Впереди Том щелкает кнопкой, и салон заливает болезненный желтый свет.

– Кажется, все, – Том останавливается перед Крисом. Закатанные рукава привычной белой рубашки, на черных джинсах пятна от воды. – Подождем еще минут двадцать и поедем, если все нормально будет.

– Поедем сейчас, – хрипло просит Крис. – Я возьму пакет.

– Уверен? – холодная ладонь ложится на лоб. И Крис отчетливо чувствует, как чуть царапают кожу когти. И все это настолько дико...

– Скажи... – Хемсворт с трудом сглатывает, – если человек сходит с ума, он это осознает?

– Не знаю, – в глазах Тома мелькает озабоченность. – Что происходит, Крис?

– Я просто спросил, – Крис опускает голову.

– Ничего... – музыкант вдруг нагибается и целует куда-то в макушку. – Тебе просто нужно отдохнуть. Все будет хорошо, поехали.

И помогает пересесть на переднее сидение.

***

Когда Крис засыпает, безвольно склонив голову на грудь, Том снова притормаживает у обочины, тянется за курткой на заднее сидение, вытягивает из кармана обезболивающее. Некоторое время нерешительно вертит баночку в пальцах, а потом достает таблетку. Запивает водой и снова трогается с места.

Он должен быть в форме.

__________________________________________________

My chemical romance - The Sharpest Lives

Глава 26. «Трасса».

Асфальт мягко шуршит под колесами. За окном мелькают фары встречных машин, черные деревья, редкие столбики со светоотражателями. И Тому кажется, что он попал в мир призраков. В ту самую пугающую вселенную из детских снов, когда ты можешь только видеть, но не ощущать.

Веки наливаются свинцом. Чтобы приподнимать их снова и снова требуются, кажется, все силы, оставшиеся в измученном, лишенном отдыха организме. Даже тупая боль в спине и груди уже не отвлекает. Хочется лечь щекой на руль, закрыть глаза и отключиться.

Хиддлстон сжимает пальцы, а потом плавно давит на педаль тормоза, снова съезжая к обочине.

Так продолжаться больше не может. Нужно развеяться. Пройтись пару кружков вокруг машины, посетить придорожные кусты.

Том ставит нейтралку, дергает ручник и глушит машину. Бросает короткий взгляд на привалившегося лбом к стеклу Криса и осторожно, стараясь действовать как можно тише, приоткрывает дверь.

На улице прохладно. Если не сказать холодно. Изо рта, едва Том приоткрывает его, чтобы облизнуть губы, вырывается облачко пара. Хиддлстон хвалит себя, что надел куртку и трясет головой, прогоняя сон.

Не мешало бы сходить облегчиться.

Том подходит к краю обочины, оглядывается в поисках удобного спуска к лесополосе.

Находится он быстро и Хиддлстон делает осторожный шаг, отдающийся во всем теле глухой, уменьшенной таблеткой, болью. Он криво улыбается и, зачем-то помассировав пальцами спину, идет дальше.

Подходящее место находится почти сразу. Толстое дерево с шершавым стволом. Правда Том тут же зацепляется штаниной о какую-то ветку, но не сильно. Что уже может считаться победой над природной неудачливостью.

Возвращаясь к машине, Хиддлстон зло шипит сквозь зубы, ругая себя за глупую стыдливость. Можно ведь было не отходить далеко от машины и решить проблему на обочине. Но нет... понесло в лес. И следствием этой глупой идеи оказалась в кровь расцарапанная обожженная крапивой рука. А он-то наивный, думал, что ветка будет единственной бедой на сегодня.

От невеселых мыслей отрывает странный шорох. Словно кто-то неосторожно задел ветку. Том вздрагивает, замирает, весь обращаясь в слух. Отчего-то странный звук пугает. Хотя, казалось бы, что может случиться в пяти метрах от оживленного, даже ночью, шоссе? Но этот аргумент помогает слабо.

Подождав несколько мгновений, Хиддлстон делает следующий шаг. И снова этот шорох. Музыкант резко оборачивается на звук. Глаз успевает уловить только смазанную тень, но теперь Том уверен точно: он здесь не один.

Прошибает холодный пот, в ногах появляется противная слабость. Пальцы трясутся. Том закусывает губу и ускоряет шаг. А потом и вовсе срывается на бег. Ветка попадает по щеке, оставляя на коже очередную царапину.

А преследователи уже не таятся. Их много – слышно по легким шуршащим шагам, какому-то скрежету.

Том бросает короткий взгляд вправо и испуганно вскрикивает: на него, не мигая, смотрят два желтых внимательных глаза.

И как только он осознает это, то этими желтыми светящимися, словно угли огоньками наполняется весь лес. Тяжелое дыхание срывается с губ, а до дороги все те пять метров, что и были. Словно он не сделал ни шагу.

Почему они не нападают?!

И холодное прикосновение к руке. Словно...

Том сорвано орет и в ужасе прижимает руку к груди, ускоряя бег. В глазах уже черные круги, в висках стучит кровь.

И вот она, трасса. Пустая. Ни огня. Только одиноко стоящий фольксваген с огоньком лампочки внутри, освещающей смутный силуэт Криса.

И Том вдруг понимает, что это не за ним. Крис. Вот кто цель.

Он не знает, откуда пришло это осознание, но преследователи, похоже, тоже чувствуют это. Над пустой дорогой раздается поистине жуткий кладбищенский вой. И все они разом бросаются к Тому, беспомощно прижавшемуся к двери с пассажирской стороны.

Гротескные уродливые фигуры, освещенные слабым лунным светом, выглядят кошмарно. Желтые глаза горят, словно угли. И этот вой... Скрежет когтей по асфальту. Хлопанье крыльев.

Хиддлстон коротко истерично оборачивается и встречает шокированный полный ужаса взгляд Криса.

А орда наступает. Угрожающе-низкий рык, шипение. Они подступают медленно, понимая, что некому их остановить.

– Этого нет... – шепчет Том, вцепляясь пальцами в холодный металл двери. – Это бред...

И замогильный хохот, вперемежку с клекочущим рыком.

Хемсворт, кажется, дергает ручку двери, чтобы выбраться, но Том всем телом прижимается к машине, не давая этого сделать.

И сил хватает только на то, чтобы хрипло выкрикнуть:

– Вруби свет!

Дорогу, словно разрывая мутную пленку, освещает теплый яркий свет. А Том орет, делая шаг к замершим на месте тварям:

– Никто не подойдет к машине!