— Погоди, — сказал князь. — Ты воспитатель моего сына. Ты думаешь..?

— Другие твои сыновья в его возрасте имели дружины. У меня он многому научился. Думаю, он может и сам водить дружину. Я уверен в этом. Но одно дело знать, другое уметь, — сказал Стоум.

— Все ушли с причала, — сказал Гостомысл.

Он очень хотел собрать свою дружину. Но он боялся ответа отца, так как понимал, что, если отец сейчас откажется дать разрешение собрать дружину, то ему придется ждать. Долго.

На сердце юноши затлел огонь злобы, — отец и в самом деле крепок, и может прожить очень долго, и все это время он должен будет повиноваться воле отца.

— Ты мой отец, я приму любое твое решение, — сказал Гостомысл.

Князь Буревой бросил удивленный взгляд на сына.

— - Ты нрав, боярин, — сказал князь. — Если птенца слишком долго держать в гнезде, то когда придет время, он не захочет лететь. Тогда он погибнет.

— И что? — встрепенулся Гостомысл. Он уже почувствовал запах свободы.

Князь обнял сына.

— Ты повзрослел, поэтому разрешаю тебе набрать молодую дружину. Бери со складов все, что хочешь. Твоя дружина должна быть самой лучшей, — сказал князь. Отстранившись, пристально взглянул в глаза сына. — Только помни, что, кроме тебя, у меня никого нет.

— Я ему дам лучших отроков, — сказал Стоум. — Они будут любить его и хранить крепче себя.

— Кого ты хочешь ему дать? — спросил князь.

— Сначала, с твоего позволения, князь, приставлю к княжичу слугой отрока Ратишу, — сказал Стоум.

— Это тот, что был на ладье Медвежьей лапы? — спросил князь.

— Да, — сказал Стоум.

— А что Медвежья лапа о нем говорит? — спросил князь.

— Говорит, — Ратиша юноша смелый, имеет ум, дрался с разбойниками умело. Любопытен, любит учиться — все у кормчего выспрашивал, как управлять судном.

— Это хорошо, — сказал князь. — Кто его отец?

— Воислав, — сказал Стоум.

— Помню, хороший был боярин. И сын его должен быть добрым воином, — сказал князь и обратился к сыну: — А что ты думаешь?

— Я возьму всех, кто захочет пойти ко мне в дружину. — С плохо скрываемой радостью сказал Гостомысл. Отец согласился дать ему дружину, и он почувствовал на сердце облегчение. Теперь он старался скорее забыть свою злобу на отца

Князь сказал:

— Хорошо. Стоум, приставь пока одного Ратишу к княжичу. Пусть будет рядом с ним во время похода на разбойников. А вернемся — помоги княжичу набрать дружину.

— Помогу, — сказал Стоум.

— Ну, идем в город, — сказал князь.

Они медленно пошли в город. А, обрадованный итогом разговора, Гостомысл жеребенком побежал впереди.

— И все же он совсем еще мальчишка, — сказал, глядя ему вслед, князь.

— Да, он очень молод, — сказал Стоум.

— Он не похож на меня. Он похож на девочку. Какой-то мягкий... пугливый, — сказал князь.

— Он еще мал и не уверен в своих силах. Ему тоже не нравится, что он не похож на тебя. И из-за этого он злится на себя. Но злость даст ему характер, — сказал Стоум.

— Но сможет ли он водить дружину сейчас? Не рано ли я даю ему дружину? — снова высказал сомнение князь.

— Я учу его счету, письменности, иностранным языкам... — начал Стоум.

— Греческий язык не сделает его воином, — резко заметил князь.

— Благодаря умению читать греческие книги он станет полководцем. А это для князя важнее, чем уметь махать мечом, — сказал Стоум.

— Наши корни древнее греческих. Мы не раз били греков, — ревниво сказал князь.

— Да, но, к сожалению, мы не умеем беречь наши книги и знания, а греки умеют, — сказал Стоум.

— Наш народ не виноват в этом. У нас города деревянные, и потому часто горят, — сказал князь.

— А у них — каменные! И нам надо строить каменные города, — сказал Стоум.

— Глупо строить из камня города там, где нет камня, зато много леса. К тому же дерево придает нам здоровья, — сказал князь. — Да и зачем нам каменные города, если у нас нет врагов, способных брать наши деревянные города?

— Пока — нет, — сказал Стоум.

— Когда появятся, тогда и будем строить из камня, — сказал князь. — А пока незачем тратить силы на то, что, может быть, никогда и не понадобится.

Князь усмехнулся:

— Стоум, ты смотришь на жизнь слишком мрачно. С такими мыслями впору помирать.

Стоум рассмеялся:

— Так потому и думаю, что не тороплюсь помирать.

Они подошли к воротам, и князь сказал:

— Ладно, учи его, но не забывай, что в дружине князь должен быть первым воином.

Утром выходили затемно.

Во дворе уже собирались дружинники. Хотя на дворе и был июль, железные кольчуги и доспехи покрывались бисером мелких, блестящих в огнях факелов золотистым оттенком капель росы — заморозок.

Гостомысл вышел из теплого терема во двор и остановился. Изо рта вырвался пар. Мороз мгновенно забрался под рубаху, и по телу ударила мелкая дрожь.

— Ты дрожишь, как мокрый цуцик, — сказал Храбр, который стоял около крыльца.

— Я не замерз, — сказал Гостомысл.

— Так заболеть недолго. Ни к чему это в походе, — сказал Храбр и подал княжичу свой легкий полушубок. — Завернись.

Полушубок ударил в нос дурным запахом кислой овчины, и Гостомысл поморщился.

— Зато в полушубке будет тепло, — сказал Храбр.

Гостомысл накинул на плечи полушубок. Полушубок был большой, точно доха, и под ним стало жарко, точно на печи. Шерсть защекотала щеку, и Гостомысл провел ладонью по щеке.

К ним подошли Стоум и Ратиша. У обоих оружие, доспехи, и полушубки. У Ратиши на боку большая сума.

— Хорошо, что ты надел шубу. В этом году холодное лето. А на воде будет совсем зябко, — сказал Стоум и кивнул на Ратишу. — Княжич, вот тебе Ратиша.

— Я знаю его, — сказал Гостомысл. — Видел на причале.

Ратиша кивнул головой и сказал:

— Мы знакомы с княжичем.

— Как приказал князь, он будет в походе твоим слугой, — сообщил Стоум.

— Ну да, — сказал Ратиша. — Отныне княжич для меня самый лучший господин. Если ему будет угрожать опасность, то я лучше умру.

— Не надо умирать. Я верю тебе. Сейчас отец выйдет, и мы пойдем на причал, — сказал Гостомысл.

— Ага, — сказал Ратиша и показал суму. — Я взял в суму еды для тебя.

— Я не хочу есть, — сказал Гостомысл.

Из терема вышел князь Буревой. На нем поблескивали доспехи. За ним вышла Веселка в белой рубахе, — она зябко куталась в цветастую шаль.

Буревой поцеловал ее в губы и сказал:

— Оставайся.

— Я пойду с тобой на причал, — сказала Веселка.

— Ты не одета. Да и плохая это примета, когда женщина провожает мужчину на причале, — сказал князь.

Веселка коснулась головой его груди.

— Если с тобой что случится... — начала она.

— Ничего со мной не случится. Не первый раз иду в поход. Волхвы нагадали победу, — сказал князь. — Все, я пошел.

На глазах Веселки появились слезы, и она шмыгнула носом.

Наблюдая, как мать прощается с отцом, Гостомысл почему-то почувствовал себя неловко и отвернулся.

Князь Буревой решительно отстранил от себя жену и спустился с крыльца.

— Здрав будь, — встретили его Храбр и Стоум.

— Отец, будь здрав, — сказал Гостомысл.

— Однако заморозок! — сказал князь, но кутаться в перекинутый через плечо плащ из толстой шерсти не стал. Презрительно скривил губы.

Храбр, следуя примеру князя тоже откинул назад плащ.

Другие дружинники, увидев князя, также начали кланяться и приветствовать его.

— Все собраны, можно идти, — доложил Храбр.

Князь окинул взглядом дружинников.

В поход дружинники оделись попроще и попрактичнее: полотняные цветастые рубахи, штаны из грубого сукна, заправленные в кожаные сапоги с низким каблуком.

Поверх рубах кольчуги из крепкого харагула, которого не разрубить железным мечом разбойников.

Поверх кольчуги рубаха из толстой буйволовой кожи — кожаная рубаха защитит и от удара мечом, и от ненастья.