— Благодарю, князь, — сказал Ратиша.

— Пока рано, — сказал Гостомысл.

— Ты меня взял в свою дружину, это честь для меня, — сказал Ратиша.

— У тебя родные кто-либо есть? — спросил Гостомысл.

— Отец мой, Всеслав, погиб, — сказал Ратиша.

— Это я помню, — сказал Гостомысл. — А мать, братья?

— Братьев нет. А мать уехала в село, — сказал Ратиша.

— А сестры? — спросил Гостомысл.

— Есть сестра Рада. Но она еще маленькая, — сказал Ратиша.

— Вырастет — выдадим замуж за красивого и богатого боярина, — сказал Гостомысл.

Пока разговаривали, лодка выскочила из тумана и едва не врезалась в берег. Но Ратиша быстро переложил рулевое весло, и лодка скользнула вдоль берега.

Пробившееся сквозь туман солнце тут же начало печь плечи.

— Вовремя! — усмехнулся Гостомысл и сбросил с плеч тулуп.

— Щас пройдем немного по протоке и будем на месте, — объявил Ратиша.

Действительно через несколько минут лодка сравнялась с пологим берегом, над которым шатром нависли вербы.

Ратиша смело направил лодку прямо под шатер. Здесь оказалась ровная площадка, заросшая невысокой травой, удобная для небольшого лагеря.

— Причаливаем здесь! — распорядился Ратиша, и, как только лодка коснулась носом берега, один из гребцов соскочил на берег, принял веревку и привязал ее к стволу вербы.

Когда лодка была закреплена, парни занялись оборудованием лагеря: начали выкладывать из лодки на поляну вещи.

Ратиша прихватил с собой несколько войлочных попон, и эти попоны расстелили по земле.

Видя, что оборудование лагеря затягивается, Гостомысл сказал:

— Пойду я пока осмотрю окрестности.

— Я с тобой пойду, — сказал Ратиша.

— Не надо. Я недалеко похожу. Ты лучше скорее готовь лагерь, — сказал Гостомысл.

— Это остров, и людей тут нет, но на всякий случай, княжич, возьми лук и стрелы, — посоветовал Ратиша.

— Зачем брать оружие, если это остров и тут нет людей? — спросил Гостомысл.

— Ну а попадется какая дичь — подстрелить, — сказал Ратиша.

— Ладно, — сказал Гостомысл.

Ратиша подал ему лук и колчан со стрелами.

— Если попадется крупная дичь: вепрь или лось — не стреляй, — предупредил Ратиша.

— А что?

— Одной стрелой их не убьешь, а раненые они могут и покалечить. Особенно вепрь. Тут его самые любимые места, — сказал Ратиша.

— Кого же тогда стрелять? — спросил Гостомысл.

— Птицу: уток, гусей, — сказал Ратиша.

— Ага! — сказал Гостомысл, и на его губах появилась скептическая ухмылка.

— Если что — зови, — сказал Ратиша.

— Позову, — сказал Гостомысл и направился в глубину острова.

— Княжич, ты только далеко не уходи, сейчас пойдем на рыбалку, — крикнул вслед Ратиша.

Гостомысл пропустил предупреждение Ратиши мимо ушей.

Через десяток шагов Гостомысл отметил, что остров был сухой.

По берегу шла заросшая высокой травой и цветами поляна, за поляной белели кружева березового леса с затейливой зеленой вязью.

Гостомысл пересек поляну, приторно пахнувшую чем-то медовым, и вошел в березняк.

Толстые в охват березы верхушками уходили в бесконечное лазоревое небо. Под березами царила приятная прохлада.

Гостомысл прошел еще пару сотен шагов и вышел снова на поляну. За ней виднелась бескрайняя вода.

«Так и есть — остров»! — подумал Гостомысл.

Теперь, когда он исследовал остров, нужно было возвращаться назад, — Ратиша, наверно, уже искал его, — но Гостомысл вдруг почувствовал в теле необъяснимую усталость и непреодолимое желание лечь под дерево и уснуть.

Гостомысл удивился этому, ведь он гулял совсем немного.

Но уютная тень под большим деревом манила к себе непреодолимой силой.

«Но что случится, если я присяду под деревом на минуту? — пришла в голову Гостомысл а мысль. — Ничего! Ведь я присяду всего лишь на минуту, передохну немного, потом встану и пойду, а если мне будет угрожать опасность, то позову Ратишу; он недалеко и услышит мой зов».

После такого аргумента Гостомысл без сомнения сел в тень под деревом и положил на землю рядом с собой лук.

Он и не заметил, как его веки отяжелели и глаза закрылись сами собой.

Но забытье продолжалось мгновение. Потому что он тут же открыл глаза и увидел, как из-за ближайшего дерева вышла девушка с луком в руке и стрелой.

Нет, скорее это был еще ребенок, потому что она была похожа на молодой росток. У нее были длинные бело-платиновые волосы, свободно спадающие на плечи. Чистое приятное лицо. Большие странные зеленые глаза.

Пахло от нее чем-то травянистым и приятным.

Гостомыслу показалось, что на ней совсем нет одежды. На ней было что-то призрачное, такое, отчего ее тело сливалось с травой и березами; и из-за этого ее почти нельзя было различить на фоне деревьев и травы.

Но как ни вглядывался в нее Гостомысл, не мог рассмотреть деталей; он лишь видел обычные для молодых женщин очертания тела.

Все это сильно взволновало юношу, заставив его сердце биться, точно оно хотело выскочить из груди.

Гостомысл подумал, что эта девушка заставила его первый раз почувствовать себя не мальчиком, а мужчиной.

В ее лице было что-то неуловимо знакомое.

«Голубка», — мелькнула мысль в его голове и пропала.

— Ты кто? — наконец хрипло спросил изумленный неожиданной встречей Гостомысл и судорожно сглотнул слюну.

Девушка, прикрыв узкой ладошкой рот, хихикнула:

— Догадайся.

«Нет, это все-таки Голубка»! — подумал Гостомысл. Подумал так, наверно, потому что в присутствии этой странной девицы Гостомысл чувствовал себя также необыкновенно глупо, как и когда разговаривал с Голубкой.

— Сейчас схвачу, сразу расскажешь! — пригрозил Гостомысл, досадуя на себя.

— А ты попробуй, поймай меня, — вредно хихикнула девушка.

Гостомысл быстрым движением попытался схватить ее, он даже почувствовал ее упругое горячее тело, но она непостижимо быстро, словно змея, тут же ускользнула из его объятий.

Гостомысл тут же повторил попытку, и снова она оказалась безуспешной, и он сердито сказал:

— А вот я сейчас прикажу своим людям схватить тебя. Они тут, рядом.

Улыбка мгновенно исчезла с лица девушки.

— Послушай, Гостомысл...

Гостомысл смутился.

— Ты знаешь — кто я? — перебил он девушку.

— Знаю, — сказала девушка.

— Откуда? Я не говорил тебе своего имени, — сказал Гостомысл.

— Мне не надо спрашивать у тебя имя, чтобы знать тебя, — сказала девушка.

— Но откуда?

— Твой предок совершил большую ошибку, — он обидел саму Лелю и ее мать Ладу, — сказала девушка.

— Я слышал об этом, — сказал Гостомысл. — Но откуда ты это знаешь?

— За это поплатился страшной карой — с тех пор все его потомки мужского пола умирают, едва достигнув совершеннолетия, — сказала девушка.

Гостомысл помрачнел.

— Я знаю об этом, — сказал Гостомысл.

— Так стоит тебе усугублять свою судьбу? — спросила девушка, и в ее словах послышалась угроза.

— Я должен умереть? — сказал Гостомысл.

— Все люди умирают, — сказала девушка.

— Я воин, я не боюсь смерти! — сказал Гостомысл.

Девушка звякнула колокольчиком:

— Ты пока смешной мальчишка!

— Я воин! — упрямо повторил Гостомысл, и в его глазах сверкнула злость.

— Хорошо, ты воин, — согласилась девушка. — Тогда почему ты обижаешь меня? Воины не обижают женщин.

— Прости, я даже и не думал тебя обижать, но ты же все время дразнишь меня, — смущенно проговорил Гостомысл.

На губах девушки вновь появилась прелестная улыбка.

— Но судьбы я не боюсь, — гордо сказал Гостомысл.

Девушка приблизилась к нему совсем близко и в упор взглянула в его глаза.

Девушка положила руки ему на плечи и приблизила свои губы к его губам. Гостомысл вздрогнул, и по его телу пробежала дрожь.

Почувствовав сладкое женское дыхание, Гостомысл закрыл глаза и осторожно, боясь, что она снова ускользнет от него, обнял ее.