в Майями и до смерти боялась босса. Почему – Ирена не знает. Робин только обмолвилась, дескать, этот тип помешан на власти и способен на убийство.

– Название клуба Ирена дала?

– Пока еще нет.

Над Атлантикой прокатился гром. Я встал и закрыл двери. На небе, выписывая акробатические фигуры, клубились тучи. Лунный свет погас, словно кто-то накрыл свечу влажной тряпкой.

– Дождь идет, – заметил я, обернувшись к Лесли.

– Можно остаться? Неохота возвращаться домой. Знаю, звучит глупо, но не хочу быть одна. Только не сегодня.

Она встала и приблизилась ко мне. Положила руки мне на грудь, заглянула в глаза, ища в них, наверное, то, чего я дать был не в силах.

– Не возражаешь? – шепнула Лесли.

– Нисколько. Я рад, что ты пришла.

– Вот и хорошо. Обними меня, Шон.

И я обнял ее, такую маленькую. Она положила мне голову на грудь, и мы долго стояли в тишине. Подул ветер, всколыхнув лодку. Прогремел гром.

Лесли глянула в иллюминатор, увидела далекую молнию.

– Я бы еще выпила водки. Обычно место преступления так на меня не действует, но в этот раз все иначе… Плюс то, что я продолжаю узнавать о Митчелле Слейтере… Все это страшно давит. Нужно что-нибудь, что поможет уснуть.

Я налил нам еще водки. Оглушительно громыхнул гром, и о корпус «Юпитера» застучал дождь.

– Еще никогда не пережидала бурю на лодке, – улыбнулась Лесли. – Капли барабанят по крыше… Чувство такое, что я в сарае.

– Может, теперь ты скорее уснешь?

Помедлив немного в нерешительности, она сказала:

– Сегодня я бы хотела уснуть одна. Хватит и того, что ты рядом, на лодке. Можно, я лягу на диване?

– Лучше располагайся в каюте. Там намного удобнее.

– Точно?

– Точно.

– Спокойной ночи, Шон. – Прихватив стакан с водкой, Лесли ушла в главную каюту.

В иллюминатор по правому борту блеснули огни креветочной лодки по ту сторону гавани. Прихватив запасную подушку и одеяло, я растянулся на диване в салоне. Дождь тем временем пошел в полную силу и шумел как водопад. Высоко в небе над «Юпитером» громыхнул гром, сверкнула молния.

Во сне я увидел одну из жертв Мешочника: проститутка лет девятнадцати, совсем молоденькая; темно-рыжие волосы, полудетские черты лица, фарфоровая кожа. Она лежала на спине, с пакетом на голове, и сверху на нее лил дождь; широко распахнутые глаза смотрели в черное небо. Я хотел опустить ей веки, но тут лицо покойной растаяло, словно корабль призрак на горизонте.

Когда я проснулся, шторм уже закончился. Я посмотрел на часы с радио: красные цифры 4.47 как раз сменились числом 4.48. Луна выглянула из-за облака, и в салон пролился бледный свет, как медленно пляшущее пламя свечи в комнате мертвой тишины.

Я встал с дивана и спустился в кают-компанию. Дверь в главную каюту была открыта. Лесли спала на залитой лунным светом кровати, спокойная и безмятежная. Дышала она легко и размеренно. Вот луна зашла за тучу, и ночь накрыла Лесли сумрачным покрывалом.

Я вышел в кокпит и поднялся на мостик. Предрассветный воздух был чист и прохладен. Пахло морем, где-то вдали бились о берег волны. Я подумал о Шерри и Макс, о простых радостях жизни. Потом – о маске ненависти, под которой скрываются лица злодеев. О безразличии в их тусклых глазах, о тьме, пропитавшей их души.

Внезапно я ощутил дикое одиночество, как будто лодка моя оказалась одна посреди океана, без якоря и штурвала, и я не знал, как изменить направление.

Проснулся я на мостике, под крики чаек и шум выходящей из гавани коммерческой лодки. Солнце, похоже, взошло где-то с час назад. Я встал из капитанского кресла; ноги болели, будто я выдержал двенадцать раундов на ринге, левую даже начало покалывать – это возвращалась кровь в занемевшие мускулы. Суставы сковало, как весенние цветы в поздний снегопад.

Я кое-как, чудом не свалившись, спустился в салон. Там на подушке лежала записка:

Я сварил кофе и пошел в душ. Остаток дня думал провести на месте, где нашли третий труп: в заповеднике.

По дороге я позвонил Рону Гамильтону:

– Где живет уцелевшая жертва Мешочника? Та, после которой он залег на дно. Не в Джексонвилле случайно?

– Дай десять минут, посмотрю, что имеется.

– Звони на сотовый. Если не дозвонишься – оставь сообщение.

– Ты что, будешь вне зоны доступа?

– В заповедник еду.

– Это там, где нашли последнюю жертву? Распотрошенную?

– Да, именно там.

– Осторожней, напарник. В лесу полно ужасов.

В заповедник Сент-Джонс вела узкая и неровная грунтовая дорога, на которой могли разъехаться всего две машины. На территории самого парка солнце скрылось за кронами деревьев; цветущая жимолость, сосновая хвоя и густая трава еще не просохли от прошедшего ночью ливня.

Пешком я минут за десять дошел до огороженной лентой зоны – собственно, места преступления. Потом углубился в заросли папоротника, заходя дальше на территорию заповедника, и ярдов через восемьдесят нашел место, где, скорее всего, преступник попытался развернуть машину и увяз в песке. Ливень не размыл глубокие борозды, оставшиеся после крутого разворота. Я прошел мимо и взглядом поискал сломанные ветки, кору или бревна.

Наконец развернулся в сторону джипа и уже хотел пройти мимо одной из борозд, но тут мой взгляд привлекло отражение зарослей в лужице на дне ямы. Футах в двадцати от меня стоял одинокий сикомор. Я запустил в лужицу пальцы, порылся в грязи и вытащил три листика. Снова посмотрел на сикомор. Оглядев листья в рассеянном солнечном свете, подумал: может, их родные братья лежат где-то в милях отсюда? Если так, то может получиться найти остальные листья, а заодно и дерево, на котором они выросли.

Вернувшись в машину, я прослушал сообщение от Рона Гамильтона:

– Еще раз привет, старина. Пока ты там развлекаешься, я наведался в центральную базу данных и выяснил последний известный адрес Сандры Дюперре. Если повезет, найдешь ее в Джексонвилле, в доме семнадцать триста пятьдесят два по Олд-Миддлберг-роуд. В телефонной компании на нее записей нет. Удачной охоты.

Я выехал на 95-е шоссе, ведущее на север, в сторону Джексонвилля. По пути набрал номер Лесли – трубку она не взяла. Тогда я позвонил ей на работу. Ответил мужской голос: