Она недолго сидела одна. В дверях появилась Дурдяне, что значит «прозрачная», «чистая», та самая, которая только что так злословила в магазине… Пришла, проклятая, прилетела.

— А я заглянула вот… с телефоном пришла тебя поздравить, сестра, — медово проговорила она, глаза ее зыркнули по комнате туда-сюда и остановились на телефоне. — Услышала вот, пришла. Телефон — дело такое, даже за деньги его теперь не поставишь.

— Да стоит ли поздравлять из-за него? — сказала, сдерживая себя, Бостан. Ишь, прилетела, тварь завистливая! — Вы, я слышала, «Жигули» дождались наконец, чго уж тут о телефонах говорить… Поздравляю!..

— Ай, спасибо! — напыщенно ответила Дурдяне. — Мы уж как-нибудь проживем без телефона вашего… подумаешь! Нашли чем удивить!.. А машина — вещь нужная.

— Никто и не собирается удивлять, с чего ты взяла, сестра, — сказала ей Бостан, крепясь. Ясно было, что жена этого тощего пришла назло ей, похвалиться машиной. — Садись лучше чаю попей.

— Не буду я пить чай! — не выдержала наконец, грубо сказала Дурдяне. — Ты знаешь, что женщины говорят о тебе?

— Да слышала… дошли до меня слухи. И как не стыдно такое говорить! — У Бостан даже слезы на глазах навернулись. — Совсем уж обезумели!

— Обезумели?! Ты думай, что говоришь, женщина! Зазналась, понимаешь, уже все ей дураки!..

— А разве нет?! Какие отрезы, какой костюм, зачем вы так…

— Как, гуджукские женщины дуры?! Да ты… да как ты смеешь! Ты думаешь, мы не знаем, куда вы метите со своим масляным?! Все знаем, дорогая, не такие уж и дуры!

— Ты подожди… что ты распалилась так, за что?

— За то!.. Знаем мы, куда вы целите. Видно, права поговорка: «Когда ишак жиреет, он и своего хозяина лягает…» Ну не-ет, до самого Ашхабада дойду, до министра, но не допущу-у!.. Пусть лучше деньги мои пропадут, чем честь.

— Какая честь, о чем ты?! — совсем растерялась Бостан, встала. — При чем тут честь?!

— Я знаю — при чем! На тепленькое место раззавидовались, чтоб твой как мулла расхаживал, а мой баранку на тракторе крутил?! Не выйдет!

— Дуреха ты, — только и сказала Бостан.

— Я дуреха?.. Я, честная гуджукская женщина?! Да я глаза тебе… Подумаешь, телефон они повесили! На хвост ишака ваш телефон похож и вы все тоже! Нет, уж я не допущу такого, ты так и знай со своим масляным!..

— Уходи отсюда! — сказала Бостан, вконец расстроенная, разозленная всей этой нелепицей. — Чтоб духу твоего здесь не было, сплетница.

Потерявшая дар речи, в лучших своих чувствах оскорбленная Дурдяне всплеснула руками… Но она еще и до двери не дошла, как благословенный дар вернулся к ней, обогащенный трижды… Так она с ним и ушла, методично понося и проклиная все, что попадалось ей на глаза, вплоть до дверных косяков и веника в углу.

И едва только она ушла, зазвонил телефон. Звонил он долго и настырно, будто требовал к ответу. Кого и за что, неизвестно было, но требовал. Бостан сидела перед остывшим чаем и тупо смотрела на этот оживший вдруг, с резким и дребезжащим, как у Дурдяне, голосом проклятый аппарат и так и не подошла, не подняла трубку.

Ягмур-еген вернулся с работы усталый и оттого несколько хмурый, неразговорчивый, и Бостан не решилась сразу рассказать ему о происшедшем — пусть хоть поест спокойно, ему и так достается. Да и как рассказать, что они могут сделать против этой чумы?.. Словами людей не разубедишь, надо делами. И еще одно стало тревожить Бостан: что хотят от мужа эти его новые друзья, с чего это они так вдруг напрашиваются, лезут, хотя каждому видно, что Ягмур им никакая не ровня, никак не годится в дружки?.. Что-то и впрямь тут было нечисто, вот только не могла она понять что…

Ягмур молчаливо поужинал, и она уже начала убирать скатерть-сачак, собираясь наконец-то завести разговор, когда в дом вошел бригадир.

— Ну вот, — сказал, усмехнувшись, Ягмур. — В прежние времена, когда приходил гость, сачак расстилали, а сейчас, наоборот, убирают… Садись, Иламан-джан, выпей со мной чаю.

— Спасибо, чаю можно… А то я еще не заходил домой, не ужинал. Но я ненадолго, жена, наверное, ждет. Слушай, друг, я тебе новость интересную принес…

— Ну-ка?

— Интересуются тобой, вот какое дело. Оттуда, — указал он пальцем на потолок. — Зашел в обед в правление, а там говорят: кто-то важный такой звонил, интересовался, год и месяц рождения, стаж спрашивал, эту… как ее… характеристику рабочую. Ну, и все такое прочее. Вот я и думаю: уж не хотят ли они тебе медаль дать?

— Да что ты, Иламан-джан!.. Во-первых, работаю я ничуть не лучше других, за что мне такое давать? Если уж на то пошло, так лучше Сахиту… А во-вторых…

— Ну, в первом-то ты ошибаешься, что во-вторых?

— А во-вторых… мало ль что надо им там, наверху. Может, документы какие утеряли…

— Э-э, нет… Говорю тебе, важный был голос, секретаршу даже обругал. А когда ругают, значит, высокое начальство, это всегда так. Нет, что-то здесь не то…

В это время пронзительно, заполошно как-то зазвонил телефон.

— Ого! — удивился бригадир, словно только что заметил этот телефон. — Да он у тебя, оказывается, звонит!.. Слышал я, что установили… поздравляю.

— Да это друзья помогли, — сказал, поспешно вставая, Ягмур. — Он вроде бы и не так уж нужен… Алло! Товарищ Атаев? Здравствуйте, яшули!.. Спасибо, все у нас хорошо… отлично, говорю. Маленький? В добром здравье, Ахмед-джан, как тополек растет! А у тебя как там, как Айлар с Казбеком?.. Рад, очень рад за вас всех…

Иламан-аррык с изумлением слушал этот приятельский разговор простого работяги, дружка давнего своего, с таким высоким начальством. Вот это дает еген!.. Расскажешь людям, ведь не поверят. Врешь, скажут, не может такого быть, где это видано…

— На соревнование? — продолжал разговаривать Ягмур, подмигивая своему бригадиру. — Конечно, хорошо бы съездить… Но ведь туда уже назначен от нас тракторист. Да, Ахмед-джан, тракторист Сахит Курбанов, наш товарищ, отличный парень… Как так отклонить?! Что вы, нельзя, что обо мне люди тогда подумают… Как, уже решили? Ай, как неудобно, Ахмед-джан, не хотелось бы… Да. Ладно, я подумаю, хотя… Ладно. Я потом позвоню. Привет от нас с Бостан всем, большой привет, Чакану с семейством тоже! Спасибо, дорогой, до свиданья!.. Я позвоню.

— Вот видишь! — воскликнул Иламан. — Я же говорил тебе, что неспроста…

— Да, ты прав, Иламан-аррык. Говорит, что мне надо послезавтра выехать на районное соревнование трактористов… вместо Сахита. Ай как нехорошо!

— Ну, раз они там, наверху, решили, так, еген…

— Все равно нехорошо! И Сахит обидится, и…

— Сахит не ребенок, еген, тоже понимает, что такое «верх» и «низ». А если сам не поймет, то мы ему разъясним. Поезжай, если о тебе так заботятся. Лет восемь назад, я помню, о нашем Сарыеве так беспокоились г— и что же ты думаешь? Первый приз получил — радиолу! Это всегда так: если заботятся слишком, значит, первое место обеспечено…

— Да кто же это может знать?

— Э-э, дорогой еген, наверху все знают! В конце концов, это не наша забота. Твое дело сесть на трактор и…

— Нет, — не выдержала Бостан-еген, входя из соседней комнаты. — Нет, Ягмур, тебе нельзя ехать, ты уж мне поверь… Ну никак нельзя, не слушай ты этих своих друзей, ради бога, они тебя заведут… Они для того и телефон этот проклятый поставили, не верю я им!

— С чего это ты, жена?! — удивленно вскинул брови Ягмур и будто только сейчас увидел ее расстроенное лицо. — Ты что-то сама на себя не похожа… что случилось-то, почему это друзьям своим нельзя верить?!

— Потому… Нечисто все это, потому и говорю. Нечестно. Сам рассказывал, что Сахит с весны еще готовился, ждал… подумай, что о нас люди-то скажут? И так уж…

— Что?

— Да ничего. Прошу тебя, откажись, ради аллаха.

— Ну вот, уже и жена против… — растерянно улыбнулся Ягмур, он явно не знал, что делать. — Ничего не понимаю. В конце концов, я бы и на соревнованиях не подвел…

— А Сахит?! — настаивала жена.