Рознег пропустил Гостомысла вперед.

На корабле рядом с орудием стояли двое плотников.

Поднявшись на корабль, Гостомысл сначала осмотрел орудие со всех сторон.

— Все точно по чертежу из книги, — сказал Ратиша.

— Что по чертежу, то хорошо, а вот как оно будет стрелять? — с сомнением проговорил Гостомысл.

— Мы проверяли — стреляет исправно, —- сказал Рознег.

— Покажи, — сказал Гостомысл.

— Крути ворот, — приказал Рознег, и плотники стали быстро крутить ворот, на который туго наматывался канат.

Плотники крутили ворот быстро, и через несколько секунд послышался негромкий щелчок стопора. Плотники отпустили ворот.

— Орудие готово к действию, — сказал Рознег.

— Дальше, — сказал Гостомысл.

— Заряжай, — скомандовал Рознег.

Один из плотников положил тяжелый снаряд на полозья орудия.

— Сейчас пустим снаряд в дерево, — сказал Рознег, показывая рукой в сторону толстого дерева на берегу.

Другой плотник стал прицеливаться.

Рознег пояснял:

— Мы вес стрелы специально подобрали, чтобы она летела подальше.

Ратиша добавил:

— А во время боя мы будем обматывать стрелы паклей, пропитанной смолой, и поджигать ее.

Прицелившись, плотник нажал на рычаг, орудие скрипнуло, стукнуло, и стрела мощно рванулась вперед.

— Ого! — не удержался Гостомысл.

Стрела в дерево не попала, но воткнулась в землю у его основания.

— Если бы я еще немного потренировался, то точно попал бы в дерево, — сказал плотник.

— На второй ладье такое же орудие, — сказал Рознег.

— Понятно, — сказал Гостомысл и взглянул на Медвежью лапу.

— Если бы в прошлом году на моем корабле было хотя бы одно такое орудие, то разбойники нас бы не одолели, — с одобрением сказал Медвежья лапа.

По его глазам было понятно, что орудие ему понравилось.

Однако замечание он сделал:

— Но это орудие годится только для стрельбы в тихую погоду, во время волнения трудно будет попасть в цель.

— Это дело навыка, — сказал Рознег.

— А кто будет стрелять из этих орудий? — спросил Гостомысл.

Рознег кивнул на плотников.

— На этот раз они пойдут с вами в поход. А там пусть дружинники учатся.

— Я тоже уже умею стрелять, — сказал Ратиша. — Этому несложно научиться.

— Что ж, дружинники тоже научатся, — сказал Медвежья лапа. — Эта штука, конечно, поможет нам на воде, а вот как будем драться на суше? Маловато нас будет.

Гостомысл помрачнел.

— Все равно надо идти в поход. А встретим разбойников, то нападем на них.

— А если у них большое войско? — спросил Медвежья лапа.

— Горожане почти всех разбойников перебили. Только конунг ушел с малой дружиной, — напомнил Ратиша.

— А если Готлиб все же получил помощь, которую ждал? — спросил Медвежья лапа.

Гостомысл рассердился:

— Если, если! Когда увидим Готлиба и его силы, тогда и думать будем. Если он не сбежал в западный океан.

— Хорошо, — сказал Медвежья лапа. — На совете дружинники сказали, что не боятся сражения. Мне нравится их уверенность и решительность. Как известно — воин силен духом. Это уже хорошо. Когда выйдем?

— Ночью будет полная луна, поэтому выйдем так, чтобы у устья Невы оказаться на рассвете послезавтра, — сказал Гостомысл.

— Дружинники погрузятся на корабли с вечера, — сказал Медвежья лапа.

— Пусть будет так, — сказал Гостомысл и сошел с корабля.

Медвежья лапа было последовал за ним но Гостомысл сказал:

— Займись, боярин, своим делом. Я хочу прогуляться по берегу.

— Я с тобой, — сказал Ратиша.

Гостомысл нахмурился.

— Князь, мало ли что — только что прогнали разбойников, но вдруг кто из них прячется неподалеку, — сказал Ратиша.

— Ладно, — согласился Гостомысл, — пошли со мной.

Они прошли вдоль берега, к самому краю пристани, где в прошлом году Гостомысл встретился с Голубкой.

Вспоминая об этом, Гостомысл молчал. Он полностью погрузился в воспоминания, и, видя это, Ратиша не решался заговорить с ним.

Гостомысл узнал дерево. В прошлом году вместе с Голубкой он пускал из лука стрелы в это дерево.

С тех пор прошло меньше года, но за это время в жизни Гостомыела произошло столько событий, и его жизнь так круто переменилась, что теперь все события, что происходили в прошлом году, — встреча с Голубкой, война с разбойниками, смерть отца, — казались, произошедшими давным-давно, и, возможно, даже не с ним, потому что он видел их вроде как со стороны.

Все было как в тумане, и теперь от тех событий на сердце осталась только легкая грусть, и горечь, как от осадка, выпавшего в браге, когда брага перебродила и время сделало ее чистой, как человеческая слеза.

Наконец когда дошли до конца причала, Гостомысл проговорил:

— Знаешь, Ратиша, в прошлом году я здесь встретил Голубку. Мы из лука стреляли в дерево.

Гостомысл немного помолчал, затем проговорил задумчиво:

— Мы были совсем глупые. Счастливое было время. Потом отец мой погиб, а я стал князем. И что сейчас с Голубкой?

— Не понял, князь, ты в кого влюблен — в Голубку или в Девану? — спросил Ратиша, желая поднять настроение Гостомыслу.

— Глупый ты, Ратиша, — сказал Гостомысл.

— Мне положено быть глупым, — сказал, улыбаясь, Ратиша. — Я вижу, тебя беспокоит, что мы выходим в поход с малой дружиной. Но ведь волхвы сказали, что ты вернешься с победой.

— Да, они сказали так, — проговорил Гостомысл. — Но в прошлом году они тоже сказали отцу, что он победит. И отец, поверив их предсказаниям и понадеявшись, что у разбойников мало сил, вышел в поход с малой дружиной, и это привело его к смерти.

— Ну так, может, все же погодить с походом? Сначала набраться сил. Ведь никто не видел разбойников, — сказал Ратиша.

— Нет, Ратиша, если я не уйду в поход, то старшины обвинят меня в трусости. Это будет основанием для моего изгнания. Мой отец мог выбирать, идти ему в поход или нет, а у меня пока выбора нет — я должен идти в поход.

— Я приведу к тебе главного волхва, — сказал Ратиша.

Весь день Гостомысл пребывал в пасмурном настроении. Хотя он и понимал, что тем самым заражает неуверенность в дружинников, однако ничего с собой поделать не мог. Вечером Ратиша привел к Гостомыслу волхва.

Он постарался сделать это незаметнее. Спросить волю богов — дело святое. Всякое дело начинается с гадания. Но сейчас приход волхва к князю мог служить свидетельством неуверенности князя в его планах. Когда дружина полна сомнения в своем князе, словно переполненная чаша, не стоит ронять туда лишнюю каплю, ибо, переполнившись, чаша опрокинется.

Князь должен быть тверд в своих решениях, даже если они и не верны. Ведь слепым вождям, которые утверждают, что знают правильный путь к счастью, больше доверяют, чем зрячим, которые говорят, что путь ведет в пропасть.

Гостомысл принял волхва в оружейной комнате.

Волхв в белой хламиде пришел, как и велел князь, один. Через его плечо висела холщовая сумка.

Ратиша остался у двери. А волхв, войдя в комнату, сначала осмотрел комнату. Заметив знамя, одобрительно кивнул головой и заметил:

— Мне его дала... — начал Гостомысл.

— Знаю, — перебил его волхв, — охотница хитра, а Триглав всемогущ. Это знамя твоей победы.

— Откуда ты знаешь об охотнице? — удивленно спросил Гостомысл.

Волхв поднял руку.

— Знаю. Тому, кто говорит с богами, многие тайны людей ведомы.

Вспомнив, что было между ним и Деваной, Гостомысл покраснел, — о таких отношениях должны знать только двое.

— Не бойся, князь, об этом знаю только я, и никто больше знать не будет. Но приступим к делу, — сказал волхв и задал вопрос: — Юный князь, я вижу, что ты полон сомнений. Узнать свою судьбу? Или будет ли твой поход успешным?

Гостомысл не удивился, что волхв уже знает его мысли.

Волхв продолжал:

— Ты знаешь, что в разговоре с богами можно задать только один вопрос. Говори, — что на сей час ты хочешь?