К Тому смазанной тенью прыгает уродливое создание, похожее на большую собаку с хитинистыми накладками на спине. С оскаленной пасти хлопьями падает пена. Хиддлстон с испуганным обреченным криком отшатывается, по-дурацки взмахивая руками. И шокированно разглядывает валяющую у ног тварь, с разорванной, словно когтями, глоткой.

Раздается испуганный визг, клекот. И толпа монстров вдруг подается назад, отступая на почтительное расстояние. А Том, хватая ртом воздух, разглядывает свои окровавленные пальцы, заканчивающиеся загнутыми черными когтями.

И полный какого-то благоговейного страха голос Криса за спиной:

– У тебя крылья...

– В машину, – Том не оборачивается. – Быстро.

Хлопок двери и тишина.

– Если кто-то из вас посмеет коснуться этого человека, – Хиддлстон делает шаг к безмолвной темной массе тварей, замершей без движения, – я сам убью покусившегося на его жизнь. А теперь – прочь.

И свора с негромким шелестом растворяется во тьме, возвращая миру краски. На шоссе снова появляются машины, тусклый фонарь в отдалении загорается своим белесым болезненным светом.

А Том оседает на землю, пряча голову в колени. Все тело бьет крупная дрожь.

– Этого не может быть... – губы сами проговаривают бесполезную мантру. – Этого нет...

Пальцы, измазанные черной густой влагой, абсолютно обычные.

А потом кто-то мягко обнимает со спины, прижимает к груди. Теплые губы прижимаются к виску. И Том чувствует, как в глазах становится горячо и влажно. Из груди вырывается нервный испуганный, детский какой-то всхлип, и Хиддлстон, резко обернувшись, утыкается лицом в грудь Хемсворта, совершенно не по-мужски захлебываясь слезами.

***

Крис осторожно прижимает к себе худое холодное тело музыканта, гладит ладонями по спине, пытаясь унять дрожь. Шепчет на ухо какие-то успокаивающие глупости.

А Тома трясет. Он захлебывается слезами, вцепившись в Хемсворта так, словно боится, что тот исчезнет. Пытается что-то выговорить, но выходят только невнятные всхлипы.

Крис осторожно отнимает его руку от своего плеча и целует трясущиеся пальцы, измазанные какой-то черной густой субстанцией. Греет дыханием.

– Все кончилось, слышишь? Ты прогнал их всех, – слова звучат глупо, но что сказать еще Крис не знает. – Давай в машину, не нужно сидеть на земле.

– Что это, Крис?! – Том всхлипывает. – Я словно... Это был не я! Я знал, что сильнее! Я мог убить их всех!

– Том, давай сядем в машину, тебе холодно, – Хемсворт не знает что ответить, поэтому просто тянет музыканта наверх, помогая подняться на ноги. – Там ты мне расскажешь.

А перед глазами стоит черная во тьме фигура с огромными распахнутыми крыльями за спиной. И слышится четкий холодный голос:

– А теперь – прочь.

В салоне музыкант слегка успокаивается. По крайней мере, трясет его уже немного меньше. Крис вытирает его испачканные ладони влажной салфеткой – Том, после того, как Криса стошнило, положил их в бардачок. А что сказать не знает. Но молчать нельзя. Иначе шок у Тома может перерасти во что-то более серьезное. Но только он открывает рот, как Том тихо спрашивает:

– Тебе лучше?

А Крис вдруг понимает, что симптомов гриппа больше нет. Ни головной боли, ни тошноты, ни противного душного жара, мешающего дышать.

– Лучше, – Хемсворт кивает. – Гораздо. А ты...

– Ты же видел все это, – Том говорит почти неслышно. – Чем я был?

– Твои крылья – не мой глюк, – Крис заставляет себя улыбнуться. – Ну, или мы сошли с ума вместе. Та тварь бросилась на тебя, и ты... Ты просто взмахнул рукой – и она упала. А крылья... Они огромные. Черные.

– Я такая же тварь, как и они, – музыкант бросает взгляд в окно. – Только, наверное, еще хуже, раз они испугались. Я не знаю... Я словно потерял себя тогда. Как если бы... Я просто знал, что делать. А потом... – Том как-то беспомощно замолкает и опускает голову.

– Ты спас нас, – Крис притягивает его к себе. А потом мягко целует в плотно сжатые влажные губы. Нажимает, прося впустить. И Хиддлстон приоткрывает рот, чуть запрокидывая голову. Крис запускает пальцы в его волосы на затылке, зарывается в мягкие пряди.

Поцелуй получается неровным, потому что Тома все еще трясет, но нежным. Крис скользит ладонью по груди музыканта, по животу, гладит мягкими круговыми движениями. Он помнит, что именно прикосновения к животу успокаивают Тома лучше всего. А потом соскальзывает за пояс брюк. Забирается под белье. И Том дергается, вскидываясь:

– Ты что? – в его голосе непонимание. – Сейчас не...

– Тебя надо успокоить, – Хемсворт целует музыканта в шею, туда, где бьется под кожей пульс. – Это нужно.

– В машине?

– Такого у нас еще не было, – непристойно улыбается Хемсворт. – Тебе понравится, обещаю.

Том медлит секунду, а потом расслабляется. И виновато шепчет:

– Я не... Мне будет тяжело сейчас. Я могу... – он мнется, – могу потом помочь тебе... могу взять...

– Тише, – Крис расстегивает штаны Тома. – Ты ничего не будешь делать. Просто закрой глаза.

И Хиддлстон слушается. Прикрывает припухшие веки, откидываясь на спинку сидения. А Крис ласково целует музыканта в губы, ритмично лаская уже твердый член.

В штанах тесно и жарко. Но попросить Тома...

Вместо этого Крис просто склоняется над его бедрами и обнимает губами аккуратную головку. Хиддлстон всхлипывает, дергается, пытаясь отстранить. Но Крис не дает ему шевельнуться. Только берет глубже, заставляя музыканта глухо застонать.

Том кончает быстро. Весь напрягается, выгибается, вцепляясь в плечо Хемсворта.

Крис проглатывает, вылизывает, собирая все, до капли. А потом, пошло улыбаясь, комментирует:

– Даже салфетки не понадобились, видишь? А ты не хотел.

Но Том не реагирует на тон. Он обнимает Хемсворта за шею и выдыхает в самые губы:

– Спасибо.

Его больше не трясет.

А потом Хиддлстон просто сползает вниз, дергает молнию на джинсах не успевшего вставить и слова Криса и берет сразу до половины. Сжимает губами, ласкает языком. И пропускает еще дальше. Так, что головка касается упругой слизистой горла.

Этого Хемсворту хватает с головой. Он кончает, давясь воздухом, пытаясь не дергаться, чтобы не доставить еще большего неудобства Тому.