– Уважайте мертвых! – прокричал я, выходя из тени. Землекоп выпрямился и обернулся: здоровенный детина, натуральный викинг с набриолиненной «площадкой» соломенных волос. Он стоял, положив лопату на плечо. Его напарник – светлокожий пузатый негр с торчащей сзади из штанов рубашкой, – не обращая на меня внимания, залез в кабину экскаватора и завел двигатель.

Я подошел к могиле и посмотрел вниз, на сосновый гроб.

– Что же вы делаете? – спросил я. – Гроб мог расколоться.

– Какая разница? – ответил блондин. – Это ведь бомжи. – Закурив сигарету, он стряхнул пепел в могилу. – Прах к праху.

– Ее могила – это тебе не пепельница!

– Подруга она тебе, что ли?

– Не успел узнать поближе.

– Ну ты придурок, – сказал он и принялся забрасывать могилу землей.

Его напарник пожал плечами и тоже приступил к работе. Викинг орудовал лопатой с такой злобой, словно не нашел в яме обещанных сокровищ.

Закончили они довольно скоро. Восемнадцать лет жизни погребли всего за двадцать минут. Землекоп бросил окурок на могилу и присыпал его землей.

Тогда я схватился за черенок лопаты и дернул.

– А ну выкопал!

– Поцелуй меня в зад! – ответил блондин, стараясь перекричать шум экскаватора. Выдернув лопату, он попытался ударить меня штыком и промахнулся на какой-то дюйм. В глаза мне попали земля и песок, я на мгновение ослеп и пропустил удар черенком в челюсть. Рот наполнился кровью.

Жирный негр заглушил двигатель и прокричал из кабины:

– Порви ему очко, Лонни!

Над головой у меня чирикнул дрозд. Я нырнул в противоположную от тени землекопа сторону, перекатился, опрокинул противника на землю. Мы валялись, мутузя друг друга, на молодой траве; в нос и рот мне набился песок. От землекопа воняло сигаретами, потом и пивом. Получив удар в лицо, я прикрыл один глаз, чтобы лучше прицелиться, и врезал этому Лонни со всей силы в челюсть. Раздался звук, как будто кувалда обрушилась на гипсоцементную плиту. Лонни попытался отмахнуться от меня; в горле у него булькало, он хрипел.

Его напарник тем временем вылез из кабины. Я поднялся, взял лопату и перехватил ее на манер бейсбольной биты.

– Замри! – приказал я негру.

Землекоп сел на могиле, его качало из стороны в сторону. При этом он еще умудрялся грозить мне. Впрочем, голос его звучал приглушенно и невнятно, как у мультяшного персонажа.

– Я тебя закопаю, – сумел разобрать я.

– Грузите экскаватор и убирайтесь отсюда. Живо!

Негр завел экскаватор на платформу-прицеп пикапа.

– Идем, Лонни, – позвал он напарника. – На хрен этого психа, пусть тут остается.

Лонни кое-как добрался до машины. Сев в кабину, он гневно хлопнул дверцей, а через полминуты могильщиков уже и след простыл.

Я остался один, в поросшем цветами поле. Что говорят на похоронах, которые никто не посещает? Ничего. Стояла тишина, нарушаемая лишь пением дрозда. Солнце припекало спину и шею.

Я опустился на колени в изголовье могилы. Посмотрел на казенный крест и разровнял теплую землю трясущимися руками. Обернулся на дуб – дрозд молчал.

Не знаю, как долго звонил сотовый, пока я наконец не повернулся на кровати к тумбочке и ответил. Я будто от наркоза отходил. Челюсть распухла, и мне кое-как удалось промычать в трубку «Алло».

– Шон? Это вы? – спросила детектив Лесли Мур.

– Да.

– Еще спите?

– Уже нет.

– Почти полдень.

– Это значит, что таблетки перестали действовать и мне не надо кормить Макс завтраком. Можем просто перехватить что-нибудь.

Я сел на краю кровати.

– Что у вас с голосом?

– Лучше спросите, что случилось.

– И? Что случилось?

– Я плохо веду себя на похоронах.

Прихватив с собой телефон в ванную, я посмотрел на себя в зеркало: челюсть распухла и приобрела оттенок спелой сливы. Вокруг лампочки мерцал нимб.

– Шон, с вами все хорошо? – Голос Лесли показался мне каким-то далеким.

– Да, отлично. – Я отправился на кухню, чтобы сделать себе холодный компресс.

– Пришли кое-какие результаты из лаборатории.

– Слушаю внимательно.

– Образец почвы из туфельки не совпадает по составу с образцами, взятыми с места преступления и окрестностей.

Я слушал, упершись для равновесия в стойку.

– В образце нашли следы трех удобрений промышленного класса и фунгицид.

– Что еще? – спросил я, жалея, что принял так мало аспирина накануне.

– Нить – шелковая. Скорее всего, из дорогой рубашки, очевидно итальянской. Можно сличить волокно с тканью, при наличии самой рубашки.

– А если найдем сволочь, что оставила волос на липкой ленте, то сумеем прижучить и убийцу. Беда в том, что мы не знаем, где искать.

– Улик у нас больше, чем подозреваемых. Дня через два пришлют результаты анализа ДНК из волоса, который вы нашли у себя на лодке.

– В пределах сотни миль от места преступления есть крупные сельскохозяйственные угодья?

– Что значит крупные сельскохозяйственные угодья?

– Те, на которых трудятся мигранты.

– А, поняла, куда вы клоните. Ясно, почему девушку никто не разыскивает, зачем вам анализ почвы и почему никто не забрал тело.

– Убийство в Бреварде, – напомнил я, чувствуя, как в ушибах начинает пульсировать кровь. – Кто-нибудь опознал тело?

– Пока нет. Вскрытие показало, что девушку изнасиловали, а после сломали ей шею. Обе жертвы могли при жизни трудиться на крупных фермах. Бо́льшая часть таких хозяйств принадлежит старинным семьям, денежной аристократии Флориды. Остальные – международным компаниям.

– Эти фермы чистые? О побоях не сообщают? О работорговле?

Помолчав немного, Лесли ответила:

– У нас полно сообщений о пропавших людях: латиносы и прочие, все вперемешку. Там ведь кругом озера, болота. Прибрежная линия тянется на сотни миль – от тел избавиться не проблема.

– Я попросил моего бывшего напарника Рона Гамильтона кое-что проверить. Оказалось, за прошедшие пять лет выявили девятнадцать случаев, когда убивали молодых латиноамериканок. Всем им было от семнадцати до двадцати пяти лет. По обвинению в четырех убийствах арестовали четверых. Пятнадцать дел так и осталось нераскрытыми, теперь это «глухари». Почерк во всех случаях одинаковый: жертвы изнасилованы, шеи сломаны.

– Если все убийства совершил один человек, то как его не поймали?

– Он очень избирателен, хорошо заметает следы. Правда, с той девушкой, которую нашел я, он не закончил. По-моему, его кто-то спугнул.

– Свидетелей, естественно, не нашлось.

– Лесли, вы вроде упоминали, что у Слейтера политические амбиции, что у него связи с денежной аристократией. Кто его знакомые?

– Юристы, застройщики и владельцы ферм.

– Конкретно владельцев ферм знаете?

– Слейтера видели на мероприятиях по сбору средств в пользу кампании Ричарда Бреннена, наследника семейного бизнеса. Очень крупного бизнеса.

– Кто он такой?

– Баллотируется в сенаторы от штата. Семья Бреннена владеет «Сан-Стейт фармз» уже несколько поколений. У них тысячи акров земли в трех округах.

– А штаб-квартира где?

– В округе Полк.

– Что вам еще известно о Бреннене?

– Это в основном информация из прессы: он самоуверен, харизматичен и богат.

– Если можно, узнайте о нем побольше, всю его историю, вплоть до первого класса.

– Хорошо, а вы чем займетесь? – уже мягче спросила Лесли.

– Сгоняю на экскурсию.

– Без значка далеко вас не пустят. Эти люди сделают так, что вас арестуют. Если не хуже. Будьте осторожны, Шон.

Я запил две таблетки аспирина просроченным апельсиновым соком. Потом хотел принять душ, но снова зазвонил телефон. Это был Ник.

– Разбудил?

– Нет, тебя опередили.

– В чем дело, приятель?

– Терпеть не могу похороны.

– Как я тебя понимаю… В общем, тут кое-кто терся у твоей лодки.

– Кто? Ты с ними поговорил?

– Их видела Ким.

– Что конкретно она заметила?