За ночь погода переменилась, с юга подул теплый воздух, и набухшие серебром почки лопнули и выстрелили мягкой яркой зеленью, и деревья покрылись пухом, словно только что вылупившиеся цыплята.

Пахло чем-то свежим и необычным, от чего люди за долгую зиму успели отвыкнуть. Этот запах волновал, и тянул выбежать на улицу и выкинуть странный поступок, — пуститься в пляску или сдвинуть гору.

По двору прошла, точно лебедушка проплыла, дивчина из дворовых, и она показалась Гостомыслу необыкновенно красивой, словно была самой весной.

— Кто это? — кивнул Гостомысл.

— Где?

— Внизу.

— А, дворовая девка.

— Вижу, что дворовая. Как звать ее?

Ратиша пожал плечами.

— Да кто ее знает? Любка какая-нибудь.

— Красивая...

Ратиша мазнул удивленным взглядом по лицу Госто-мысла, недоумевая, с чего князь вдруг проявил интерес к простой девке, но, догадавшись, заулыбался и спросил:

— Тебе позвать ее?

— Зачем? — спросил Гостомысл.

— Ну, так... — замялся Ратиша, стесняясь высказать прямо свою догадку, — весна, однако...

Гостомысл, понявший, о чем подумал Ратиша, покраснел.

— Ну, ты и даешь...

Ратиша пожал плечами и ухмыльнулся:

— А че? Весной каждое живое существо ищет себе пару.

— Да я и не подумал об этом, — сказал вконец смутившийся Гостомысл.

— Да нет в этом ничего такого. Это простая девка, наверно, рабыня, она любое твое желание выполнит и посчитает это за честь. А тебе пора и с девками любиться.

Гостомысл засопел.

— У меня есть жена.

— Ха! Снежная царица?

— Почему — снежная?

— Потому что красива, но холодна.

— Ну и что?

— Она холодна к тебе, потому что считает тебя равным себе, а может быть, и ниже. А простая девка будет тебя любить, как бога. Так что простая девка лучше. Твой отец...

— Не суйся не в свои дела, — сказал Гостомысл.

Ратиша поперхнулся. Затем улыбнулся едва заметно.

— Оденься, князь, а то простудишься. Сейчас воздух вроде теплый, а сырой, — заботливо сказал Ратиша, укрывая плечи Гостомысла шерстяным платком.

И все же не удержался и заметил:

— Ну, если что — ты только дай знак. Насчет девки. Дело-то житейское...

Городские старшины пришли на княжеский двор рано утром. Предстояло решить важный вопрос, поэтому были все лучшие люди города: и Богдан, и Лисий хвост, и Терчин, и Тишила, и Стоян, и Троян.

Стоявшие у ворот кремля стражники пропустили их, даже не спросив, куда идут старшины.

Такая простота и беспечность удивила старшин.

Но когда старшины вошли во двор, то все поняли — двор был заполонен дружинниками.

Посредине двора несколько десятков молодых парней повторяли за старыми дружинниками приемы.

Старшие толпились у входа в гридницкую, ожидая, когда воевода начнет раздавать задания.

Косясь, на размахивающую мечами молодежь, старшины прошли к высокому крыльцу, а здесь их остановил суровый дружинник.

— Кто такие и зачем? — спросил он, перегораживая путь копьем, хотя хорошо знал старшин.

— К князю мы, — строго сказал Богдан.

Услышав это, дружинники, стоявшие у двери в гридницкую, замолчали.

— Погодите, — сказал дружинник и звякнул в колоколец, привязанный к перекладине между опорами крыльца.

Через минуту из гридницкой выглянуло усатое лицо писца. Увидев старшин, он тут же скрылся.

Богдан едва слышно пробормотал:

— Князь живет, словно в осажденном лагере.

Лисий хвост услышал его.

— На княжеском дворе хозяин князь, и он волен устанавливать свои порядки, —- возразил он.

— Он живет в нашем городе, — сказал Богдан.

— Ну, город не только наш, но и его, — поправил Лисий хвост,

— Поэтому и надо сейчас решить, кто в городе хозяин, — сказал Богдан.

Из гридницкой вышел Стоум. Увидев старшин, он заулыбался.

— A-а, господа старшины пришли?

Богдан кивнул головой:

— Будь здрав боярин.

— И вы будьте здравы, старшины, — сказал Стоум и поинтересовался: И какая нужда привела вас сюда?

— С князем хотим поговорить, — сказал Богдан.

— И о чем же? — спросил Стоум.

— Так — о жизни, — уклончиво проговорил Богдан.

Стоум нахмурил брови и с металлом в голосе выговорил:

—Ты, Богдан не зарывайся! Я не сторонний человек князю, а самый близкий — воспитатель его и первый советник! А потому, чтобы вы не отрывали князя от дела всякой чепухой, должен знать, что вы от него хотите.

Богдан вспыхнул:

— Мы лучшие люди города...

Лисий хвост перебил его:

— Боярин, старшины хотят поговорить с князем, как городом управлять: кто будет старшим, кто будет суд вести.

— Ага! Ну, это другое дело, — сказал Стоум. — Идем со мной.

Он поднялся по лестнице, старшины пошли за ним. За старшинами поднялось несколько старших дружинников. С лестницы они прошли по коридору и попали в горницу.

В передней части горницы стояло высокое кресло из резного дуба. Княжеский трон обычно украшался золотом, серебром, драгоценными камнями и дорогими мехами, но после того, как в городе похозяйничали разбойники, естественно, никаких дорогих украшений не осталось. Зато стены горницы были украшены оружием и знаменами, которые привез с собой Гостомысл.

Вдоль стен тянулись две длинные крепкие лавки — это место для бояр, когда князь собирал их для совета.

— Ждите, — сказал Стоум и скрылся за дверями, ведущими в княжеские покои.

Дружинники сели на привычные места. Глядя на них, сели на лавку и городские старшины. Дружинники и старшины сели по разные стороны горницы.

Как видим, причина прихода старшин дружинникам была уже известна. Понятно, что разграничение полномочий между князем и городским старшинами вещь необходимая. Ведь нет необходимости князю решать, кому и сколько делать горшков, а какого качества они должны быть.

Однако дружинники, широко общавшиеся с горожанами и знавшие их настроения, хорошо поняли, что на этот раз старшины поднимают спор о более серьезном вопросе — о месте князя в управлении городом.

Если князь с дружиной будут отстранены от общественной жизни города и превратятся всего лишь в наемную военную силу, чего и хотят старшины, то это вызовет эффект падающего домино, когда одна костяшка, упав, повлечет за собой и падение других. Остальные города словенской земли также захотят свободы от князя; а там и остальные славянские племена откажутся платить дань. И все это в конце концов закончится крушением славянского государства, которое основали предки Гостомысла.

И так как положение дружинников напрямую зависело от положения самого князя, то чем выше была роль князя в системе управления городом, тем больше они получали благ. В свою очередь, при слабом князе дружина будет влачить жалкое существование. В исходе спора между князем и городскими старшинами за власть у дружинников присутствовал кровный интерес.

Таким образом, между дружинниками и городскими старшинами возникла глубокая пропасть. Дружинники глядели на старшин с ненавистью, и их руки невольно искали рукоятки мечей.

Городские старшины чувствовали это, и сами были готовы схватиться за мечи.

Слава богам, что оружия у них не было при себе, так как вход с оружием в княжеские палаты был запрещен.

Все знали желания друг друга, но пока желания не были оглашены вслух, спорить было не о чем. Поэтому противостояние пока ограничивалось обменом ненавидящими взглядами.

В тяжелую дверь осторожно стукнули.

— Кто там? — спросил Вэстомысл.

Скрипнув, дверь немного приоткрылась.

— Князь, пришел боярин Стоум, — доложил отрок, стоявший на страже у дверей.

После изгнания разбойников прошло больше двух недель, и уже казалось что их никогда и не было в городе

Стоум же продолжил старый порядок и, как и в Кареле, по утрам приходил в комнату князя с докладом. Если не считать Ратишу, это был первый человек, с кем утром встречался князь.