– Да, наверное, я играл тогда ее, – Хиддлстон поджимает губы, видимо, вспоминая. – Она очень красивая. Я еще ребенком ее выучил.
Холодная ладонь накрывает пальцы Хемсворта. Как-то несмело, почти невесомо. Будто Том боится, что Крис отдернет руку.
– Мы на месте, – голос водителя разбивает тонкую атмосферу.
– Мы будем через полчаса, – Крис закусывает губу, когда Том отдергивает руку и открывает дверь, удостоверившись зачем-то, что сзади нет машин, хотя на полупустой больничной парковке проверять это нет никакого смысла.
Дежурный хирург-травматолог принимает их сразу. Крис заходит в кабинет вместе с Томом, а тот почему-то даже никак не комментирует этот поступок Хемсворта.
Они здороваются с врачом, Том объясняет, что неудачно упал с лестницы, а Крис молча сидит на банкетке, сверля взглядом пол. Снова накатывает неприятное чувство вины, смешанной со стыдом.
– ...а вы? – голос врача вырывает из прострации.
– Я? – глупо спрашивает Хемсворт, поднимая глаза. – Простите, я не...
– Это мой двоюродный брат, – Том улыбается своей открытой немного детской улыбкой. – Он помог мне доехать, у меня голова кружилась. Наверное, легкое сотрясение.
– С такими синяками наверняка. – Врач качает головой и кивает Тому на кресло, – Садитесь. Я зашью рассечение и обработаю остальное.
Хирург работает быстро. Он управляется как раз за те самые полчаса, что Крис просил подождать таксиста.
Накладывает марлевую салфетку, фиксирует пластырем. Обрабатывает синяки на лице Тома каким-то странным прозрачным составом, что-то записывает в карте.
А когда они уже уходят, говорит вслед:
– Будьте аккуратней, мистер Хиддлстон, с вашим сотрясением вообще хорошо бы полежать несколько дней. И я выписал вам рецепт на обезболивающее, хорошо бы вам сразу купить его.
– Я учту, – Том улыбается снова. – Спасибо вам.
– До свидания, – Крис, перед тем, как затворить дверь, улыбается тоже. Этот средних лет доктор произвел на него приятное впечатление, и настроение отчего-то сразу поднялось.
А еще улыбка Тома. Он улыбался по-настоящему. Так, как Крис не видел давно.
Обезболивающее они покупают здесь же, в больничной аптеке. Крис настаивает, чтобы Том выпил сразу; ему кажется, что еще немного, и Хиддлстон просто упадет. Тот насмешливо улыбается, но просьбу выполняет.
***
В аэропорт, как и ожидалось, они приехали заранее. Регистрация на посадку еще не началась, и им осталось только усесться в зале ожиданий.
– Мне не больно, – вдруг тихо и почти удивленно выговаривает Том. – Даже спина больше не болит. Спасибо.
– Я бы поцеловал тебя, – Крис улыбается. – Но могу только сказать о том, как мне хочется это сделать.
– Я в туалет, – Хиддлстон поднимается. – Тебе не нужно?
– Как раз думал об этом, – кивает Крис и тоже встает.
И ему отчего-то думается, что на регистрацию они придут последними.
___________________________________________________________________
И.С. Бах – Сицилиана (Флейта, обязательно B-dur)
Глава 24. «Sir Orhideea».
– Я больше не позволю делать это со мной в туалете, – Том облизывает припухшие губы и откидывается в кресле.
– Не позволишь что? – Крис скользит ладонью по бедру музыканта. – Трахать тебя в туалете?
– Тише! – Хиддлстон вздрагивает и бросает косой взгляд на соседние кресла. – Ты словно с другой планеты сегодня.
– Просто хочу тебя, – Крис осторожно гладит спину Тома, а потом проскальзывает ладонью за пояс его штанов. Проталкивает пальцы вниз, скользит по влажной ложбинке меж ягодиц, задевает все еще слегка расслабленный вход.
Музыканта прошивает судорога. Он выгибается в кресле, вцепляется побелевшими пальцами в подлокотники. Тяжело сорвано дышит.
– Крис...
– Нравится? – Хемсворт чувствует, как в голове плывет, от какого-то безумного, почти болезненного возбуждения. Словно голод.
– Контролируй себя, – хрипло выдыхает Том, перехватывая его запястье. – Ты чувствуешь мое возбуждение и свое одновременно. Ты должен это понимать.
– Я понимаю, – Крис почти задыхается. – Но я...
Ему до дрожи хочется впиться сейчас во влажные припухшие губы музыканта, запустить ладони под тонкую ткань его рубашки, сжать меж пальцев острые вершинки сосков и почувствовать, как Том выгибается навстречу, стонет сладко...
А тот вдруг крепко обхватывает его запястье и замирает. И Хемсворта словно обдает холодом, возвращая контроль над взбунтовавшимся телом. Теперь он, по крайней мере, может четко видеть окружающие предметы.
– Лучше? – почти равнодушно интересуется Том, разжимая пальцы.
– Что ты сделал? – Крис озабоченно вглядывается в его бледное лицо.
– Просто заставил себя успокоиться, – Хиддлстон пожимает плечами. – Более-менее.
– Прости, – виновато выговаривает Крис. – Обезболивающее еще действует?
– Все нормально, – музыкант как-то неестественно улыбается. – Я просто немного устал.
– И когда перестало? – на душе становится муторно. – Ты должен был сказать.
– Тебе не стоит волноваться об этом, – Хиддлстон прикрывает глаза. – Правда, Крис. Мне было хорошо.
– Я люблю тебя, – тихо говорит Крис, накрывая ладонью руку Тома. В салоне уже притушили свет, как это обычно бывает на ночных перелетах и можно больше не беспокоиться о любопытных взглядах.
– Я знаю, – Том тепло, чуть по-детски улыбается. – Я тоже.
***
У него черные крылья. Перепончатые крылья, сложенные за спиной. На худом обнаженном теле засохшие пятна крови, какие-то шрамы. Черные волосы, слипшиеся на концах, растрепаны, торчат в разные стороны.
– Том? – неуверенно выдыхает Хемсворт, делая шаг к неподвижно стоящему существу.
– Том, – повторяет оно голосом музыканта. И оборачивается. На Криса смотрят два залитых чернотой глаза. – Ты пришел ко мне, Крис. Я ждал.
