— А разве они там не были? — спросил Макс. — Ты уверен?

— Конечно были, — сказала Флорида. — Мистер Бин там был. Он сам нам рассказывал.

— Я не собираюсь никого уличать во лжи, — сказал Самсон Второй. — Но если они один раз побывали на Луне, что же они потом не попытались туда вернуться?

— Люди часто планируют куда-то вернуться, да не получается, — сказал я. — Например, мои родители однажды слетали на пару недель в Испанию и собирались потом возвращаться туда каждый год. Но так пока и не вернулись.

— Вы видели фотографии американского флага на Луне? — гнул свое Самсон Второй. — Видели, как он развевается?

— Да.

— А почему он развевается, если на Луне нет ветра? Вот. Значит, все их фотографии — подделка.

Я сказал:

— А ты не думаешь, что люди, которые собирались лететь на Луну, могли догадаться, что там не будет ветра? И если им хотелось, чтобы флаг не висел, а как бы развевался, они же могли, например, вшить в него по краю кусок проволоки? В конце концов, они понастроили такую кучу ракет, в каждой ракете миллионы деталей, — может, они все-таки додумались вставить одну-единственную проволочку?

Самсон Второй даже глазом не моргнул.

— Логика, — сказал он, — предлагает открыть дверь и проверить.

— Ладно, Логика. Почему бы и нет? Давай, Логика, вперед.

— Тогда я пошел?

— Я сказал: Логика, а не ты.

— Логика говорит, что идти должен я.

— Нет, она говорит, что идти должен я. Я здесь главный. Я за всех отвечаю. Значит, я иду.

Зачем я это сказал?

Когда человек выходит из летательного аппарата в открытый космос и что-то там делает, это называется ВКД — внекорабельная деятельность. К сожалению, из-за сливового сока я пропустил эту часть подготовки тайконавта. Поэтому всем пришлось припоминать по очереди: как надеть шлем, как подсоединить кислород, как проверить герметичность скафандра для ВКД. Потом мы вместе прочитали в инструкции, как открывать и закрывать шлюз.

А потом, почему-то совершенно неожиданно, оказалось, что я уже готов к выходу и стою внутри шлюза.

— Эй, а страховочный пояс? — Флорида ткнула пальцем в моток желтой веревки. — Это твоя связь с ракетой. Не наденешь — просто уплывешь в открытый космос и не вернешься.

Я надел страховочный пояс с пристегнутым к нему фалом. Флорида загерметизировала за мной внутреннюю дверь, после этого я еще минуту висел внутри шлюза. Как в лифте, подумал я. Только не стоишь в нем, а висишь. А может, Самсон Второй был прав и мы ни в каком не в космосе? Это просто имитатор. А потом началось открывание внешней двери. Сначала появилась узенькая щель, за которой была чернота, — но чернота выглядела цельной и плотной, как стена, было даже непонятно, каким образом внутри этой стены можно двигаться. Потом щель расширилась, и я увидел обратную сторону одного из серебряных парусов. То есть это я сейчас понимаю, что я увидел. А в тот момент я только мог сказать, что прямо передо мной сияет что-то ослепительное. Но форму различить было невозможно. Слишком ярко, точно смотришь на нить накала очень сильной электрической лампочки. Потом дверь открылась совсем, и я шагнул в черноту, в которой не было ничего. И полетел.

Но сразу налетел на один из парусов, ухватился за какую-то спицу, вделанную в него для жесткости, и повис — как обалделая новогодняя игрушка. Это было… это был просто космос! Я парил, держась за парус, прямо передо мной плыла огромная-огромная Луна, а мои ноги болтались будто в необъятной молочной ванне. Только она была звездная, а не молочная. Мне надо было отплыть подальше и как следует оглядеться — проверить, не видна ли Земля, — но я все висел и висел, любовался этой потрясающей картиной. Пространство между звездами черное-черное, ничего чернее я в жизни не видел. А все, что не черное, — парус, Луна, звезды, металлические манжеты скафандра, — то светится. Причем в миллион раз ярче, чем светилось бы на Земле. Даже мой желтый страховочный фал светится словно сам по себе. И я висел там и смотрел, как он проплывает мимо меня, извиваясь в черноте — плавно и красиво, как змея. Помню, я еще тогда подумал: эгей, у меня же есть страховочный фал, можно уже не держаться. И еще я подумал: если один конец прикреплен ко мне, то к чему прикреплен второй?

Ни к чему.

Он просто уплывает в пространство.

Я надел пояс, но не пристегнулся к модулю.

А дальше я помню только свои руки, мертвой хваткой вцепившиеся в спицу. Как они медленно, страшно медленно, чтобы не соскочить, продвигаются по ней в сторону ракеты. Наверное, проще было бы перехватывать руки поочередно, как при лазании по канату, но я боялся разжать пальцы даже на секунду. Я полз сто часов, сердце громко ухало, пот заливал глаза. К тому времени, когда я подползал к основанию паруса, стекло на моем шлеме почти совсем запотело.

А когда я дополз, то понял, что не знаю, с какой стороны находится шлюзовая камера. Пока я парил рядом с парусом, я забыл, откуда к нему подлетел, спереди или сзади.

Я решил, что если конец страховочного фала проплыл мимо меня, значит он должен указывать в сторону, противоположную той, откуда появился я. Еще я вспомнил, что через дверную щель, когда я выходил, Луны было не видно — значит, чтобы вернуться в шлюз, мне надо двигаться от Луны.

Проведя рукой по обшивке модуля рядом с основанием паруса, я обнаружил не то бортик, не то порожек — видимо, край ниши, в которой раньше хранились свернутые паруса. Ухватившись за этот бортик, я наконец отпустил спицу и начал продвигаться в сторону кормы.

Это заняло еще сто часов. Когда бортик кончился, я так устал, что не мог уже ничего. Просто висел и тупо пялился на металлические заклепки в обшивке ракеты, которые расплывались у меня перед глазами. Наверняка дверь была где-то рядом, но мой шлем запотел уже окончательно, теперь я вообще ничего не видел.

И не знал, надолго ли мне хватит кислорода.

Я провел ладонью по обшивке, нащупал край металлической панели. По краю шли заклепки в два ряда, расстояние между заклепками ровно такое, что можно втиснуть палец и продержаться пару секунд. Так, хорошо. Я чуть сдвинулся, зацепился пальцами другой руки. Потом дотянулся до края следующей панели, повторил то же самое еще раз. И еще раз.

Ракета мчалась сквозь космос. Я полз по ней на одних кончиках пальцев.

Одной рукой я все время шарил по обшивке — искал дверь. Но не находил. Неожиданно я зацепился за что-то носком ноги. Что там? Я подтянул вторую ногу, проверил. Да! Обе ступни теперь внутри. Пытаясь найти точку опоры, я случайно дернул ногой — и похолодел. Штанина проскребла об острый металлический край. Что, если я ее порвал? Я замер, даже перестал дышать. Но пронесло.

Теперь я не сомневался, что это она, дверь шлюзовой камеры. И мои ноги уже там. Вопрос только, как мне попасть туда целиком. Переползти? Так, чтобы ноги оставались внутри, а руки двигались по обшивке? Попробовал. Не получилось. Значит, придется прыгать. А вдруг я отпущу руки — и меня тут же унесет в пространство?

Но выбора не было, я должен был рискнуть. Я собирался легко и изящно соскользнуть с бока ракеты и приземлиться уже внутри шлюза — во всяком случае, так я себе это представлял. Вышло по-другому: прыгая, я так сильно стукнулся коленями о металлическую обшивку, что меня скорчило и скрючило от боли, в глазах потемнело, и я полетел, уже ни за что не держась. Но из-за того, что меня так скрючило, я не пролетел мимо люка, а закатился в него — а потом вцепился в него обеими руками и затащил себя внутрь. Наконец-то кругом меня не пустота, а предметы, за которые можно держаться. Я вслепую водил руками по стене. Нащупал кнопку, нажал, услышал, как закрывается дверь. Хотя опасность еще не миновала, я был так счастлив, что тут же начал стаскивать с себя шлем. Эту часть тайконавтской подготовки я тоже пропустил, поэтому провозился довольно долго. Ура, получилось, я снова могу видеть! В ту же секунду внешняя дверь шлюза плавно защелкнулась — прямо у меня на глазах. Это было первое, что я увидел. Знай я, как правильно снимать шлем, я сдернул бы его с себя гораздо быстрее, пока дверь была еще открыта, — и тогда моя голова точно бы взорвалась. А может, я бы сначала задохнулся.