– Почему опасно, ежели не серьезно?
– По артикулу воинскому можно любое слово делом представить. Наши говорить горазды, до такого порой договаривались – вспоминать смешно и страшно. Один только есть человек, что дело слову предпочитает… да и тот на одну ногу хром и для настоящего дела из-за увечья своего непригоден…
– Мне все равно: я хочу в общество ваше… Может, и не серьезно сие, но все-таки дело, а не служба. Мне хоть какая-нибудь надежда надобна… на избавление от рабства. Прошу тебя, Сережа!
Сергей хотел уехать через две недели, но потом отложил отъезд – сперва на день, потом на три, затем и на неделю. Если бы Мишель плакал и жаловался – ему было бы легче. Но его друг был поразительно спокоен. Он словно забыл о предстоящей разлуке, жил так, словно ей не бывать никогда. Только служебные обязанности свои вовсе забросил, отлынивая от них при каждом удобном случае.
Все сроки вышли: Сергею следовало явиться в полк. Он решился сказать Мишелю об отъезде только за ужином, после того, как они распили бутылку вина и приступили ко второй: Мишель неожиданно легко отнесся к печальному известию:
– Завтра? Утром? Хорошо: послезавтра к вечеру я у тебя, в Василькове буду…
– Помилуй, как же?
– Очень просто: каких-то сто верст. Я и дорогу уже разузнал.
– Да кто тебя отпустит в Васильков?!
– Никто. Я сам поеду, без разрешения. Кому я тут нужен? Ко-му я тут ну-жен кро-ме те-бя?!
Мишель дурашливо пропел последнюю фразу на какой-то свой мотив – неизвестный Сергею, странный, но приятный…
– Повтори, – почти машинально произнес Сергей, подошел к фортепьяно, сразу нашел нужные ноты, проиграл раз, другой…
– Красиво… А дальше?
Мишель подошел к инструменту, закончил музыкальную фразу, но как-то слишком резко.
– Мишель, ну а как все-таки – вдруг хватятся? – с тревогой спросил Сергей, – может быть лучше…
– Что? От тоски умереть лучше? Нет, Сережа, я жить хочу. На жизнь я ни у кого позволения не должен спрашивать! – Мишель плеснул себе в стакан вина, выпил залпом, – меня никто не спрашивал – хочу я жить или нет! Хочу служить – или нет! Хочу по миру путешествовать – или здесь в Ржищеве сидеть! Никто меня никогда о сих вещах не спрашивал! Значит и я никому отчетом не обязан! Мне без тебя – смерть, с тобой – жизнь: кого и о чем я спрашивать должен?! Я не преступник, никого не убивал, ни резал, на большой дороге не злодействовал: в чем моя вина, Сережа?! Я даже в тайном обществе вашем поучаствовать не успел… Почему я тут – без тебя – страдать должен, разрешения какого-то ждать? Да я тут, без тебя больше одного дня не вытерплю!
– Попроси Тизенгаузена, я тоже буду просить…
– Слуга покорный: он, как всегда, мямлить начнет, расспрашивать, заставит рапорт писать по всей форме, – Мишель горько рассмеялся, – да я тебя уверяю, Сережа, они все от меня только этого и ждут – чтоб я за тобой в Васильков самочинно уехал. Будет о чем в собрании посплетничать. О тебе пожалеют, меня обругают – вот и скоротали вечер! Нет, не уговаривай, не буду просить – просто возьму лошадь и уеду… Что они мне сделать могут? Солдат за мной послать?!
– У тебя неприятности будут, – пробормотал Сергей.
– Будут. Зато живой останусь. Под домашним арестом посижу, старик на меня наорет страха ради – а потом я опять к тебе удеру… Ничего, Сережа, мне не впервой. Мне еще в кавалергардах от начальства доставалось. Я стерплю: главное – в глаза не смотреть и робость всем телом изображать – они сие любят…
Мишель опустил очи долу, вытянулся во фрунт и принял самый виноватый вид подчиненного пред очами начальства: губы у него задрожали, голос почти исчез:
– Виноват, ваше превосходительство… Простите, ваше превосходительство, – Мишель встряхнул головой, взъерошил волосы, прямо и смело взглянул Сергею в глаза, – что они мне могут сделать, Сережа?! – настойчиво повторил он, – я криков старика не боюсь – они меня не убьют… А тоска по тебе – убьет, я знаю…
– Так нельзя, Миша, – твердо произнес Сергей, – я прошу тебя – не надо. Сие делу нашему повредить может. Надобно, чтобы ты на хорошем счету был.
– Кому надобно, Сережа? Тебе?
– Обществу.
– А тебе чего надобно? Тебе самому? Разве ты не хочешь меня видеть? Знать не желаешь больше?
– Что ты, Мишель, как ты такое подумать мог!.. Просто боюсь за тебя… Не хочу, чтоб ты из-за меня под арестом сидел.
– А чтобы я умер из-за тебя – хочешь?! – выкрикнул Мишель, вскочил, зашагал по комнате, заметался от стены к стене, – хочешь?! Да? Умри, только из расположения полка без разрешения не езди! Так?!
– Миша! – Сергей преградил ему путь, обнял за плечи, усадил на диван, сел рядом, – выслушай меня, умоляю. Ты знаешь – мне сейчас не легче, чем тебе… Ты говоришь – тебе без меня – смерть, так ведь и у меня те же мысли – ты знаешь – знаешь. Но я прошу тебя – умоляю – пойми – нельзя уезжать без разрешения. Невозможно. Я завтра старика буду просить – он мне не откажет… Отпустит тебя. Мне за тебя просить не стыдно …
– Так ведь пока он разрешит пожалуй неделя пройдет, – с тоской произнес Мишель, – я не выдержу… А ты?
– Не знаю, – сдавленным голосом пробормотал Сергей. Он не знал, как он хотя бы один час проживет без Мишеля. Даже самый момент отъезда виделся ему как в тумане: они обнимутся, он сядет в коляску, уедет – и они будут врозь? Разве возможно сие? – кричало сердце. Очень даже возможно! – отвечал разум.
Естественно, все случилось так, как предсказывал разум.
Отложив свой отъезд еще на полдня, чтобы поговорить с Тизенгаузеном, Сергей покинул Ржищев.
Когда местечко осталось позади, Сергей закрыл глаза и вдруг внутренним взором своим увидел Мишеля на их квартире – он заходит в дом, где на столе еще осталась недопитая другом его чашка кофею – Ванька не убрал, и Никита перед отъездом не озаботился… В чашке пара глотков. Мишель допивает остывший кофе, а потом прижимает чашку к щеке и плачет. Он совсем один, поэтому может не сдерживаться…
5
Полковник Черниговского полка Яков Федорович Ганскау, с виду нестарый еще человек, был совершенно сед.
– Рад приветствовать вас в Василькове, подполковник. Вы – старший офицер в полку, после меня самого. По сему под команду вашу определен первый батальон, приступайте к обязанностям вашим. Надеюсь приобрести в вашем лице друга и сотрудника.
Сразу же по приезде Сергея офицеры приходили представляться новому батальонному. Первым пришел майор, по виду лет тридцати, с толстым одутловатым лицом.
– Сергей Семенович Трухин, вторым батальоном командую, – отрекомендовался он.
– Здравствуйте, майор. Хотите чаю?
Майор сел к столу, с тоской посмотрел на стакан с чаем.
– А водки у вас нет?
– Есть. Сейчас прикажу подать. Никита!
После пары рюмочек майор повеселел. После трех – начал охотно рассказывать Сергею о его будущих сослуживцах.
– Пьяницы они все! Службы не знают, отлынивают от нее под предлогами разными. Ни одного дельного нет! Особливо в первом батальоне.
Вам, с вашей выучкой гвардейской, плохо здесь придется… Трудно с ними, ни одного честного человека не сыскать. Звери все – солдат запарывают насмерть…
Офицеры пришли представляться вслед за майором. Лица их были самые обыкновенные, ни на одном из них Сергей не смог заметить особенно зверского выражения. Сергей решил посоветоваться с Ганскау.
Выслушав его рассказ о разговоре с майором, полковой командир улыбнулся.
– Не обращайте внимания, подполковник. Майор – человек завистливый и злобный. Прежде вас он первым батальоном командовал, ныне вынужден второй под команду взять…
Сергей почувствовал, как кровь прилила к лицу его.
– Мне сего не надобно. Если командовал первым – пусть и дальше командует. Мне достаточно будет и второго батальона.
– Есть порядок службы, подполковник. Вы старше чином, следовательно…
