Ни телефона, ни примерного адреса... И Крис снова смеется, зажимая ладонями виски. Даже если бы хоть что-то из этого было. Что бы он мог сказать?
«Привет, Том. Прости, что трахнул тебя и выставил из дома»? Или так: «Том, я сожалею, что так вышло. Я люблю тебя»?
Бред. Безумие. Идиотизм.
Но что еще можно сказать едва знакомому человеку, разрушившему все, во что он верил?
И Крис четко осознает: именно так сходят с ума. Он ведь... Он врет, называя Тома чужим. Тогда, когда Крис в первый раз прикоснулся к полураскрытым прохладным губам англичанина, это перестало быть правдой. Словно тот невозможный, абсолютно нелогичный поцелуй что-то скрепил. Что-то такое, что скрепляют не люди...
Если бы только хватило тогда смелости. Если бы не отвернулся трусливо, пропуская Тома к двери...
***
Та неделя, что пошла с момента возвращения в Лондон, пролетела, словно один день. С Томом так всегда бывало, едва он возвращался домой. Серое небо, серые деревья, серые люди... Все было серым. Бесцветным. Для него.
Как в тот день, когда он узнал, что болен.
Вопиюще белые стены кабинета, блеск каких-то странного вида аппаратов... И внимательные бесцветные глаза врача, который называет его «Том».
Естественно. Хиддлстон, пожалуй, не знает о своем теле и половины того, что знает этот седой мужчина.
– Том, мы вынуждены сообщить результаты исследования именно вам, простите. Ваши родственники...
– У меня никого нет, я в курсе.
Он знал, что ему скажут. Знал. Но готов не был. И поэтому, когда прозвучало слово «рак» перед глазами все поплыло. Именно в этот момент зрение стало будто черно-белым. А врач все говорил... Словно хотел добить этим страшными словами.
– Злокачественная опухоль... максимум год...
Предложения поступают в сознание урывками. Пронизанный болезнью мозг, словно нарочно вычленяет самое страшное...
Но сил хватает, даже на то, чтобы нервно улыбнуться и не потерять сознание прямо здесь. Том дрожащими онемевшими пальцами вытирает из-под носа тонкую струйку крови и говорит:
– Понятно.
Словно выслушал надоедливого рекламного агента.
А других слов просто нет.
«За что»? «Почему я»? «Неужели это нельзя вылечить»?
Все это чушь. И поэтому Хиддлстон просто еще раз кивает на слова врача о том, что ему жаль и сухо интересуется о дальнейшем распорядке своей жизни.
Выслушивает рекомендации, получает длинный список препаратов, которые должен принимать...
– Думаю, через некоторое время все это перестанет действовать, – человек в белом халате смотрит равнодушно, словно с к в о з ь... И Том не винит его. Скольким людям на этой неделе он говорил подобное?
– Вам нужен будет присмотр, Том. А так как у вас никого, я мог бы предложить стационар здесь. Подумайте над этим. Я не настаиваю, но...
– Я согласен, – Том невежливо перебивает врача, – мне здесь нравится.
Еще несколько малозначащих фраз, дата следующей консультации, рукопожатие и хлопок двери.
Том медленно идет по серому коридору, глупо разглядывая серых людей. Мыслей нет, они словно искрошились в серый прах, который развеял сухой ветер.
Что теперь может иметь значение?
___________________________________________________________________
Последняя глава такого характера. Просто захотелось получше раскрыть персонажей. Да и все это довольно важно, перед лицом последующих событий.
Глава 9. «Посетитель».
В жизни иногда случается так, что наступает момент, когда ты уже не в силах не то что проанализировать – понять происходящее. Вместить в себя то, что творится вокруг. Но это еще полбеды. Самое жуткое, что никто не замечает кошмара, в котором ты тонешь. Не видит и не хочет увидеть. Просто... не чувствует.
В общем-то, теперь Крис прекрасно понимал, что чувствовал Том, выходя на сцену в своем вопиюще элегантном костюме.
Им было плевать. Всем. Они видели не Тома. Они видели костюм с флейтой. И теперь... Хемсворту казалось, что он попал в чей-то дурной сон.
Видения, что приходили, заставляя вспоминать раз за разом ту нелепо-прекрасную ночь, сменились чем-то невообразимо жутким. Неподдающимся объяснению.
Крис словно проживал чужую жизнь. День за днем. Правильней будет сказать «ночь за ночью»... Но кого теперь волнует правильность? Кого она может волновать, когда теряешь счет времени, изгибаясь от боли то на больничной кровати, то на металлическом столе под сводами какого-то мрачного зала?
А потом звенит будильник, вырывая из пучины кошмаров и боли. И ты должен как ни в чем не бывало умыться, одеться, завести свою машину и с улыбкой на лице явиться в офис, разгребать никому - к черту - ненужную работу... Раньше все было иначе. Но... это было раньше. А теперь... теперь «не раньше».
Крис смеется своему каламбуру, пытаясь хоть как-то разнообразить свои мысли. Но выходит довольно жалко, и Хемсворт бросает затею. Все равно сегодня его ждет очередная порция виски и новый кошмар. Чужой кошмар.
Или... не чужой?
Крис отшвыривает папку с черновиком, пока так и непрочитанной статьи, метя на журнальный столик. Но позорно промахивается, и листки, шурша, разлетаются по всему кабинету.
Хемсворт зло улыбается, злорадствуя самому себе. И встает, чтобы собрать материалы. И вот тут... Тут случается это.
Дверь по-хозяйски распахивается, и в дверном проеме черной тенью, будто проявляется высокая худощавая фигура. Приятного вида пожилой мужчина даже не смотрит. Он сканирует своим холодным оценивающим взглядом. И Хемсворт испытывает давно забытое чувство неловкости и какого-то леденящего страха...
– Крис Хемсворт?
И голос у посетителя под стать взгляду. Сухой и... страшный. Именно такое слово первым приходит в голову. Но у Криса хватает выдержки развалиться в кресле, с ленивым вызовом глянуть в черные глаза пришедшего и с наигранной вежливостью спросить:
– Вы по записи? – Хемсворт тщательно следит за своей интонацией. Нужно, чтобы она была хозяйской.
