Начал Ораз-хан издалека:
— Дни и месяцы летят. Мужи старятся… Но жизнь-то не стареет! Просто другим ее надо в руки забирать. Вам надо. На нас-то, стариков, вы уже не рассчитывайте! Но когда-то же и туркмены заживут по-человечески!..
Люди молчали, чувствуя, что хан подбирается к чему-то важному.
— Ну ладно, это все вы и так слышали… Первое, что я хотел вам сказать, вот о чем. Ходжам Шукур собирается бежать от нас, со всей своей родней. Я это знаю, потому что он сам приходил ко мне советоваться.
Пенди-бай, который тоже пришел, узнав о возвращении людей, горячо воскликнул:
— И что же ты ему сказал, хан-ага?
Старик мягко ответил:
— Не горячись, бай, погоди. Говорят, что у джейрана, пришедшего на твой порог, никакой вины, кроме двух его рогов, нету.
— Какой джейран может быть из этого волка!
— Ну вот, поскольку он не джейран, мы и не стали его уговаривать. Да таких людей уговорами и не удержишь, если они хотят оторваться от своего народа. Я и сказал ему — делай как знаешь… — Ораз-яглы на минуту замолчал. — Но это не главное. А главное то, что из Хивы прибыл человек. И сказал, что после Мары Мяде-мин сильно сердитый.
— И чего же он хочет?
— Хочет он собрать войско и пойти на Серахс. Конечно, все мы в руках аллаха, но и ждать просто так, пока враг нападет на тебя, тоже нельзя. Надо народ готовить. Самим готовиться надо.
Тут заговорил Каушут:
— Хан-ага, ты дай нам совет, как быть. Ты же знаешь, ружей нет, зарядов тоже, как нам готовиться?
— Конечно, — поддержал его Сахат, — не будем же мы Мядемина чабанскими посохами встречать!
— Как готовиться? Я вам скажу. Во-первых, у нас есть мастер Хонналиусса, можем сами ковать оружие. А во-вторых, надо подумать, чтобы поискать оружие и в других местах.
— Где?
— У гаджаров?
— Гаджары вам оружия не дадут.
— И Хива тоже не даст.
— Бухара даст, — уверенно заявил Пенди-бай.
Ораз-яглы покачал головой:
— Бухара-то даст, только нам взять нельзя будет.
— Почему же? Какая разница — у Бухары брать или у аймаков, мы ж не даром будем просить, за деньги…
— Это само собой, что не даром…
— Так в чем же дело?
— Вот поедете вы в Бухару просить оружие…
— Ну, приехали…
— Приедете и попросите. И Бухара согласится. Только кого вы этим больше усилите, себя или своих врагов?
Сахат удивился:
— Как же врагов, мы ведь для себя просим?!
Ораз-яглы повернул к Сахату спокойное лицо:
— Просите-то вы для себя, но разве Хива сразу же не узнает об этом?
— Узнает, ну и что?
— А то, что если до этого она собиралась с пятьюстами всадниками напасть, то, как только узнает, что вы закупили оружие, хоть ишаков заседлает, но уже целую тысячу приведет! Вот и думайте, есть ли смысл вам в Бухаре брать оружие?
— Так что же делать?
— Аллах нам сам помогает. В этом году, слава богу, у нас урожай хороший родился. А вот в Ахале наоборот, Зато у них, я знаю, излишки оружия есть. Вот и надо с ними сговориться. Пошлите к ним гонцов. Просите помочь нам с оружием.
— Так они и помогли!
— Помогут! Ахальцы — народ отважный. Если узнают, для чего нам оружие, и даром дадут. Но мы даром просить не будем. Я же говорю, у них засуха в этом году. Вы и отвезите им зерно. Грузите и пшеницу, и джугару. Два дела сделаете сразу: и братьям своим поможете, и оружие раздобудете. — Ораз-яглы повернулся к Каушуту, — Только делайте это, хан, сейчас, скорее, не ждите, пока Мядемин придет.
Каушут кивнул головой:
— Да, ты прав, хан-ага, так и надо сделать… Ну, что еще ты нам хотел сказать? Если все уже, так мы пойдем, дома ждут.
— Нет, не все. Есть еще один разговор.
— О чем же?
— О грабежах. Вчера возле Горгора ограбили караван, шедший в Бухару. И это уже не в первый раз. Хозяин здесь был, такие слова говорил, что даже страшно было слушать. Клялся, что даром это не оставит, вернется сюда и отомстит. Я знаю, это кто-то из наших сделал, больше некому. Надо меры, Каушут-хан, принимать, пусть люди спокойно ходят своей дорогой. У нас и так врагов много, а новых наживать совсем ни к чему. Вот и подумайте об этом, вы за покой наших людей отвечаете, а так долго его у нас не будет.
Эта весть буквально взбесила Каушута. Он прекрасно понимал, что грех двух-трех негодяев ляжет пятном на весь народ, и прежде всего на него, главного хана. Он решил в первую же очередь найти этих людей и так наказать их, чтобы уже другим неповадно было.
На следующий день гонцы повсюду сообщили, чтобы все мужчины собрались у старой крепости. И было сказано: кто не придет, тому не поздоровится.
Когда Непес-мулла узнал, что люди из Ирана вернулись ни с чем, он очень расстроился. Закончил поскорее урок, отпустил ребятишек, потом вышел из кибитки и сел, прислонясь снаружи к ее камышовой стенке. Он думал о своем народе, о его защитниках. Бывает, и взрослые люди начинают в несчастье мечтать, как дети. Непес закрыл глаза и представил себе: вот в Серахс приходит какой-нибудь великий вождь со своим стотысячным войском. Подходит он к мулле, здоровается с ним и говорит: «С сегодняшнего дня мы будем защищать туркменскую землю. Во всем свете никто больше не посмеет тронуть вас. Живите спокойно».
Мулла погладил свою уже начавшую седеть бороду, тяжело вздохнул и открыл глаза. Все это были только мечты. Он знал, что никто не придет и не защитит их. Но человеку хочется хоть на минуту успокоить свое сердце даже и несбыточной надеждой. Непес-мулла вздохнул еще раз, поднялся на ноги и вошел в кибитку. Там он взял завернутый в плотную ткань дутар, вышел вместе с ним и отправился в сторону старой крепости.
Когда Непес-мулла вошел в кибитку Каушута, там сидели сам хозяин, Тач-гок сердар, Келхан Кепеле и еще несколько стариков. Мулла прислонил свой дутар к чувалу в углу кибитки и поздоровался с каждым за руку. Ему указали место рядом с Тач-гоком, и он сел.
Видно, и остальные пришли совсем недавно, главный разговор еще не начинали, только успели расспросить друг друга о делах и здоровье. Теперь настало время для того, ради чего все и собрались.
Но тут вошел Ораз с вязанкой дров, и это еще на минуту оттянуло начало разговора. От нечего делать все смотрели на мальчика. А он быстро сложил дрова слева от очага, потом взял несколько сучьев и подбросил их в огонь. Пламя сначала слегка пригасло, но ветер, проникавший из-за неплотно задернутого полога, тут же с новой силой раздул его, и яркие блики огня заиграли на лицах людей и стенах полутемной кибитки.
— Убери чайник с огня, — сказал кто-то Оразу. — Уже кипит.
Ораз отодвинул тунче в сторону, потом посмотрел на взрослых, ожидая, не будет ли каких еще приказаний, но, поскольку никто больше ничего не говорил, тихонько вышел из кибитки.
— Ну что, вернулись благополучно? — первым спросил Непес-мулла у Каушута.
— Как видишь, сами-то вернулись…
По голосу Каушута чувствовалось, что ему неприятно говорить об этом.
Дангатар в это время тяжело вздохнул, — видимо, поход к гаджарам напомнил ему собственные его мучения в иранской земле.
— Ну и слава аллаху! Это самое главное, что сами пришли.
Дангатар часто закивал головой, соглашаясь с Непес-муллой.
Каушут кашлянул, давая понять, что хочет говорить. Все приготовились слушать хана. Люди ожидали, что он расскажет, как сходили и почему не взяли скот. Но хан начал совсем с другого.
— Мулла, мы как раз собирались посылать за тобой.
Непес удивленно поглядел на Каушута. Он не представлял, зачем мог так понадобиться хану. Но потом сообразил: наверное, в честь возвращения поиграть на дутаре, прочесть стихи… Непес улыбнулся:
— Мулла угадал ваше желание. И сам пришел, и дутар с собой принес.
Каушут пригладил бороду.
— Что дутар принес, это хорошо, поиграешь нам потом, вот и яшули душу отведут… Но я хотел позвать тебя и еще для другого.
Мулла опять вопросительно поглядел на хана.
— Нас ждет большая опасность, мулла…
