Ратиша даже раскрыл рот, удивляясь необычной учтивости молодого князя.

Гостомысл продолжал:

— Поэтому, если вас не обидит ожидание, дайте мне немного времени, чтобы одеться.

— Нас твоя одежда, князь, не смущает, настоящего воина украшает любой вид, — сказал Храбр.

Умный Стоум перебил своего товарища:

— Господа, дело у нас срочное, но князю действительно надо бы одеться.

— Спасибо, господа, —- проговорил Гостомысл и спрятался в комнате.

Пока одевался, размышлял над тем, зачем так срочно пришли бояре. В голову приходила мысль о неожиданной вылазке разбойников. Поэтому Гостомысл оделся быстро.

Взглянув на себя в зеркало, Гостомысл громко проговорил:

— Ратиша, пригласи господ бояр в комнату.

Храбр, Вячко и Стоум вошли в комнату.

Гостомысл стоял у окна, одетый в парадный наряд и румяный.

— Присаживайтесь, господа, — пригласил он и сел в кресло у стола.

Бояре сели на лавки. Ратиша стоял у двери, взъерошенный точно воробей после драки, ожидая дальнейших распоряжений.

— Ратиша, присядь с нами, — сказал Гостомысл и пояснил боярам: — Ратиша — мой лучший друг, он возглавляет молодую дружину.

Храбр пожал плечами. Вячко сохранил бесстрастный вид. Стоум слегка улыбнулся.

Теперь Гостомысл обратился к боярам:

— Так какое у вас срочное дело, господа?

Храбр взглянул на Стоума.

— Стоум, говори. У тебя лучше это получается.

Стоум, кивнул головой и начал говорить:

— Прости, князь, мы потому тебя разбудили так рано, но что-то неладное в нашей дружине творится.

Гостомысл насторожился.

— И что же вызвало вашу тревогу?

Стоум замялся. Выпалил Храбр:

— Сегодня многие дружинники собираются объявить тебе князь, что хотят уйти.

Гостомысл побелел.

— Как уйти? И чем я им плох?

— Дружинники говорят, что старый вождь умер, и они не хотят быть под началом мальчишки, — проговорил Вячко.

Гостомысл молчал в растерянности.

В его голове понеслись, словно табун испуганных коней, растрепанные мысли.

Конечно, он знал, что как наследник отца он когда-либо встанет во главе его дружины. Но обычно князь постепенно приучал свою дружину и своего наследника друг к другу. И когда он отходил от дел, наследник уже не был для дружины чужим.

На этот же раз все произошло не так, — Буревой слишком рано ушел по дороге в вечность и потому не успел приучить дружину к наследнику.

Видя, что Гостомысл молчит, нетерпеливый Храбр спросил:

— Так что делать будем?

Гостомысл вздохнул и задал вопрос:

— А можно ли дружинникам моего отца запретить уйти от меня?

Стоум напомнил:

— Это наш обычай — дружинник может выбирать себе князя. А потому его задержать невозможно.

— Тогда пусть делают как хотят, хотят — остаются, хотят пусть уходят, — невесело* сказал Гостомысл.

Храбр проговорил:

— Прости, я честно служил твоему отцу. Но он умер, а они мои товарищи. Мне нельзя от них отбиваться. Если они уходят, то и я должен уйти вместе с ними.

— И я, — сказал Вячко.

— Если должны — уходите, — сказал Гостомысл.

— А я останусь. Гостомысл мой воспитанник, и я бросить его не могу и не хочу, — сказал Стоум.

В его голосе бояре почувствовали укоризну.

— Каждый выбирает свой путь — сказал, оправдываясь, Храбр.

— Но путь должен быть честным, — заметил Стоум.

— У нас честный путь, — сказал Вячко.

— Бросить сына своего вождя в тяжкое для него время — честный путь? — презрительно проговорил Стоум.

— Мы служили его отцу. Он был опытный воин, а Гостомысл молод, неопытен. Он погубит нас, — сказал Вячко.

— Князь Буревой тоже был когда-то молод и неопытен. И вы оба тоже. Вы только забыли об этом, — сказал Стоум.

— Даже если мне и не нравится решение моих товарищей, все равно я обязан быть с ними, — сказал Храбр.

— Уходите, — сказал Стоум. — Только вспомните, что в тяжелое положение Гостомысл попал по вашей вине.

— Как — по нашей вине? — вскинулся Вячко.

— По-вашей! Вы потерпели поражение в битве с разбойниками. Вы не уберегли своего князя, отца Гостомысла.

— Князь Буревой сам проявил неосторожность, — возразил Вячко.

— Но князь принимает решения по согласию с дружиной. Князь Буревой всегда следовал обычаям. Значит, дружина в этот раз дала ему плохой совет, — сказал Стоум.

Гостомысл склонил голову и глухо проговорил:

— Хватит спорить — уходите!

Бояре поклонились и пошли к двери.

Около двери Стоум сказал боярам:

— Вы были плохими друзьями своему князю. Когда он побеждал, вы вились вокруг него, а когда потерпел поражение — предали. Такие друзья хуже врага. Поэтому правильно сказал молодой князь — уходите.

Лицо Храбра от этих обидных слов покраснело, но он промолчал.

Как только за дружинниками закрылась дверь, Гостомысл упал на кровать и залился слезами.

— О боги! — рыдал он. — Как теперь мне жить? Без дружины я ведь никто!

Он плакал минут десять, пока не почувствовал, как кто-то осторожно трогает его за плечо. Гостомысл оторвал лицо от мокрой подушки. Рядом с ним на краешке кровати сидел Ратиша.

— Ну что тебе надо от меня, когда меня все покинули? — с плачем воскликнул Гостомысл.

Ратиша погладил плечо Гостомысла и сказал:

— Княжич, я твой друг. И я тебя не покинул.

Гостомысл ткнулся лицом в плечо Ратиши.

— Да, ты не покинул — ты верный друг! — сказал он.

— Тебя не покинула твоя молодая дружина, — сказал Ратиша.

— Но что мы можем сделать, ведь нас совсем немного? Мы молоды и неопытны, — сказал Гостомысл.

— Когда у князя есть дружина, то он может сделать очень много, — сказал Ратиша. — И, кроме того, остался твой воспитатель Стоум, а он один стоит целой дружины.

— Где он? — спросил, вытирая ладонью слезы, Гостомысл.

— Он ждет тебя за дверью, — сказал Ратиша.

— Пусть скорее входит, — вскинулся Гостомысл.

— Погоди. Так нельзя, — сказал Ратиша. — Нельзя встречать боярина в слезах. Увидев твои слезы, он только утвердится во мнении, что ты мал для того, чтобы быть вождем дружины. Вытри слезы, прими веселый вид. И пусть твой воспитатель и другие дружинники увидят, что ты не потерял мужества и не пал духом.

Гостомысл посмотрел в зеркало на стене. В зеркале отражался заплаканный ребенок.

— Не ребенок я, а князь! — гордо проговорил Гостомысл, приободряя себя, и приказал: — Ну-ка, Ратиша, дай мне умыться.

Через пять минут, с чисто умытым розовым лицом, Гостомысл приказал:

— А теперь, мой друг, самое время звать мудрого воспитателя.

Ратиша открыл дверь и кому-то поклонился:

— Князь просит войти.

В комнату вошел Стоум.

Следом за ним в комнату вошел белый кот. Он так близко жался к ногам боярина, что тот едва не споткнулся об него.

Ругнувшись, Стоум стал выпихивать ногой кота из комнаты, но тот мягкими движениями уклонялся от его ноги.

Гостомысл с улыбкой наблюдал за борьбой человека с котом.

Наконец Стоум потерял терпение и, пробурчав, — что б тебя разодрало, проклятое животное! — попытался схватить кота рукой.

Кот страшно зашипел на боярина, и тот поспешно отдернул РУКУ-

— Оставь его, — сказал Гостомысл.

Кот подошел к князю и стал тереться о его ноги.

Гостомысл поднял пушистое тело под мягкое брюхо, положил на колени и стал гладить его, кот заурчал.

— Снежок, тебя надо было бы тоже назвать Стоум, — сказал, улыбаясь, князь.

Стоум провел внимательным взглядом по лицу Гостомысла, и на его губах появилась удовлетворенная улыбка.

— Хватит тебе в дружине и одного Стоума, — сказал он.

Гостомысл показал рукой на лавку рядом со столом и сказал:

— Присаживайся рядом, мой умный воспитатель.

Стоум сел на лавку. Рядом сел Гостомысл.

— Я рад, что ты не пал духом! — проговорил Стоум. — Ибо сила воина в его духе.

Гостомысл кивнул головой Ратише: