—- В прошлом году мы разгромили войско местного князя и взяли словенскую столицу почти без потерь. Зиму продержались, но сегодня утром подошло большое войско местного князя и стало штурмовать город. Мы героически сопротивлялись, и разбили бы дикарей, но предатели тайно провели их в город, и они ударили нам в спину. Мы многих

убили дикарей, но их было слишком много — пришлось нам с боем уходить, — сообщил Готлиб.

Он, конечно, преувеличил храбрость своей дружины, но не мог же он сказать, что его закаленные воины просто бежали, испугавшись словен.

— Многие вожди испытывали горечь поражения, но в конце побеждал тот, кто умел найти силы, чтобы пережить свалившиеся на него неудачи, — вежливо сказал Отер-урмянин и поинтересовался: — Томас говорил, что тут очень богатые места?

— Очень богатые. Тут есть и золото, и меха, и многое другое. Земля тут большая, чтобы пройти от границы до

границы придется много дней, даже месяцев, затратить, — сказал Готлиб.

— Конунг в прошлом году с одного города взял выкуп — четыре бочки золота и несколько возов с мехами, — сказал Томас.

Глаза норманнов жадно сверкнули.

— К сожалению, нам всю добычу пришлось оставить в Словенске, — поспешил соврать Готлиб.

На самом деле, большую часть добычи, взятой в Словенске, он все же сумел увезти, и теперь она лежала, спрятанная на корабле, но признавать это было опасно: норманны могли решить, что им легче отобрать добычу у Готлиба, чем идти в опасный поход в славянские земли.

— Жаль, — сказал Отер-урмянин, и взгляд его потух.

— Вся добыча лежит на складе в княжеском дворце. Там огромные богатства, на которые можно купить полмира. Если мы вернем себе славянские земли, то богатств хватит на всех. Даже на самого захудалого гребца, — сказал Готлиб.

Харальд помалкивал: он догадывался, куда клонит Готлиб.

Глаза Отера-урмянина снова блеснули жадным огнем, но тут же приугасли.

— Боюсь, нам славян не разбить, — сказал Отер-урмянин.

— Мы легко их разобьем — у них слабое войско, — сказал Харальд.

— Но с этим «слабым» войском они уже разбили вас, — сказал Отер-урмянин.

— Это было предательство. Если бы они не ударили нам в спину, мы сидели бы в городе, — сказал Готлиб.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением проговорил Отер-урмянин и взглянул на своих друзей.

— Может нам лучше все же пойти в Британию? — сказал один из норвегов.

— Можете идти в Британию, — проговорил Готлиб с усмешкой. — Если боитесь. Но зря боитесь — князем у словен сейчас мальчишка.

— Мальчишка? Во главе войска? — удивленно проговорил Отер-урмянин.

— Вот именно, что мальчишка. Его отца мы убили. И он провозгласил себя князем. Но старая дружина, не веря в него, от него разошлась. Так что он остался почти без людей, — сказал Харальд.

— Что ж, это совсем другое дело, — весело сказал Отер-урмянин.

— Надо сейчас же идти на Словенск, чтобы захватить их врасплох, — сказал Готлиб.

— Сейчас же идти на Словенск? — проговорил Отер-урмянин, поморщил лоб и сказал: — Хорошая мысль — захватить врага врасплох. Но только все же меня тревожит один вопрос, — как мальчишка со слабой дружиной разбил твою сильную дружину?

— Это случайность, — сказал Готлиб.

— И предательство, — добавил Харальд.

— Нам надо подумать, — сказал Отер-урмянин.

— Сколько на это вам нужно времени? — спросил Готлиб.

— Завтра утром дадим ответ, — сказал Отер-урмянин.

— Но мы не будем же стоять посреди воды? Тут часто налетают сильные бури, — сказал Готлиб.

— Мы видели ураганы в океане, так что в этой луже нам нечего бояться, — усмехнулся Отер-урмянин.

— Ты опасно заблуждаешься, — проговорил Харальд, — тут очень сильные и коварные бури; намного страшнее, чем в океане.

— Кормчий! — крикнул Отер-урмянин.

Кормчий через несколько секунд подошел, и Отер-урмянин спросил его:

— Говорят, тут очень сильные бури бывают. Ты слышал об этом что-либо?

Кормчий кивнул.

— Я слышал об этом.

— Это действительно опасно для нас?

— Да. Лучше держаться вблизи берега.

— Тогда пока разобьем лагерь на берегу Невы, — сказал Отер-урмянин.

— Мы собираемся чего-то ждать? Погоды? — насмешливо спросил Готлиб, хотя у него в душе все кипело от злости.

Отер-урмянин ничего не ответил. Пришлось Готлибу уйти на свой корабль, не решив главного вопроса.

Вернувшись на свой корабль, Готлиб приказал своим людям помалкивать о драгоценностях, спрятанных на корабле.

Случайно или нет, но Отер-урмянин приказал разбить лагерь в том месте, где в прошлом году стоял и сам Готлиб со своим войском.

Харальд удивился этому, но Готлиб сказал, что ничего удивительного в этом нет, так как выбранное место наиболее удобно для лагеря, — отсюда можно контролировать вход в Неву, — а потому Отер-урмянин поступил вполне логично, избрав это место.

Однако свой лагерь Готлиб велел разбить немного дальше, — там, где в прошлом году он прятал засаду, хотя место было похуже — рядом было болото.

Разумеется, он и в мыслях не держал, что молодой словенский вождь отважится напасть на шеститысячное войско, Место в стороне от основного лагеря он выбрал исключительно из желания держаться подальше от Отера урмянина.

Корабль был вытащен носом на берег, а скоро и лагерь был разбит: поставлены шатры, зажжен огонь, и над костром повисла на вертеле свиная тушка, — небогато, скудно, но это все, что было в запасах корабля, а на охоту сходить не успели.

Ожидая, пока свиная тушка созреет, Готлиб сидел в кресле перед костром с серебряным кубком в руке, рядом на бревне — Харальд. Один слуга медленно поворачивал, вертел с тушей, а второй держал в руке кувшин, и как только кубки пустели, он снова наполнял их.

С поросенка стекали капли жира. Они падали на раскаленные угли и шкворчали, пуская струйки белого дыма.

Шаловливый ветерок крутил едкий дым, норовя пустить его прямо в лицо Готлибу.

Готлиб и Харальд пили вино маленькими глотками.

— Проклятый дым! — возмутился Харальд, отворачивая лицо от очередной порции едкого дыма. Он махнул ладонью, отгоняя дым в сторону — Прошибает до слез.

Харальд, которого годы странствий давно приучили не замечать такую мелочь, как дым, вытянул ноги в сторону костра. Разглядывая позеленевшие от влаги сапоги, огорченно заметил.

— Сапоги совсем отсырели. Так и сгниют на ногах. У нас в Дании в это время уже тепло, а тут все сыро! В лесу снег еще лежит. И, похоже, он будет лежать до следующей зимы.

Готлиб макнул губы в вино и усмехнулся:

— Харальд, как я вижу, эта страна плохо влияет и на тебя. Первый раз слышу, чтобы ты жаловался на сырость и холод.

Харальд вынул меч и острием коснулся туши. Острый металл легко проткнул коричневую шкуру. Из-под шкуры капнул бурый сок.

— Свинья еще не готова, — сказал он и, понизив голос, проговорил: — Конунг, я не на сырость ругаюсь, меня беспокоит другое — почему урмянин все же не передал тебе старшинство над войском? Войском должен командовать знатный человек, а не безродный урмянин, еще вчера пасший скот.

— Он не пас скот, он — рыбак, — сказал Готлиб и коснулся губами кубка с вином.

Сделал глоток, отстранил кубок и плеснул немного жидкости в огонь, отчего пламя весело полыхнуло.

Глядя на огонь, Готлиб негромко проговорил:

— Я уже понял, что этот безродный урмянин намерен оттеснить меня в сторону и на захваченной у славян земле самому стать конунгом.

— Но это невероятно — конунги избраны богами. Безродный бродяга не может стать королем. Такого еще не было. Да этого не позволят и другие конунги, — возмущенно проговорил Харальд.

— Но на этот раз у безродного бродяги, волей случая вставшего во главе войска из нескольких тысяч человек, есть все шансы. С двумя сотнями кораблей, набитых отъявленными головорезами, можно захватить любую страну и объявить себя ее правителем. И никто не сможет стать ему помехой, потому что завоеванная земля принадлежит тому, кто ее завоевал, — рассудительно проговорил Готлиб.