– А я и не знал, – иронично тянет Том. – Надо же, Крис. Ты раскрыл мне глаза.

– Прости, – Крис прижимается к искривленным в усмешке губам. – Я не хотел так говорить. Он и правда был здесь. Угрожал. Моя мать в больнице, ее машина сбила. Том, я не знаю, что делать... Просто не хотел тебя напрягать всем этим. Ты ведь...

– Ты поедешь к ней? – Том отстраняется, откидываясь на подушку.

– С ней мой брат. Он проследит...

– Как бы с ним тоже чего ни случилось, – мрачно говорит англичанин, прижимая пальцы к виску. – Я серьезно испортил тебе жизнь, Крис. Я и правда заслуживаю смерти.

Крис закусывает губу, чувствуя, как подкрадывается мерзкое чувство безысходности.

– Не говори так, Том, – просит он. – Только не ты.

Хиддлстон только невесело болезненно улыбается, прикрывая глаза.

– Ты же видишь, Крис, как все получилось. Мое существование приносит только боль. Суди сам: ты потерял работу, у тебя проблемы с семьей, тебя преследует перманентный кошмар, из которого нет выхода... Бросишь ты меня, или нет – это уже не важно. Ведь твои родные умрут, Крис. Все. Один за другим. За эти семь дней. А ты будешь смотреть на это и ничего не сможешь сделать. Как было и со мной когда-то. И единственное, что тебе останется – возненавидеть меня.

Хемсворт судорожно мотает головой, сжимая худые плечи музыканта.

– О чем ты говоришь, а?! – Крис наклоняется совсем близко, сцеловывает с виска Тома испарину. – Как я смогу тебя ненавидеть?!

– Так все и будет, – Том все никак не перестает улыбаться. – Когда твоя мать умрет, ты вспомнишь мои слова. Но сделать ничего с собой не сможешь. Ты уже сейчас ненавидишь меня за эти слова, – музыкант с усилием проводит ладонью по лицу, словно стирая какое-то выражение. – Так что...

– Я не знаю, что мне делать, Том... – Крис тяжело опускается на край кровати. – Даже близко не представляю.

– Если бы я мог чем-то помочь... – Хиддлстон словно осторожно касается ладони Криса. – Но ты сам видишь. Крис, я... Я теперь не уверен ни в чем. Я боюсь. И смерти, и боли... Я ведь обычный человек, что бы они ни говорили. Эти способности – мое проклятие. Я слаб для них, наверное. Если бы они достались кому-то другому... Может, он бы и сумел направить эту силу против них. А я... Я слабый.

Том осекается, прижимая ладони к вискам. Зажмуривается, закусывает губу, явно пытаясь сдержать стон.

– Погоди, – Хемсворт накрывает ладонями побелевшие пальцы Тома. – Что значит «направить против них»?

Музыкант долго молчит, тяжело дыша, а потом начинает тихо говорить:

– Такие как я рождаются раз в пятьсот с чем-то лет. И каждый раз их брала в оборот вот эта организация. Но, как ты видишь – безуспешно. И именно их заслуга, что мы пока ходим по земле. Те люди могли противостоять. Их готовили специально. Их семьи. Они вели подсчет и точно знали, в каком году родится такой ребенок. Этих детей учили, поддерживали... А в двадцатом веке знания были утеряны. Старейшин уничтожили, стерли с лица земли тех, кто знал хоть что-то. И вот... – Том натянуто усмехается, – родился я. В семье алкоголика и школьной учительницы. Отец настаивал на аборте, но мать... Она была слишком религиозна, – вот теперь Хиддлстон издевательски смеется. – А ведь меня могли просто пустить на биоматериал. Со всеми моими хвалеными талантами. И Они бы обломились.

– Послушай... – Крис тяжело сглатывает, боясь поверить в только что сказанное. – Том. Почему ты раньше не сказал об этом? Ты ведь мог прекратить все это! Мог уничтожить их! Остановить!

– Нет, Крис... – музыкант говорит едва слышно, с трудом складывая слова сухими губами. – Я бы не смог. Я не для этого. Во мне слишком много страха... Ты ведь сказал, что я трус... Я разозлился, да. Но ведь ты был прав. Я понимаю теперь. Ты можешь уйти... Я все равно не принесу больше никакой пользы. Не хочу ничего... – слова становятся все менее связными. Из уголков помутневших от боли глаз катятся крупные слезы. – Крис... я правда... ничего не могу... Прости...

– Тише... – Крис приглаживает спутанные волосы музыканта, целует мокрое от пота лицо, – тише. Все хорошо. Я понимаю. Давай позовем доктора?

– Нет... Крис! Останься! Не уходи! – истерично выкрикивает Том, вцепляясь в предплечья Хемсворта. – Пожалуйста... Вокруг огонь, видишь? Мне жарко, Крис!

– Я знаю, Том. Я знаю, – Хемсворт судорожно озирается в поисках воды. – Хочешь пить?

– Я хочу мою флейту, – умоляюще шепчет музыкант, сжимая руку Криса, - пожалуйста...

– Да, хороший. Тише... – Хемсворт и сам не знает, почему так называет Тома. Так его утешала мать, когда Крис заболевал, – я принесу ее, не волнуйся. Ты уснешь, и тогда я съезжу за ней.

– Крис... – Хиддлстон судорожно сглатывает, – Крис, я... Меня скоро не станет. Ты же видел снимки... Я хочу, чтобы ты знал: все что я говорил, насчет твоих чувств... Я так не считаю. Я просто этого очень боюсь... Меня ведь... – сухие губы едва двигаются, и Хемсворт наклоняется совсем близко, запускает пальцы в отросшие черные волосы, рассыпавшиеся по подушке, осторожно поглаживает, боясь причинить еще большую боль, чем есть, – меня никто не любил просто так, не из-за моих способностей... Крис... – Том вдруг захлебывается шепотом, дергается, пытаясь вцепиться пальцами в виски.

Хемсворт прижимает исхудавшее тело к постели, фиксирует тонкие запястья Тома над головой и прижимается к искаженным от боли, потрескавшимся губам.

Сердечный ритм зашкаливает, все аппараты, которыми буквально обставлена койка нервно пищат, перемигиваются красным.

В коридоре слышится шум, топот... В палату врывается целая бригада врачей и медсестер. Криса оттаскивают от постели, выталкивают в коридор и захлопывают дверь.

– Вам лучше уйти, – говорит молоденькая медсестра, – не стоит вам здесь стоять.

И Крис кивает, отходя в сторону. Чем он может помочь? Разве что тем, что съездит домой к Тому, заберет флейту... А еще...

Крис решительно сдергивает с вешалки, что стоит при входе, свою куртку и почти бежит по коридору.

Он должен встретиться с Ними. Прощупать почву. Соврать чего-нибудь. Пусть Том и против, но разве есть другой выход? Он уговорит его согласиться. Уговорит. Заставит, если нужно.

Когда Крис выходит в промозглое утро – первое за что зацепляется взгляд – черный, похожий на хищного зверя, лимузин, нагло стоящий ровно напротив входа в больницу.

_______________________________________________________________

30 Seconds To Mars – L490

Глава 16 «Домой».

В салоне темно. Пахнет чем-то приторно-сладким. И тишина. Напряженная вязкая тишина. Первым ее нарушает Крис. Он просто больше не в силах молчать. Слишком много страха, боли, ненависти. Все это сплелось в клубок и жжет изнутри. И надорванный голос Тома, когда тот умолял принести флейту.