– Даже не представляю, каково это – у меня ни детей, ни собаки.

– Прежде с Макс нянчилась моя супруга. Теперь вот мы осиротели…

– Да, я знаю, что вы вдовец.

– Конечно, знаете. Хороший коп всегда ознакомится с биографией подозреваемого. Не страшно вам тут, наедине со мной?

– Для меня вы не подозреваемый. И никогда им не были.

Я промолчал, а детектив Мур смущенно спросила:

– Может, присядем и поговорим?

– Да, конечно, идемте. – Я вывел ее на веранду.

– Прекрасный у вас вид, – заметила детектив, глядя на реку. – Пейзаж просто роскошен. Живете тут как в раю.

– Дом я купил на распродаже изъятого за долги имущества. Тут вечно что-то приходится чинить. Странный какой-то рай: все-то у боженьки ломается и подтекает.

Детектив Мур рассмеялась и некоторое время следила за танцем голубой и белой цапель в воде.

– Прямо как в документалке про дикую природу. Птицы на нас даже внимания не обращают.

– Они нас и не видят. Всему виной игра солнечного света, кроны деревьев и москитка. У меня тут окно в природу. Может, кофе? Воды?

– Нет, спасибо.

– Вы ведь сюда не природой любоваться приехали? Чем могу помочь, детектив?

– Я первый раз расследую убийство в паре с Митчеллом Слейтером. – Она снова посмотрела на реку. – Думаю, мы до сих пор не установили личность жертвы, потому что не стараемся.

– То есть?

– Мы перепробовали все традиционные каналы: анализ ДНК, искали совпадения в базах штата и страны, искали по отпечаткам и фото, отправили образцы в ФБР, Правоохранительную службу штата Флорида – куда только можно. И ничего.

– Кто-то должен знать эту девушку.

– Вот бы он показался. Мы сохраним образцы ее ДНК, зубную карту и прочее, но тело уже завтра предадут земле. Похоронят в безымянной могиле. Только номер поставят.

– Есть связь с убийством в Бреварде? Почерк тот же? Улики нашлись?

– Мы сотрудничаем с Бревардом, обмениваемся информацией и ресурсами. Пока что никаких точек пересечения, кроме того, что обе жертвы – юные, красивые латиноамериканки. Мало того, что работать почти не с чем, так еще и с тем, что есть, работать тяжело.

– В чем же трудности?

– В Слейтере.

– Я не удивлен.

– Он замкнут и уперт, никого не слушает. Любое предложение отметает как идиотское. Точит зуб на вас и на Джо Билли, хотя никаких улик нет. Слейтер это знает, но отступать не хочет. Характер у него бульдожий.

– Что он задумал?

– Точно не скажу. Я за ним следила, и он, похоже, догадался об этом. Кажется, его кто-то прикормил… Некто влиятельный. Слейтер живет не по средствам. По выходным щеголяет «Ролексом», водит знакомства со сливками общества и денежной аристократией штата.

– Кто-нибудь из этих богатеев сельским хозяйством занимается?

– Может быть. Ходит слух, будто Слейтер метит в шерифы. Если у него получится повесить вину на вас и убедить окружного прокурора, что вариант беспроигрышный, то Слейтер засветится в прессе, объявит о намерении баллотироваться на новый пост.

Я посмотрел ей в глаза.

– Откуда мне знать, что вы не путаете мне карты?

– Я думала, что вы мне доверяете.

– Доверяю?.. Мы с вами едва знакомы. Вы лезете мне в рот ватной палочкой, забираете найденные мною улики, увозите на допрос совершенно непричастного к делу человека, потом являетесь ко мне в дом, ласкаете мою собаку и под конец просите доверять вам. С чего бы?

– У меня больше никого нет, – порывисто сказала Мур.

Я не ответил.

– Не знаю, кому в департаменте вообще можно верить, – продолжила она. – Мой напарник Дэн Грант – честный и трудолюбивый, однако работает всего полгода. Мне еще непонятно, кто на стороне Слейтера. Вот и подумала: может, вы мне поможете? Я бы и не пришла, если бы вы прежде не служили копом. Могу, конечно, ошибаться, но то, как вы вели себя на месте преступления, говорит мне: правосудие для вас не пустой звук.

Я снова ничего не ответил.

– Так вы поможете? – пристально глядя на меня, спросила детектив Мур.

– Детектив…

– Прошу, зовите меня Лесли.

– Ну хорошо, Лесли… Зовите меня Шон. Раз уж мы покончили с формальностями и обращаемся друг к другу по имени, я помогу. Вот только у меня условие: баш на баш. Вы делитесь наработками, и я посмотрю, что можно сделать.

– Хорошо. Что нужно в первую очередь?

– Улики с места преступления. Результаты анализов.

– Кровь с ветки принадлежит жертве. Анализ ДНК по волосу на липкой ленте ничего не дал, однако мы уверены: он принадлежит не жертве. Под ногтями у нее нашли частицы кожи, но извлеченная из них ДНК не совпадает с той, что извлекли из волоса на ленте.

– То есть жертву изнасиловали двое? Или же она дралась с кем-то, а после ее изнасиловал и убил кто-то другой?

Я достал пакетики с землей и ниткой. Отдал их Лесли.

– Что это? – спросила она.

– Отправьте почву на анализ, проверьте, что в ней и откуда она.

– Вы потому про сельское хозяйство спрашивали?

– Да, след может оказаться верным. Нить висела на пальмовом листе. Готов спорить, она – из одежды убийцы, скорее всего от рубашки. Найдите все, что связывает погибших недавно двух девушек. Если получится, выйдем на след убийцы. Он не перестанет убивать, пока его не схватят. Оставьте мне свой номер сотового.

Из ящика стола я вынул запечатанный конверт с одним-единственным волосом. Вскрыл его и ножницами разрезал волос пополам. Одну половину спрятал в новый конверт и отдал его Лесли. Вторую вернул на прежнее место.

– Что это?

– Надеялся, что вы мне расскажете.

– Волос жертвы?

– Пусть определят эксперты. Кто-то подбросил мне его на лодку.

– Подбросил? Надеюсь, меня вы не подозреваете?

– Кто-то ведь подбросил.

– Вы все еще не верите мне, да?

– Да, но я готов рискнуть.

– Я уже рискую, обращаясь к вам.

– Вы поднимались на борт моей лодки? – спросил я, глядя Лесли в глаза.

– Что?

– Моя лодка на приколе в гавани Понс-Инлет. На борту произошла небольшая перестановка…

– Я бы не поднялась к вам на борт без ордера. Однако я была в порту вместе со Слейтером.

– А он поднимался на борт?

– Нет. Мы только опросили нескольких человек: все – от бармена до управляющего гавани – любят вас и уважают.

– Ну все, если вы сказали про убийство, то теперь соседи боятся, что я прокрадусь к ним ночью и перережу глотку.

Она убрала прядку волос за ухо и неловко улыбнулась:

– Сочувствую. Порой невиновным достается. Мне пора.

Я проводил ее до двери. Лесли хотела что-то сказать и мялась в нерешительности.

– Можно спросить? Почему вы ушли со службы в убойном отделе? Говорят, у вас был редкий дар, что ли: буквально читать подозреваемых. С первых секунд допроса определять ложь.

– Мне иногда везло.

– Вряд ли дело в удаче, – улыбнулась Лесли. – Искусству определять ложь и правду учат профайлеров ФБР. Правда, занятие это почти безнадежное. Вы сами развили в себе способность читать людей?

Мне вдруг захотелось сменить тему.

– Не копайтесь в моем прошлом, а то станете судить обо мне предвзято. Я часто ошибался… вот и оставил службу.

– Вы не похожи на того, кто легко сдается. Может, однажды поделитесь мыслями?

– Нечем делиться.

– Что-то не верится. – Она улыбнулась и открыла дверь. – Я скоро сообщу о результатах анализов.

Глядя, как она садится в патрульный автомобиль, я подумал о безымянной могиле. И решил посетить похороны.

Следующим утром я отправился на кладбище для бедняков и бродяг. Припарковался и встал под одиноким черным дубом, подождал, пока могильщики закончат. В этот момент чуть выше моей головы на ветку сел дрозд. На кладбище работало всего два человека: оператор экскаватора и землекоп. Вырыв яму достаточной глубины, они пошли за деревянным гробом – ящик лежал в кузове казенного пикапа.

Ухватив его с торцов, могильщики понесли гроб небрежно, словно старый диван – к тротуару, где его, может, кто и подберет. Подошли к яме; один сказал: «Стой! На счет «три». Раз… два… три». Гроб упал в могилу, раздалось два глухих удара: это тело сместилось внутри ящика.