Поэтому, не пускаясь в объяснения, он взял веревки, прикрепленные к краям паруса, и велел протащить их вдоль борта к корме.
Здесь, где находилась пробоина, распорядился подтащить парус под днище.
На это пришлось затратить кучу времени. При этом струг угрожающе клонился и черпал воду, наверно, если бы не привязанные бочки, то судно давно бы ушло под воду.
Но Ратише некогда было рассуждать на эту тему: по пояс в воде, он натягивал заиндевевший парус на пробоину.
Наконец ему показалось, что парус лег точно на пробоину, чтобы убедиться в этом, он погрузился с головой в воду и открыл глаза.
Сквозь зеленую воду он увидел заслонившее пробоину белое пятно.
Это ему и надо было.
Вынырнув из воды, Ратиша прикрепил парус веревками к борту так, чтобы он не сдвигался, и дрожащим голосом велел всем вычерпывать воду из судна.
А чтобы не было сомнений в его распоряжениях, схватил попавшийся под руку шлем и стал выплескивать за борт воду.
Посмотрев на него, Гостомысл также начал вычерпывать воду. А следом за ним взялись вычерпывать воду и остальные.
Это принесло двойную пользу, с одной стороны люди согрелись, с другой стороны, край борта корабля сначала поднялся немного над водой, а затем в корабле стала убавляться вода.
Это подняло дух всех, и работа пошла скорее.
Работа разогрела Гостомысла, и от его мокрой одежды пошел парок, но и устал он также так, что по мере того, как уходила вода, опускался на колени, чтобы не упасть.
Заметив это, Ратиша, тронул его плечо.
— Князь, передохни: выпей медовухи из фляги, там вроде немного осталось, а потом полежи на сухом месте, теперь мы справимся без тебя.
Гостомысл мотнул головой и сказал:
— Не могу.
— Что? — спросил Ратиша.
— Не могу встать, — сказал Гостомысл.
Ратиша помог ему подняться и провел к мачте, там уложил его на сухое место и поднес к губам Гостомысла свою флягу.
От вина Гостомысл немного пришел в себя.
В судне было почти сухо, воды не больше, чем по щиколотку. Разумеется, сквозь парус немного воды в лодку все же просачивалась, но теперь ее не сложно было вычерпывать.
Облака на небе побежали, словно испуганное стадо, и волны принялись раскачивать струг, пока осторожно, как колыбель с ребенком.
— Вовремя, — сказал Гостомысл.
— Вовремя! — подтвердил Ратиша и громко объявил: — Теперь мы можем идти домой.
Глава 71
Нево-озеро осенью опаснее поднятого из берлоги медведя. В любой момент может налететь буря и разбить в щепки любое крепкое судно, не то что покалеченный струг, на котором Гостомысл пытался вернуться в Корелу.
Остаток дня и всю ночь никто на судне не сомкнул глаз.
Ратиша сидел у рулевого весла. Гостомысл стоял на носу в дозоре.
Остальные без отдыха гребли веслами.
Когда не гребли, вычерпывали воду из корабля, — вода просачивалась сквозь ткань, и таким образом вода в ладье постоянно держалась на уровне колена. От усталости к утру на судне никто не стоял на ногах.
Но, видно, боги благоволили к Гостомыслу и его дружине: сильной бури ночью не случилось и корабль не утонул.
А как только в небе загорелась заря, Ратиша увидел на западе скользящее по воде что-то розовое, напоминающее плавник большой рыбы.
— Князь, парус на западе! — подал он сигнал.
Все обратили свой взор на запад.
Гостомысл подошел на корму.
— Вижу корабль, — сказал Ратиша.
Гостомысл вгляделся в горизонт, затем пробормотал:
— Там действительно судно, и их два. Кто бы это мог быть?
Ратиша предположил.
— Может, из Корелы выслали помощь?
Гостомысл покачал головой и сказал:
— Стоуму не было приказано высылать нам навстречу корабли, и даже, если бы он выслал, то был бы один корабль.
— Но ведь до Корелы недалеко. Хотя... Хотя мы находимся где-то посредине Нево-озера. Тут кто угодно может быть, — проговорил Ратиша.
— Нет. Тут могут быть только даны! — сказал Гостомысл.
— Думаешь, они послали за нами погоню? — спросил Ратиша и почувствовал на сердце холодок.
— Если они узнали, что мы разбили их отряд, то должны были послать, — сказал Гостомысл.
Ратиша бросил обеспокоенный взгляд на приближающиеся корабли.
На корму пришел Девятко с вопросом:
— Князь, что будем делать?
Гостомысл окинул его удивленным взглядом: Девятко всегда отличался нарядным видом, а сейчас он был испачкан и измят. Лицо — словно у испуганного суслика.
— Как что делать? Будем драться! — твердо проговорил Гостомысл.
В глазах Девятко метнулась паника.
— Но нас мало! Нас перебьют. Лучше будет сдаться, — сказал он.
— Нет! — сказал Гостомысл.
— Но нас перебьют в одно мгновение, — сказал Дсвятко.
— Зато погибнем с честью, — сказал Гостомысл и с подозрением уставился на Девятко. — Боярин, а ты почему здесь? Почему оставил свое место за веслом?
— Я боярин... — гордо сказал Девятко.
Гостомысл перебил Девятко:
— Мы все воины. Поэтому иди к своему веслу и греби. А случится сеча, бейся изо всех сил.
Девятко, что-то бормоча себе под нос, ушел, и Гостомысл и Ратиша проводили его долгим взглядом.
— Им надо и в самом деле перед боем дать отдохнуть. Иначе будут, как вареные куры — меч не осилят поднять, — заметил Ратиша.
— Да, — согласился Гостомысл и громко отдал приказ: — Прекратить грести! Весла из воды! Всем готовиться к бою!
Послышался деревянный стук, — гребцы втянули весла в струг.
Гостомысл обратился к ним с короткой речью:
— Друзья, слушайте меня!
Все подобрались ближе к князю.
— Мы находимся в открытом море; наше судно разбито; мы починили его, хотя и не имели надежды доплыть до Корелы, ставшей нам родным домом; но теперь нам грозит новая опасность — нас догоняют даны. Нас мало, но мужайтесь, потому что лучше умереть с честью, чем отдаться в руки врагу, — сказал Гостомысл.
— Умрем с честью! Веди нас, князь, на битву! — послышались нестройные голоса.
Неизвестные ладьи уже были довольно близко, но пока разобрать знамена на мачтах было невозможно.
— Приготовить луки и стрелы! — отдал приказ Гостомысл.
Воины взяли луки и направили их в сторону приближающихся ладей.
Разумеется, два боевых судна, когда намереваются напасть, заходят с бортов, чтобы распылить силы обороняющихся.
Эти суда также еще издали наметились зайти с бортов корабля Гостомысла, что свидетельствовало об их враждебных намерениях.
Взгляд Гостомысла случайно упал на мачту своего корабля и он возмущенно воскликнул:
А где наше знамя?
Ратиша схватил знамя, лежавшее рядом с ним в сухом месте, сунул сверток за пазуху и, подбежав к мачте, полез к ее верхушке.
Добравшись до верхушки мачты, он привязал концы знамени к мачете, расправил его, и над полуразрушенным судном распростерся стяг цвета утреннего солнца.
С верхушки мачты он первым разглядел на мачтах атакующих ладей знакомые знамена.
— Эге-гей! Это варяги-солевары! — радостно закричал Ратиша и, держась ногами за мачту, замахал руками.
У варягов основные торговые пути были проложены на юг, к грекам. Но иногда их суда появлялись в Нево-озере: в Кореле они обменивали соль на меха. Ходили купцы солеваров и в северные моря. Хотя нужных товаров у викингов почти не было. Кроме, пожалуй, главной ценности — золота, которое викинги добывали во время своих походов. Им и расплачивались викинги за меха и продовольствие.
Хотя варяги и были словенами, и признавали верховенство словенского князя, и платили ему дань, однако народ в их торговых дружинах собирался лихой, запросто могли и своего ограбить, поэтому Гостомысл не стал расслабляться.
Вскоре варяги подошли ближе, и с их ладей приветственно замахали руками.
Гостомысл приказал опустить луки. Еще через некоторое время ладьи остановились на расстоянии полусотни шагов от струга.
На ближней ладье у борта появились люди в богатой одежде.