– Угощайся, красавчик.

– Ким.

– Чего?

– Сэндвич – просто супер.

Она улыбнулась и пошла обслуживать других клиентов. Со стоянки донесся рокот мотоциклетного движка, и на свое обычное место въехал Ник. Заглушив мотор, он спешился. Глянул в сторону бара, увидел меня, покачал головой и изобразил нечто среднее между улыбкой и гримасой недоумения. Подойдя ко мне, он плюхнулся на барный табурет.

– Шон, ты не поверишь, где меня черти мотали!

– А ты попробуй, расскажи.

Ким вернулась за стойку и, заметив Ника, сказала:

– О, блудный морячок вернулся! Твой приятель О’Брайен всех на уши поставил, думал, тебя марсиане похитили. Что пить будешь, Ники?

– «Будвайзер».

Ким открыла ему бутылку. Сделав глоток, Ник почесал щетину на подбородке и по-собачьи тряхнул головой.

– Дружище, – начал он, – я отправился вызволять тебя из тюрьмы и сам попал за решетку.

– Чего?

– Меня, сто пудов, поджидали. Хватаю деньги, сажусь на байк и лечу выкупать тебя. Не успеваю проехать полмили, как включается сирена, сверкают мигалки. Коп меня тормозит, мол, задний габаритный фонарь не работает. Я такой: лады, спасибо, починю. А он спрашивает: пили? Отвечаю: две банки пива, и только. Он: ну-ка, коснитесь носа пальцем… теперь этим. Я коснулся, все на мази, а он – это был, кстати, тот самый коп, что приезжал к тебе на пару с лысым, – говорит: вы арестованы за вождение в нетрезвом виде. Отвечаю: шутите, что ли?! И тут на меня надевают наручники, зачитывают права, грузят в машину и везут в тюрьму. Сажают в «обезьянник» с кучей алкашей: воняет там, скажу я тебе-е… На полу блевотина, на одежде у кого-то кровь после драки. И вот сижу я, без телефона, без адвоката – голяк полный. Даже тебе не позвонить, хотя мы с тобой, наверное, по соседству ночь провели. Потом, значит, наутро предстаю перед судьей – по фамилии Паппас, кто бы подумал! – и объясняюсь. Судья Паппас, наш человек, сказал: топай отсюда! Меня же на алкотестере не проверили, ха! – Ник допил пиво и подозвал Ким: – Мне того же, что и Шону. Только вместо рыбы – добротную котлетосину.

– Хорошо, Ники.

– Что происходит, Шон, какого черта? Эти копы правда решили, что ты кокнул девчонок с полей?

– Женщин, которых удерживают в неволе, используют в качестве секс-рабынь и порой убивают. Мне поперек горла это, а лысому поперек горла я.

– Ну паскуда! Надо будет ему мордаху подправить.

– Я постараюсь положить этому конец прежде, чем убьют еще кого-то.

– Так лысый – убийца?

– Вряд ли. Тут действует кто-то умнее и хитрее Слейтера. Слейтер просто следы убирает.

Я допил пиво, глядя, как чайка дерется с дроздом из-за креветки, упавшей со стола у подростка.

– Ник, я нашел у себя на борту «жучок», спрятанный в детекторе дыма.

Ким принесла Нику заказ, и он отхватил от сэндвича два куска за один присест.

– Ф-фо? – промычал он с набитым ртом. – Ва фобой фпыонят? Поффлуфываюф нафы вавгавовы?

– Верно.

– Что, прямо все разговоры? И про баб тоже?

– Возможно.

– Вот мрази!

– Кто-то очень хочет повесить на меня всю вину или ее часть или же боится, что я знаю слишком много. На всякий случай я передал им сообщение.

– Это какое?

– Я думал, тебя схватили и держат где-нибудь против воли.

– Меня посадили в «обезьянник». Против воли, надо заметить.

– Да, знаю, но я думал, что случилось нечто пострашнее.

– Что может быть хуже, чем провести ночь трезвым среди пьяных уродов, блюющих себе под ноги? Так и заразу подхватить недолго.

– Я пока еще не знаю, глубоко ли пустило зло корни, однако есть подозрение, что мы имеем дело с торговлей сексуальными рабынями. В нее могут быть вовлечены люди из всех слоев общества. Несовершеннолетних девушек свозят сюда со всего мира и продают сутенерам. Или же сутенерами выступают те же люди, что импортируют живой товар. Девушки – напуганные дети, которым некуда податься, а клиентская база наверняка включает столпы нашего респектабельного общества. Политики, копы, прихожане церквей, мужчины, привыкшие покупать все, что угодно: девочек, необычный секс, секс втроем. Не забудем и про юристов, потому как эти почти всегда замешаны в коррупции на определенных уровнях. Вот тебе и набор веских причин держать все в тайне.

Ник покачал головой, провел языком по зубам, отпил пива.

– Что же нам делать?

– Ты лови дальше большую рыбу в море, а я буду охотиться на сухопутных акул.

– Приятель, я не коп, это да, но я силен, ловок, меня так просто не возьмешь. Ты, Шон, опытный полицейский, однако без меня тебе не обойтись.

– Ты мне нужен живым, а то не с кем будет рыбачить. Некому будет рассказать о Греции, и никто не посоветует отправиться туда на склоне лет.

Возражения Ника оборвал звонок моего сотового: Лесли. Либо хочет отменить ужин, либо объяснит, как до нее добраться…

– Привет, – сказал я, ответив после второго звонка. – Забыл спросить, какое вино вы предпочитаете. Захвачу бутылочку.

– Шон, – серьезным голосом произнесла Лесли, – у меня результаты по поводу зубочистки. Джонатан, наш эксперт, подсуетился.

– Ну, и как?

– ДНК с зубочистки совпадает с ДНК, найденной под ногтями первой жертвы.

– Вы уверены?

– На девяносто девять целых и девять десятых процента. Мы проведем повторный тест, однако все указывает на то, что Сайлас Дэвис – урод, бросивший в вас зубочисткой, – избил первую девушку. Можно сказать, вы нашли убийцу. Поздравляю.

До заката оставалась еще пара часов, и я пробежался до маяка. Бежал мимо приливных отмелей, утыканных островками мангровых рощиц, мимо мелких карманов с соленой водой. Топая по велосипедной дорожке, мысленно представил себе немытую рожу Сайласа Дэвиса: его ухмылку, зубочистку в уголке рта, запах пота и марихуаны, пропитавший засаленные дреды. Значит, это кожу Сайласа нашли под ногтями убитой девушки.

Я прибавил ходу.

Перед маяком на парковке стояло с десяток машин. Туристы щелкали на память башню, что возвышалась на сто семьдесят пять футов. Срезав через парковку, я выбежал на пляж и направился обратно к гавани.

Если не считать небольших бурунов, море было спокойное и гладкое. Сняв кроссы, носки и шорты, я побежал к воде. Теплая, она словно приняла меня в объятия. Нырнув, я плыл под водой с полминуты; чем ниже я опускался, тем свежее становилось. Коснувшись песчаного дна, я стал всплывать. Вынырнув, вдохнул полную грудь воздуха и лег на спину.

Я слышал только собственное дыхание и шум далеких волн. Закрыл глаза и просто слушал. Пролетела рядом чайка, вынырнула и снова спряталась под водой рыба неподалеку. И все, больше никаких звуков. Тогда я откинул голову дальше, так, чтобы уши скрылись в теплой воде, и пропали даже крики чайки.

– Обрети мир, Шон… – Голос Шерри шел из самых глубин океана: тихий, далекий и любящий. Неужто чудит подсознание? Или я правда что-то да слышал?

Я открыл глаза и посмотрел, как в лавандовом небе собираются облака соломенного цвета.

Море не отпускало меня с тех самых пор, как я развеял над волнами прах Шерри. И вот я плыл один в пустынном океане, на окрашенных в медный оттенок волнах. Как же мне не хватало жены… Я поднял левую руку, любуясь, как с нее стекает вода. Где-то там, в океане, покоились останки Шерри. Где-то там покоились останки моей прошлой жизни.

Я медленно поплыл к берегу, вместе с приливной волной. На пляже подобрал вещи и пошел к тропке, поросшей хвойником. Позади ударился о берег прибой. Хотелось обернуться, однако я упрямо шел навстречу заходящему солнцу и длинным теням. Пешком вернулся к «Юпитеру».

Моясь и бреясь, я думал о том, что ждет впереди: вечер наедине – или в обществе женщины. Первой со смерти Шерри. Эмоции мои напоминали смешанный салат: куча ингредиентов в миске с крохотной трещинкой на самом донышке. Мне предстояло свидание с женщиной, что следовала по пути, от которого сам я отрекся.